Дом сна - Коу Джонатан

– С тобой все в порядке?

– Да. Все нормально.

– Просто у тебя какой-то беспокойный вид.

Сара взяла Руби за руку и повела ее к морю. Как только они отошли на безопасное расстояние, Роберт отшвырнул полотенце и с нескрываемой отвращением таращился на бугор своих плавок, пока тот не опал. Как он ненавидел и презирал этот дурацкий орган с его бесконечно предсказуемым поведением, с его неизменной, автоматической реакцией на стандартный ряд визуальных раздражителей. Должно быть, Сара все заметила, в этом нет никаких сомнений. Кожа на голове зудела, кровь бросилась к лицу.

В тот день был сильный отлив. Голоса Руби и Сары едва слышались, словно далекая музыка. Ни единого дуновения, способного пригнать их назад.

Роберт просмотрел книги Сары. Роман Розамонд Леманн[35], чье имя с недавних пор стало ему знакомо (Вероника буквально поклонялась этой Леманн, даже собирала первые издания ее книг); странного вида томик, состоявший, на первый взгляд, сплошь из коротких абзацев, сгруппированных по разделам – «Отрешенность», «Твое Я», «Признание пустоты». Роберт прочел несколько строк и обнаружил, что это изречения духовного и теологического характера, написанные неудобочитаемым, предельно насыщенным метафорами языком. Он взглянул на титульный лист. «Бремя и благодать» Симоны Вайль[36], под заголовком – подпись синими чернилами:

«Саре. Прости, что пичкала тебя банальными кумирами. Этот менее банальный. С любовью, Ронни».

Роберт поспешно перелистал страницы. Судя по звукам, Сара с Руби шлепали по воде. Сара подобрала юбку и зашла на мелководье. Ногами она поднимала брызги, Руби визжала и хохотала. Послышался более громкий всплеск – Руби то ли упала, то ли сама бросилась в воду. Снова хохот. Умеет ли она плавать? Ему даже не пришло в голову спросить. Наверняка Сара выяснила, прежде чем брать девочку с собою на море. Он был уверен, что беспокоиться не чем.

Должно быть, вот так все и бывает, когда у тебя семья, подумал Роберт. Жена и ребенок. Мешанина из тревоги и доверия.

Он нашел в книге Симоны Вайль раздел «Любовь» и принялся читать. Большая часть была ему непонятна, но при этом слова, казалось, несли нескладную, гипнотическую убежденность, и временами его поражала кристальная ясность какого-нибудь пассажа:

…Если когда-нибудь наступит день, когда ощутишь чью-то истинную привязанность, не бойся противоречия между внутренним одиночеством и дружбой. Ты узнаешь ее хотя бы по этому верному знаку…

Наверное, вода была холодной – Сара с Руби уже вышли из моря и направлялись к нему. Руби как заведенная выписывала зигзаги, то и дело мелькая перед Сарой.

…Если когда-нибудь наступит…

Роберт смотрел на приближавшуюся Сару, но на этот раз между ног ничто не шевельнулось. Он вдруг понял, что никогда не видел ее походку. У нее были изящные, красивые ноги, движения казались такими легкими и элегантными. Сара не обращала внимания на скачки Руби и улыбалась Роберту – она подходила все ближе и ближе с серьезной и задумчивой улыбкой. Это сочетание непринужденности и грусти, легкости и тяжести пронзило его, и он не нашел в себе сил улыбнуться в ответ.

– Бремя и благодать, – сказала она, присаживаясь рядом.

Именно об этом он и думал. Потрясенный, что порождение его разума вызвало схожие мысли, Роберт растерянно спросил:

– Что?

– Ты читаешь мою книгу, «Бремя и благодать».

– А. Да. Да, верно. Точнее, пытаюсь.

– Я еще не читала. Это подарок Ронни.

– Да, я видел.

– Может, вы мне ее почитаете? – спросила Руби, стоя над ними и с подозрением косясь на обложку, словно не ожидая от книги ничего хорошего.

– Эту, пожалуй, не стоит, – сказала Сара.

– Хорошо. Я все равно не хотела слушать.

– А чего бы тебе хотелось, малыш?

– На самом деле я бы с удовольствием… – начал Роберт, но замолк, сообразив, что вопрос обращен не к нему.

