Кит Ричардс - Жизнь
Потом была еще наша с Бобби остановка у двух девиц, которых мы подцепили в Аделаиде. Милые барышни, очень по-доброму с нами обходились. У них водилась какая-то кислота, а я не самый фанат кислоты, но нам перепала пара дней в Аделаиде, и девицы были симпатичные, плюс они держали уютное хипперское бунгало в горах — драпировка, свечи, благовония, закопченные масляные лампы. Поэтому ладно, временно отъедем. Мы-то кантовались в гостиницах, уже вечность болтались в дороге, так что сама возможность вырваться из нашего балагана была колоссальным облегчением. Пришла пора уезжать, нам нужно было лететь из Аделаиды в Перт, то есть пиздюхать в другой конец континента, и мы говорим а что, поехали с нами? И они поехали, но вылетели все мы в говно обдолбанные. Загрузились в самолет, и где-то посередине пути сидим мы с Бобби в первом ряду, а девицы выскакивают из сортира полуголые. Они там ублажали друг друга и теперь вываливаются, хихикают, чуть не падают. Такие две австралийские оторвы. Мы ржем: «Давай теперь все будем заголяться», и тут вдруг слышим коллективное «ах» всего салона, всех, кто сзади. А мы-то думали, что сидим в своем собственном самолете — совершенно забыли про всех этих пассажиров. Короче, оборачиваемся, а там две сотни шокированных лиц — австралийские бизнесмены и солидные тети. Ахнули так, что аж весь воздух из салона высосался. Кое-кто засмеялся, а кое-кто пошел к капитану и потребовал немедленных строгих мер. Нам стали грозить, что как долетим до Перта, так сразу и аэропорту и арестуют. Так что после приземления нас всех немного помариновали. Разошлись с большим трудом, но как-то отбрехались. Мы с Бобби упирали на то, что, мол, мы-то каким боком в этом виноваты? Мы сидели на своих местах, ничего не делали. А девицы объяснили так, что они хотели «поменяться платьями». Как им это сошло с рук, понятия не имею.
Они прилетели с нами в Перт, мы отработали концерт, а дальше полетели уже на нашем собственном самолете, грузовом «Супер Констеллэйшн». Масло течет, звукоизоляции никакой, условия такие, какие сам сделаешь, — запасешься матрасом-другим, и будет на чем полежать. От Перта до Сиднея мы провели там пятнадцать часов. Можно было хоть орать - никто бы не услышал. Как на бомбардировщике во Вторую мировую, только без бензедрина. И мы, разумеется, времени даром не теряли. Тусовались с этими девицами неделю. В разъездах такое сплошь и рядом. Завязываются самые неистовые отношения, и тут же все кончается, почти как вспышка. «Мы очень близко сошлись, очень она мне нравилась, даже почти запомнил, как её зовут».
Не то чтобы я занимался коллекционированием — я не Билл Уаймен или Мик Джаггер, я не веду счет, сколько их у меня было. Речь вообще не о сексе. Я никогда не был способен лечь в постель с женщиной, чтоб только перепихнуться. Мне это неинтересно. Я хочу тебя обнять, поцеловать, хочу, чтобы тебе было уютно, хочу защитить тебя от всего плохого. И найти наутро записку с добрыми словами, и не терять потом друг друга из виду. Чем искать себе дырку, я лучше подрочу. Ни разу в жизни я за это не платил. Хотя мне платили. Иногда получаешь такой подарок: «Я тебя тоже люблю, и вот тебе немного белого!» Влезаешь в это иногда чисто ради веселья. А вот эту слабо подцепить? Посмотрим, авось получится. Ввернуть что-нибудь самое эффектное из твоего репертуара. Обычно меня больше интересовал женский пол, который не угождал мне по-всякому и не смотрел мне в рот. Например, тусуешь где-нибудь и прикидываешь: вон жена банкира — а что, рискнем...
Помню, один раз в Австралии жил в номере напротив Билла Уаймена. И выяснилось, что у него был уговор со швейцаром по поводу девиц, которых толклось у гостиницы тысячи две, наверное. «Эту в розовом. Нет, не ту в розовом, а вот ту в розовом». У него перебывала куча девиц в тот день, и ни одна не оставалась дольше десяти минут. Не думаю, что хоть одну там ждало что-нибудь, кроме чашки водянистого чая, который Билл так любит: кипяток, немного молока в него и один раз макнуть чайный пакетик. Слишком было быстро, чтобы что-то успело произойти и потом ей еще одеться. Ни одна не вышла растрепанной, так сказать. Но каждая бралась на карандаш: эту поимел! За четыре часа я насчитал девять. Он их не трахал, так что я предположил — он там проводит про-бы. «Ты местная?» — Билл вот прямо так в наглую мог и сказать. Странная вещь, но, несмотря на всю их вроде бы разную историю, Билл Уаймен и Мик Джаггер на самом деле были очень похожи. Мик бы взбесился как хуй знает что, если б меня сейчас услышал. Но, если понаблюдать их обоих в гастрольной жизни или почитать их дневники, они, по сути, были одинаковые. Кроме того, что у Мика класс повыше — самый видный из всех, все-таки фронтмен группы и тому подобное. Но если ты видел их не на сцене, видел, чем они занимались — «Сколько у тебя сегодня было?» — они были одинаковые.
