Марина Трубецкая - Дверь обратно
Совершив ритуальные действия по запиранию двери и затыканию щели, я принялась за баррикаду, стараясь при этом не шуметь. Мало ли кто в ночи в туалет или пить пойдет?
Сначала я поубирала с парты транспарант и стулья. Затем поставила на нее журнальный столик и крепенький одолженный стульчик. Ну теперь-то уж высоты точно хватит! И, стараясь все же не свалиться, осторожно залезла на пирамиду из мебели. Прижалась носом к стеклу… Но оно было такое грязное, что я видела только свое отражение. Я слезла с баррикады и выключила свет, авось поможет! Подождала, пока глаза привыкнут к мраку, и полезла опять. И снова с нулевым результатом. Ну нет, граждане! Я что ж, зря валандалась со всеми этими нагромождениями? Разозлившись, я резко дернула раму на себя, на меня посыпался всякий мелкий сор, и я порадовалась, что не вижу, что это. Представлялись почему-то трупики мелких насекомых на моем лице. Бррр!
Окно задребезжало стеклом, но не открылось. «Шпингалеты! Шпингалеты-то я забыла открыть!» Уж я их и крутила, и вертела, и трясла… Они даже не двигались. Похоже, что их просто замазали краской.
Пришлось опять слезать с шаткой конструкции, включать свет и искать огрызок ножниц. Потом уже со светом отковыривать шпингалеты. Ну, как говорится, «терпение и труд все»… Тут я дернула створку окна, и…
…Замерла… Прямо посреди желто-красного заката светила нереально огромная звезда размером с треть луны. Солнца видно не было, только силуэты птиц пятнали холст неба. И до самого горизонта море. Густо-синее. Величавое. С серебристыми гребешками волн.
В лицо ударил теплый поток воздуха, принеся с собой запахи. Я никогда не была на море, но почему-то сразу поняла, что это именного его запах. Запах вечернего моря: много свежести, немного йода, чуть-чуть водорослей и, едва уловимо, рыба. Прогретый песок и что-то цветочное. И главное — счастье. Море пахнет счастьем!
До земли было совсем близко. Ни минуты не колеблясь, я вылезла из окна. (Не буду врать, что с первой попытки, все-таки подтягивание на руках не является моим коньком.) Валенки тут же увязли в песке. Хорошо же я смотрюсь на песчаном пляже в валенках и свитере с оленями! Я скинула валенки, подумав немного, колготки и закинула все это в комнату. Потом туда полетел и свитер.
Ноги утонули в теплом, мелком, шелковистом на ощупь песке. Какое блаженство! Я пошевелила пальцами. Мелкие песчинки ласковыми ручейками заскользили между ними.
Так вот, значит, какие нормальные человечьи сны! Просто абсолютно же очевидно, что я сплю и вижу во сне нарисованную мной картину. Вон, кстати, и парус вдалеке показался. А раз сон, то я что хочу, то и делаю! И я побежала к морю, боясь, что сейчас проснусь.
Песок с готовностью принимал мои ступни и так же легко отпускал. Бежалось легко, даже как-то подозрительно легко. Как будто сила тяжести уменьшилась в два, а то и в три раза. Я подпрыгнула и на доли секунды зависла в воздухе. Как же, оказывается, хорошо во снах! У самой кромки прибоя я быстро сбросила оставшуюся одежонку и кинулась в море! Дно практически тут же пропало, но страшно не было — вода сама выталкивала меня на поверхность. Какая же она теплая! Впервые за последнее время я согрелась окончательно, до печенки, до костей.
Я бездумно качалась на волнах, лежа на спине и смотря в небо. Желто-красный цвет сменился вначале на лиловый, потом на фиолетовый и в конце концов на бархатно-черный. Гигантская звезда теперь была на небосклоне не одна, но таких же крупных и ярких все равно больше не было, хотя небо было усыпано звездами. Такого количества и такой непередаваемой яркости я не видела даже в сезон в летнем лагере. Море тоже заискрилось мелкими огоньками. Сначала я подумала, что это отражаются звезды, и, только присмотревшись, поняла, что это посверкивает само море. Наверно, какой-нибудь мелкий планктон фосфоресцирует. А с другой стороны, какое логическое объяснение может быть у сна?
Я перевернулась лицом вниз и увидела под собой светящиеся разными цветами контуры раковин, водорослей. Вот прыснул косяк серебристо-желтых рыбешек. Все море было подсвечено изнутри, как гигантская лампа. Даже песочное дно слабо мерцало, как будто в каждого обитателя морского дна, в каждый предмет были вживлены крохотные разноцветные светодиодики. И все это просто новогодне-фееричное многообразие шевелилось под действием донных течений, рылось в песке, ползло по своим делам, шныряло между кораллов и камней, фонтанировало мелкими телами шустрых рыбешек и просто неподвижно покоилось в темно-синей, практически черной, толще воды. Вот разноцветные непонятные животные, повинуясь неслышному мне приказу, собрались стайкой, образовав идеальный шар, поднялись наверх, практически коснувшись меня, и резко рассыпались в разные стороны. Салют! Вот что это было! Морской салют! Протянув руку в гущу блестящих тел, я насладилась ласковым прохладным скольжением по моей коже. Живот приятно щекотали миллионы мелких пузырьков, которые образовывались от движения этой мелкоты. Я ладонью зачерпнула воду и поднесла к глазам. Ихтиолог из меня сами понимаете — не Жак-Ив Кусто,[3] поэтому больше всего зверушки (или рыбешки?) показались мне похожими на маленьких морских коньков, только разноцветных.
Сколько я так пролежала на воде, то посматривая на небо, то долго вглядываясь в толщу моря, сказать не могу. Да и вылезла я только потому, что звезда, мигнув, вдруг погасла. Тут же отключилась и морская иллюминация.
Темное, теплое море и прекрасное звездное небо тоже были хороши и сами по себе, но… Да и кожа на руках и ногах стала как шкурка у шарпея. Слегка побалтывая ногами, я поплыла к берегу. Насколько же легче плылось здесь, чем в озере под маловразумительным названием Тихое, которое было рядом с нашим летним лагерем!
Сон все не кончался, что стало слегка тревожить. Уж очень все физические ощущения были реальны (хотя я понятия не имела, может, так и должно быть). Я выбралась на берег и только сейчас посмотрела на место, откуда сюда попала. Стена спального корпуса выглядела точь-в-точь, как и должна. Тот же белый силикатный кирпич с редкими вкраплениями красного. Но вот только закавыка в том, что стена-то есть, а дома нет! Да и стена эта гораздо короче, чем должна бы быть (вроде)… так… огрызок стенной. И не поместилось бы здесь все здание! Потому что стояла я на маленьком островке, где, кроме песка и фрагмента здания, не было больше вообще ничего. Я ведь пальмы рисовать не умею, вот этого пресловутого растеньица тут и не наблюдалось. Хотя, если здраво рассудить, то и песок я не рисовала, да и про морских гадов думать не думала…
Подсохнув под порывами теплого ветра, я полезла обратно в окно. За ним было все то же захламленное помещение. С горем пополам я спустилась с нагроможденной мебели и села в кресло. Поскольку окно я не закрыла, то в него и сейчас можно было увидеть кусок неба, ставшего опять желто-красным, как на рисунке. По моим представлениям, время уже должно было приближаться к обеду, а сон все не кончался, да и на сон уже совсем не походил.
Я достала часы. Нет, поди ж ты, через десять минут только (если только это не 7 вечера) подъем! Я посмотрела на импровизированную лестницу. И поняла, что позаимствованные предметы отрядного интерьера возвращать не буду. В душе я надеялась, что мой персональный остров никуда не денется. Оделась, выключила свет и вышла в коридор.
Только-только я успела закрыть дверь ключом, как со стороны лестницы раздался знакомый перестук каблуков.
— Какая ж ты молодец, Стеша, — были первые слова Инфузории, — голову с утра помыть успела.
Я замерла. За всю жизнь никто никогда не называл меня по имени! Я даже и не знала, какая уменьшительная форма моего имени! Стеша! Дальше — больше: открыв дверь в женскую спальню, она…
— Вставайте, мои хорошие, — молвила спокойным мелодичным голосом, после чего повторила то же и мальчикам.
Когда я зашла внутрь, все наши сидели на кроватях и молча переглядывались.
— Что это с ней? — озвучила общую мысль Галя, спокойная, малоразговорчивая девочка.
— А нам это не приснилось? — подала голос Лизонька Седляр.
— Ага, всем сразу, — Женюра почесала живот.
Слушать их было смешно — не им всем сразу, а мне одной. Только сейчас я удостоверилась, что все еще сплю.
— О! Мясо! — Продолжала чесаться она и вдруг замерла. — Девки, а ведь, кажись, потеплело. — И озадаченно покрутила головой.
Галя спала у самой батареи, поэтому с опаской пощупала ее.
— Да как обычно.
Тут уж подскочила Нюрка и схватилась за батарею всей пятерней.
— Да ну на х! И впрямь холодные!
— Значит, лето наступило. — Зевнула Лизонька и посмотрела на меня: — А что, горячую воду дали?
— ???
— Ну волосы-то мокрые.
Не найдясь что на это сказать, я изобразила лицом некую пантомиму, которую можно было расценить и как «да», и как «нет». И с дико озабоченным видом полезла в тумбочку.
