Счастливая жизнь для осиротевших носочков - Варей Мари

В полнейшем молчании идем по тропинке, время от времени дергая чемоданы на колесах, которые застревают то в рытвинах, то между корнями. Через некоторое время видим вдалеке дрожащий огонек. Он исходит от высокого темного здания, эдакой затерянной посреди леса крепости, размытые очертания которой вырисовываются за завесой дождя. Подойдя к крепости, Крис берется за дверной молоточек и с грохотом бьет по деревянной двери. Проходит добрая минута (за которую мы начинаем смиряться с мыслью о ночевке на улице, после которой вернемся в Париж, «замотивированные» пневмонией), прежде чем дверь открывается, и мужчина лет пятидесяти распахивает объятия, словно мы – его дорогие родственники, которых ему не терпится прижать к сердцу.

– Добро пожаловать в эко-лодж замок Шато-де-Плудерек! – восклицает он. – Меня зовут Жан д’Эглемон де Монталемберг Храбрейший.

– Очень сомневаюсь, что это ваше настоящее имя, – возражает Виктуар, как всегда поражающая своей проницательностью.

Жан д’Эглемон де Монталемберг Храбрейший похож на рыцаря Ланселота, если бы Ланселот был активистом Гринписа, иначе говоря, он выглядит как куртуазный средневековый господин, с головы до ног одетый в зеленое. Он проводит нас в просторный вестибюль. У подножия величественной каменной лестницы стоят ржавые доспехи, на стенах висят выцветшие гобелены, а в огромном камине потрескивает огонь.

– Замок датируется двенадцатым веком, – объясняет наш проводник и ведет нас к стойке регистрации из красного дерева. – Я рад приветствовать «ЭверДрим» в Плудереке!

Он сообщает, что ужин (который мы пропустили) подают в 19:30 в гвардейском зале и что после девяти вечера электричество отключают. Завтрак подают там же в 8:30, а в десять утра начнутся мероприятия, запланированные для нашего бизнес-тренинга.

– У вас остались какие-нибудь вопросы?

– Да, – в один голос отвечают Джереми, Виктуар и Реда.

– Какой у вас пароль вай-фай? – спрашивает Джереми.

– Тот же вопрос, – кивают Виктуар и Реда.

– В Плудереке нет ни вай-фая, ни мобильной сети, – с невыразимой гордостью отвечает Жан д’Эглемон. – Это место, где можно зарядиться энергией и подумать о важных вещах. Например, о природе.

Думаю, если бы он сказал, что в Плудереке детенышей дельфинов обезглавливают ножами для масла, Джереми с Виктуар были бы шокированы куда меньше.

– Я же говорил, что нас ждет кое-что необычное! – в восторге восклицает Крис.

– Я собиралась поставить новый рекорд в «Кэнди Краш»! – в ярости восклицает Виктуар.

– Наши гости всегда могут воспользоваться стационарным телефоном, – продолжает Жан д’Эглемон и театральным жестом указывает на стоящий на стойке регистрации дисковый телефон в стиле шестидесятых, словно сие устройство со скрученным проводом поможет Виктуар поставить рекорд в «Кэнди Краш».

– Средние века были полным дерьмом, – констатирует Виктуар.

– Надеюсь, хоть по телевизору будет что-то хорошее, – вздыхает Реда.

– В палатках нет телевизоров, – отвечает Жан. Если это шутка, то никому из нас не смешно.

– В палатках? – с обеспокоенным видом переспрашивает Реда.

Молчание становится ему ответом. Мы направляемся к лестнице, но Жан смеется:

– Нет-нет, друзья мои, вам не туда!

Крис принимает загадочный вид, который не обещает ничего хорошего. Жан вновь открывает тяжелую парадную дверь, и в каменный вестибюль врывается принесенный соленым ветром дождь.

Когда мы проходим через дверь, Жан вручает каждому из нас что-то вроде корабельного фонаря, но не керосинового, а на батарейках. И вот мы снова оказываемся под дождем, который тем временем перешел в противную морось. Через несколько минут подходим к подножию огромного дерева, и я замечаю в земле небольшой деревянный указатель, на котором указана цифра.

– У кого седьмой номер?

– У меня, – говорит Реда голосом человека, которому сказали сесть на электрический стул.

Жан освещает лампой деревянную лестницу, которая ведет на вершину дерева. Некоторое время Реда не двигается.

– Вы это серьезно?