Сара удивленно взглянула на него, и Роберт выругался про себя. С какой стати он вообразил, будто она может так ласково назвать его? Он слишком много фантазирует. Он потерял контроль над собой.

– Строить замок из песка, – сказала Руби.

– Хорошо, – согласился Роберт, чтобы скрыть смущение. – Если хочешь, я тебе помогу.

Они дошли до кромки влажного, вязкого песка – в самый раз для строительных работ. Роберт смотрел, как Руби энергично копает, наполняет ведерко песком и вываливает его маленькими кучками. Высыпав очередную порцию, девочка отступила в сторону и с восхищением уставилась на кучки.

– Вот! – сказала она.

Роберт кивнул.

– Очень хорошо. – Он взял у нее лопатку. – А теперь мы построим настоящий замок. Давай.

Руби смотрела, как Роберт начертил на песке большой квадрат – размером около шести квадратных футов, затем снял слой глубиной в четыре-пять дюймов. Потом он перекидал часть вынутого песка в центр образовавшейся впадины – получился остров площадью около трех квадратных футов.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Здесь будет ров. Мы потом наполним его водой.

Роберт велел Руби собрать побольше ракушек, чтобы украсить ими стены и бастионы. А сам тем временем насыпал на острове еще одну кучу песка и принялся лепить из нее замок. Он решил построить шесть башен: четыре круглых, по одной на каждом углу, и две квадратных – в центре восточной и западной стен. Главные ворота будут обращены на юг в сторону моря, и к ним будет вести дамба, разделенная посередине восьмиугольной сторожевой башней. Будет два подъемных моста – один для защиты башни, а другой у самых ворот.

К тому времени, когда Руби закончила собирать раковины, он завершил большую часть работы; и тут они приняли коллективное решение отказаться от архитектурной логики и принялись громоздить башню на башню. Замок нагло стремился в небо, словно неоготический свадебный торт. Роберт стоял одной ногой во рву, другой на стене замка и отделывал верхние этажи, а Руби расточительно обкладывала стены ракушками-блюдечками, актеонами и литоринами.

– Что это у тебя? – спросила она, прервавшись.

Руби смотрела на обнаженную ногу Роберта, угрожающе нависшую над задними воротами замка. Она легонько коснулась его лодыжки, проведя по все еще синеватому двойному шраму, похожему на кавычки-елочки – следу от безопасной бритвы.

– Что? – спросил Роберт, опуская взгляд. – А, ничего особенно. Порезался, когда брил, только и всего.

– Я думала, что мужчины бреют только лица, – сказала Руби.

– Верно. Как правило, так и есть. Но тогда я брил еще и ноги.

– Зачем?

– По правде сказать, не знаю. Это был эксперимент.

Руби с легкостью приняла это объяснение. Она скользнула по лицу Роберта большими серьезными глазами и вернулась к работе.

Среди ее находок были три роскошных блюдечка с синими прожилками, пара устричных раковин и чудесная «нога пеликана». Еще Руби собрала горстку мелких полураскрытых ракушек – их упругие связки остались нетронутыми, и раковины напоминали сложенные крылья бабочки. Разнообразие в цветовую гамму вносили мелкие красноватые ракушки-разиньки, добавившие стенам замка немного королевского пурпура. Руби искусно выложила несколько рядов из раковин-каури, оттенив их лапшеобразную поверхность умелым вкраплением морского ушка, радужная поверхность которого словно притягивала солнечный лучи только для того, чтобы отразить их, и замок сверкал и мерцал на солнце, точно фантастический мираж. Остроконечные ракушки-буравчики Руби приберегла для башенок – они стали изящными флагштоками, с праздничным великолепием возносясь своими спиралями к небесам и заставляя Руби фантазировать о каруселях, американских горках и рожках мороженого.

Они единодушно решили, что у них получился шедевр.

– Он ведь простоит здесь до завтра, правда? – спросила Руби. – Пока не пойдет дождь? Тогда я приведу сюда друзей, чтобы они тоже посмотрели. Сюзи Бриггс, Джилл Дрю и Дэвида.

– Не думаю, – сказал Роберт. Он поправил раковину, которая служила подъемным мостом, и взболтал во рву чистую соленую воду, пустив по ней рябь. – Понимаешь, скоро начнется прилив, и замок смоет в море. Уж башню точно.