В отличие от тинибопперов или девиц, которые строились в очередь попить чайку с Биллом Уайменом, группи — это была совсем другая категория. Я хотел бы замолвить за них слово, потому что были они совершенно чудесные молодые особы, которые знали, что им нужно, и знали, чем они могут помочь. Водились среди них откровенные охотницы вроде гипсослепщиц, которые подкатывали к каждому рок-н-ролльному музыканту, чтобы снять с него отпечаток члена. Моего им не досталось, я в этом пас. Или их конкурентки, масляные королевы[151]. Бойкая порода, ничего не скажешь. Но я не люблю профессионалок с хищническими повадками: его поимела и его тоже... Как Билл Уаймен наоборот. Меня этот типаж никогда не интересовал. Я с ними специально обходился без ебли — говорил, раздевайся, а потом так: ну ладно, теперь можешь идти. Потому что ты понимал, что потом возьмут список и против тебя поставят галочку.
Но было до фига других группи — самые обычные девочки, которым нравится опекать мальчиков. Иногда очень по-матерински. И если уж до того доходило, то ладно, можно и трахнуться. Но с группи это было не главное. Мы с ними дружили, причем большинство были даже не бог весть какие красавицы. Они делали очень нужное дело. Прибываешь в город, Цинциннати какой-нибудь или Кливленд, и там обычно ждут одна-две знакомые девчонки, и ты знаешь, что они придут, позаботятся, чтобы у тебя было все нормально, возьмут тебя под крыло, не успокоятся, пока ты нормально не поешь. Просто стучали в дверь. Смотришь через дырочку — ага, это Ширли пришла.
Группи были просто нашей большой разбросанной по миру семьей. Организацией без устава. И что мне нравилось больше всего, это то, что тут не было никакого собственничества или ревности. В ту пору мы практически двигались по кругу. Играем в Цинциннати, следующая остановка будет в Браунсвилле, дальше едешь в Оклахому — такой накатанный маршрут. И они просто передавали тебя друг другу как эстафету. Заваливаешься на местную хату, просишь о помощи. Родная, не могу, блин, подыхаю! Четыре концерта —я, считай, уже труп. И они, по сути, были при нас как медсестры. Их вообще правильно было считать Красным Крестом. Они тебя и обстирывали, и обмывали, и все что угодно. И ты только говоришь: и чего ты так надрываешься ради сраного гитариста? Нас же таких вагон и маленькая тележка?
Про Фло я уже упоминал — она была среди моих самых любимых, из компании черных девчонок из Лос-Анлжелсса. Вокруг нее было еще три-четыре таких же. Когда у меня расходовалась анаша или еще чего, она посылала свою команду на добычу. Мы с ней спали вместе кучу раз, и никакой ебли — или почти никакой. Просто отрубались или полуночничали на пару, слушали что-нибудь. Вообще все это чаще всего вертелось вокруг музыки. Я был владелец лучших звуков, а они приносили мне что-то свое местное, которое только что вышло. Кончалось ли все вдвоем в постели, на самом деле было малосущественно.
Мы с Бобби Кизом попали в еще одну заваруху в конце дальневосточного тура в начале 1973-го. Вообще-то Бобби угодил в такую задницу, что мог бы до сих пор отбывать срок, если бы не почти божественное вмешательство. На этот раз его спасли ананасы.
Первый концерт тура играли в Гонолулу. Мы тогда должны были лететь в Новую Зеландию и Австралию, а Гонолулу был местом вывоза и повторного ввоза в Штаты. Нужно было зарегистрировать все музыкальные инструменты на выезде с Гавайев, а на обратном пути твой багаж сверяли со списком, чтобы ты ничего лишнего не импортировал.
Эту историю должен рассказывать сам Бобби — как её главный герой.
Бобби Киз: Мы с Китом и Rolling Stones гастролировали по Австралии и Дальнему Востоку в начале 1973 года. Это еще когда с нами разъезжал доктор Билл, и мы с Китом держали концессию на его патентованные средства от гастрольного стресса. Короче, мы возвращаемся и проходим гавайскую таможню. Я везу все свои саксофоны, и у них должны проверить серийные номера, чтобы подтвердить, что это те же самые дудки, которые я вывозил. И таможеннику нужно перевернуть сакс вверх ногами, потому что серийные номера напечатаны снизу. Ну и в ту секунду, когда парень переворачивает сакс, я слышу — гремит. О черт, я знаю, что это гремит! Бу-бум! На стол вылетает шприц. И втыкается в крышку прямо перед таможенником. И конечно, сразу одно потянуло другое. Кит был тут же рядом — стояли в одной очереди. Они нас немедленно разделяют — уводят меня, устраивают мне полный шмон, находят эти здоровые капсулы с герычем и чего только нет. И пялятся — аж зенки выскакивают. Хули — мужик-то, который это дело оприходовал. считай, за раз годичную норму отработал! Машинка строчит, только вьет. «Ух ты, блин, мы ж крупную рыбу словили с подельником! Вот же везуха! У нас тут на них статей целый прейскурант». И точно, так и есть. Они нас сфотографировали, резво откатали наши пальцы и веселятся от души — хо-хо, десять лет! Чирик, железно! А поскольку это самый конец тура, вокруг никаких сопровождающих и ошивающихся, все уже свалили. И мне разрешили один телефонный звонок.