– Там палатки-пузыри! – восклицает Крис, больше не в силах сдерживать возбуждение. – Следующие три дня мы проживем вдали от городской суеты, в полнейшей гармонии с природой!

– Поверить не могу! Он привез нас в скаутский лагерь! – потрясенно восклицает Виктуар.

В темноте мне чудится, что Джереми фыркает, сдерживая смех.

– Холодает, – говорю я. – Реда, если ты не полезешь наверх, то я это сделаю я.

Реда со стоном взбирается по лестнице, волоча за собой тяжеленный чемодан.

– Я же говорил: берите в дорогу только самое необходимое! – замечает Крис. – Хочешь, я тебе помогу?

– Конечно нет! – возмущенно отвечает Реда.

– Палатки-пузыри нагреваются, там есть электричество, – говорит Жан. – Но все суперэкологично: мы сами вырабатываем электричество, на крыше замка установлены солнечные батареи. Душ есть, но зато туалеты у нас компостные.

– Даже знать не хочу, что это, – вздыхает Виктуар.

Потом наступает моя очередь. Жан говорит, что моему дубу несколько сотен лет и что под его тенью спал сам король Артур. Мне интересно, откуда такая уверенность, учитывая, что в этом лесу не меньше полутысячи дубов, но сейчас не лучшее время, чтобы обсуждать местную флору.

– Встречаемся за завтраком в половину девятого, – напоминает Крис. – Не опаздывайте! Опаздывать – признак посредственности.

Не отвечаю. Крису следовало предупредить нас о своей дурацкое затее! Принимаюсь карабкаться по деревянной лестнице. Мой чемодан весит как мертвый осел – и это при том, что, следуя указаниям Криса с точностью до буквы, я взяла с собой только необходимое. С облегчением вздыхаю, оказавшись на деревянной площадке, которая ютится между огромными ветвями дуба. Справа вижу совершенно прозрачную круглую палатку, слева – деревянную кабинку. Открываю дверь и понимаю: это уборная. Включаю свет. Минималистично и чисто. Выключаю свет и забираюсь в свою палатку. Отопление и правда есть. На толстом ковровом покрытии лежат удобный матрас и теплое одеяло. Есть низенькая полочка, на ней несколько книг. Сюда можно положить личные вещи. Это небольшой, но очень уютный вариант кемпинга класса люкс. Вздохнув, переодеваюсь в спортивные штаны и футболку, которые служат мне пижамой, и развешиваю свою мокрую одежду.

Оставив на ночном столике бутылек со снотворным, обезболивающее и бутылочку воды, принимаюсь распаковывать чемодан. Ровной аккуратной стопкой складываю одежду на полочке. Потом застегиваю молнию чемодана и ставлю его в угол.

Сажусь на матрас, не зная, чем себя занять. Здесь нет сети, нельзя ни полистать ленты соцсетей, ни попереписываться с Анджелой. Мне даже в голову не пришло взять книгу. До того, как отключат свет, остается сорок пять минут. От полной безысходности включаю ноутбук и начинаю работать над отчетами, но примерно через десять минут аккумулятор садится. Я его не заряжала, а розетки в палатке нет. Снова вздыхаю и ложусь на матрас. Мне не по себе. Лампа бросает на ковер желтый круг света. Не знаю, чем себя занять. Я не люблю бездействовать. И тишину я тоже не люблю. Она заставляет меня думать о разном. Машинально поглаживаю браслет. Как ни странно, я не чувствую ни опасности, ни беспокойства, словно сам древний дуб защищает меня своими необъятными ветвями. Смотрю на пузырек со снотворным, стоящий на ночном столике, и нерешительно замираю. Потом закрываю глаза и слушаю шелест дождя, уханье совы и шорох качающихся на ветру ветвей.

Дневник Алисы

Лондон, 12 марта 2012 года

Привет, Брюс!

Давненько я тебе не писала… Последнее время Скарлетт звонит каждый вечер. Она в панике из-за происходящего (видимо, осуществление мечты всей ее жизни вызывает у нее больше стресса, чем все трудности, с которыми она сталкивалась ранее). Скарлетт почти закончила работу над альбомом. В Америке демоверсии четырех ее песен встретили с большим энтузиазмом, и звукозаписывающая компания решила сделать на нее ставку. Я боялась, что Оливер разозлится из-за многочисленных звонков моей сестры, но несколько дней назад он заметил: