Людмила Сидорофф - Любовь, Конец Света и глупости всякие
Танька хмыкнула: брат часто дразнил ее в детстве, но вряд ли решился бы так подшутить. Хотя, если честно, лучше бы подразнил, чем заболел и умер или ушел туда, откуда, вполне возможно, мог подсмотреть за ней, но куда ей к нему — даже не дозвониться.
А может, он не подсматривает вовсе. Может быть, в ином мире он о ней сразу забыл или — переродился. Вдруг у соседей, которым на днях она подписывала открытку, новорожденная дочка — не кто иной, как ее брат Олежка? Знает ли девочка, которой от роду пять дней, что соседская тетя в недавнем прошлом была ей сестрой? Малышка небось и родителей еще не распознает, чего уж там говорить о соседях. А когда узнавать начнет, в Таньке сестру признает? Вряд ли, разве что если нахлынет вдруг: «Ой, кто-то мне это вот так говорил... — и рукой махнет, — да никто, а если и говорил, ну забыла, вспоминать нечего…»
А может быть, не подсматривает потому, что подсматривать там просто некому. Ушел туда, где нет ничего — ни будущих перерождений, ни воспоминаний прошлого. Ни звуков, ни видений, ни осязаний. Умерло тело, умер разум, а души просто нету и никогда не было, так что прав Ларик… А раз прав — дальше что? «Тебя ждут в Москве», — пискнул слабенький голос. «Кто ждет? Олежка?» «Варвара…» «Вряд ли ждет. Что ей до меня — она пишет сказки… про любовь, про то, что кто-то там мир от Конца Света спасет, а может быть, и не пишет. Может, Варвары там даже и нет, раз нигде нету Олежки. Или она была тоже сном, или я ее просто выдумала».
Танька потрогала деревянный стол: что реально, а что нереально? Ларик, который напротив сидит, — это сон или тоже потрогать?
— Ты прав, я устала и надо бы отдохнуть.
Он подмигнул:
— Так отдохнем вместе?
***
— Все, что я мог сделать иначе, это проголосовать против, — стонала одна из голов.
— Трус несчастный! — кричал из дракона голос Варвариной дочери. — Вас в этом случае было бы трое! Разве ты не был когда-то одним против всех шестерых Богов?
— Нелида, что ты! Там была иная история! Даже семеро не смогли бы разом Конец Света осуществить, все ждали, когда Здравый Смысл всю Магию вытеснит.
— Не понимаю! НЕ понимаю!! — не унималась дочь. — Нам нужна была Магия, чтобы Конец Света предотвратить, а когда ее стало много, она превратилась в силу разрушительную?
— Именно так, — подтвердил отец-Бог. — Мало Магии — плохо, так как излишнее распространение Здравого Смысла угрожает Вселенной в целом. Но когда ее чересчур, да еще в виде такой стихии, — это опасно для планеты. Здравый Смысл под таким напором может перегореть, как пробка, и тогда Земля превратится в хаос. Магия без Здравого Смысла — явление такое же отрицательное, как и Здравый Смысл без Магии; это закон диалектики номер один: единство и борьба противоположностей.
— Но вы-то, Боги, вполне могли бы сбалансировать оба явления!
— Еще как могли! Боги создают миры на планетах, где Здравого Смысла вообще нет! А здесь пока есть и то и другое; но при сложившихся обстоятельствах мы можем либо спасти этот мир, либо его разрушить. Нельзя производить оба действия одновременно, вот нам голосовать и пришлось. И ты сама видела — большинство проголосовало за Конец Света.
— Черт бы побрал ваше дьявольское большинство!
— Не выражайся! Ты моя дочь или кто?
— Не знаю. Не уверена, что я дочь того, кто решился разрушить мой мир. Почему его так не любят другие Боги?
— Это не очень хороший мир, дочка. Да ты и сама это знаешь. И, кроме того, начинать новый проект даже Богам интереснее, чем продолжать то, что давно всем набило оскомину и не производит отдачи.
Варвара переводила взгляд с одной головы на другую.
— Значит, Конец Света уже наступает и ничего больше поделать нельзя? — спросила она тихо.
— Ничего, абсолютно — твердо ответил дракон. — Все закончится через день или два, а может быть, даже быстрее. Гномы уже превратились в болванки, а Боги концентрируют всю стихийную Магию, чтобы нанести последний удар. Вот-вот начнут кружиться ураганы и смерчи — Земля предпримет еще попытки противостоять этой силе, но они будут безуспешными. Скоро мы этот мир покинем, но потом воскреснем на новой планете. И будем жить там вместе, втроем — ты, я и наша дочь.
— А Танька?.. — прошептала Варвара, и ее глаза наполнились слезами.
— Что Танька? — нахмурил один из своих лбов дракон.
— Танька там будет с нами?
— Милая! — вскричал дракон так, что в округе на семь километров сорвало сигнализацию у всех машин и храмы в колокола зазвонили. — На что сдалась тебе Танька?! Ее вечная прерогатива — себя отрицать. Что ты нашла в ней хорошего?
— Танька… переродится? — спросила она с придыханием.
— Будет перерождаться, пока что-нибудь не поймет, — ответил дракон с чувством явного сожаления. — Однако все силы приложу, чтобы вы с ней не встречались больше. Так что, если захочешь другой мир спасать, — с нею вместе этого делать не вздумай. Только любовь может мир спасти, а Танька любить не умеет.
— Заткнись, дракон! — зашипела Варвара. — Я люблю ее, одну эту душу, и ни в какой новой жизни другую любить не буду. И не верю тому, что ты сказал про нее.
— Не веришь? Ну что ж… — одна из голов тяжело вздохнула. — Смотри на небо…
Квадратик темного облака осветился неяркой вспышкой, как несвежая простыня вместо экрана под лучом старомодного кинопроектора.
— Не эти ли кадры увидев, ты не смогла лететь дальше с Ди? — он вздохнул еще тяжелее. — Любуйся…
Внутри освещенного облака возникла Танька, а рядом с ней рыжеватый мужчина, ладонь которого она похлопывала своей рукой.
— А теперь включим звук, — прокомментировал дракон.
— Массаж и сауна, говоришь, Ларик? — раздался знакомый голос, который слегка грассировал даже на английском, но звучал совершенно бесчувственно. — Пойдем.
В кадре мелькнули Танькины острые коленки над приколоченной к столу скамьей — и раздался гром, в котором не слышно было, как что-то тяжелое повалилось на землю. Вопреки законам естествознания, молния сверкнула после громового раската и в темноте осветила высокий силуэт девушки, бросившейся на четвереньки возле неподвижного тела:
— Мама, мамочка! Что с тобой? Мама!!
***
Танька и Ларик расстались, выйдя из Спиталфилдс-маркета, — отдых, пожалуй, ей и в самом деле был необходим: голова разболелась от стараний понять, что реально, а что нереально. Реальный секс с этим, в общем, приятным, но нелюбимым мужчиной был не нужен ее душе, а если, как он выражался, «души нет» — значит, не нужен ни телу, ни разуму. Она вынула из сумки дребезжащий телефон и, бросив быстрый взгляд на экран, поднесла к уху:
— Варвара…Ты есть?
На другом конце сотовой связи никто не сказал «что за нелепый вопрос?» — голос зазвучал так, будто Танька сама с собой говорила:
— Это… это Нелида звонит.
— Дочка? — спросила Танька, едва не добавив по какой-то несуразной причине «моя», хотя следовало бы уточнить «Варварина?»
— Варварина, да. Слушай, плохие новости…
Танька почувствовала, как горло вдруг словно сдавили клещами.
— У мамы, похоже, инсульт, мы в поле, ждем скорую… А ты…
«…не могла бы приехать сейчас к нам в Москву?» — услышала Танька то, что дочка Варвары не смогла произнести из-за комка, подкатившего к ее горлу.
Танька глотнула воздуха и напряглась, чтобы выдохнуть в трубку лишь одно слово:
— Лечу…
Магистрали
— Инсульт — это смертельно? — из ее внутреннего монолога фраза вылетела во внешний, а заодно сама собой, кажется, перевелась на английский, потому как водитель бросил сочувственный взгляд в зеркало над лобовым стеклом и сильнее нажал на педаль:
— Yes, m’am. Very[171]..
Черный лондонский кэб выбрался наконец из пробки и быстрее поехал по М4. До Хитроу оставалось менее двух миль.
— Flying to see your sick relative, m’am?[172] — попробовал он поддержать разговор. Лондонские таксисты — народ необыкновенно болтливый; как этому удалось промолчать всю дорогу от Спиталфилдс-маркета, ведал, наверное, только Бог[173].
— She is not my relative[174], — ответила Танька, скорее себе, чем таксисту. — She is… much more[175], — и только себе добавила: — and I am a loser[176].
А что, не лузер разве? Вечно ей приходилось терять самых близких — неужели судьба готовит очередную потерю? Нет уж, на этот раз она сама обыграет судьбу: приедет в Москву и спасет Варвару. А может, спасет и себя самое, лишь бы только успеть, долететь поскорее бы…
В терминале аэропорта творилось что-то невероятное. Первым в глаза бросилось табло, где против номера каждого рейса желтым по черному светилось «DELAYED»[177]. Танька охнула и побежала к стойке с надписью «INFORMATION»[178].
— Когда самый ближайший рейс на М-м-оскву? — спросила она, запинаясь.
— Все рейсы «Британских авиалиний» отменены на сегодня, — боязливо ответила девушка-INFORMATION.
«Я только что видела, что они задерживаются, но не на весь же день! — удивилась Танька. — Наверное, INFORMATION ошиблась».
