Иван Сабило - Крупным планом (Роман-дневник). 2007.
Борис Сергуненков мне потом рассказывал, что многие писатели из тех, кого собрал Горышин, не согласились с Глебом Александровичем. Сергуненков обрушился на него, заявив, что он своим заявлением вносит раскол в работу писательской организации. Расходились они, глубоко удручённые состоявшимся разговором. А через два дня стало известно, что почти все писатели после этой встречи тяжело заболели гриппом. Глеб Александрович попал в Мариинскую больницу, где и скончался от сердечного приступа.
«Аврора» почти утонула. Администрация Питера предложила Шевелёву «спасительную» мысль - отдать городу занимаемое ею помещение - 240 кв.м - взамен на три комнаты в полуподвале, на Петроградской стороне. А за это город будет финансово поддерживать «Аврору».
Мне об этом рассказал сын Шевелёва, который приехал к нам в писательскую организацию. Ещё он сказал, что знает, какую борьбу мы ведём за журнал, и что его отец - безнадёжный алкоголик. И чем скорее он освободится от журнала, тем больше шансов у него остаться в живых.
Но что мы могли? Время смуты, время безвластия. Свою лепту в распад Шевелёва вносили сами писатели - многие из них после публикации в журнале являлись к нему с бутылкой, а Эдуард Алексеевич не находил в себе сил отказаться.
Он сдал помещение городу, получив за него три обещанные комнаты. Говорят, что его сговорчивость помогла ему улучшить и свои квартирные условия. Не знаю. А журнал превратился в альманах, который может выходить, не придерживаясь определенной периодичности. При этом он уже и не журнал, а какой-то календарь, в котором означены даты рождения и смерти известных людей.
Будучи членом Издательского совета Санкт-Петербурга, мне приходилось принимать решения по поддержке альманаха «Аврора», на которую город выделял немалые средства. И всякий раз члены Издательского совета не могли понять, какое издание они поддерживают. Из чего я сделал вывод, что помещение «Авроры» на Аптекарском переулке ушло не без участия Комитета по печати.
И вот смена руководства «Авроры». Да, только сейчас, когда наш литературный крейсер стал походить на разбитое корыто. Но и его будем держать на плаву. Дай бог Николаю Коняеву и шеф-редактору Валерию Новичкову справиться с трудностями, прежде всего, с нищетой одного из лучших - в прошлом - ленинградских изданий.
Вечером Денис Устинов, узнав, что я прямо с работы собираюсь в Переделкино, предложил зайти к его отцу в Академию поэзии. Чтобы я вместе с ним отправился в дорогу. Зашли. Хорошее помещение на первом этаже по Большой Никитской. Чисто, светло. Познакомился с двумя симпатичными молодыми женщинами, одна из которых - жена Дениса, ленинградка.
Ехали с Валентином Алексеевичем в электричке. Я дал ему посмотреть объёмный сборник стихов А. Аврутина «Наедине с молчанием». Устинов заинтересовался, принялся читать предисловие Анатолия Андреева, и я заметил, как быстро меняется лицо этого уже немолодого человека, становясь всё более хмурым. Когда подъехали к Переделкино, он вернул мне книгу и сказал:
- Стихи хорошие, а предисловие к ним - дрянь. Оно не об этих стихах.
- Аврутин прислал заявление на приём в Академию поэзии, - сказал я.
- Да, стихи хорошие, примем. Передайте, пожалуйста, ему, что как только он появится в Москве, так и примем.
От станции он повёл меня «кратчайшим путём» - напрямую, параллельно железной дороге. Я сказал, что обычно хожу вдоль шоссе.
- Там шумно, много машин. И дальше, чем здесь.
- Но там идёшь мимо церкви, мимо кладбища. Есть о чём подумать.
Он промолчал. Вёл меня по каким-то закоулкам, вдоль высоких заборов. Потом пошли железные мусорницы, и, наконец, оказались у зелёных стальных ворот. Он толкнул калитку - закрыто. Толкнул сильнее - закрыто. На калитке написано белыми буквами: «Вход запрещён!»
Валентин Алексеевич громко чертыхнулся, и мы направились к шоссе.
13-15 апреля. Переделкино. Читал поэтический сборник Анатолия Ав- рутина. Его стихи я знаю давно, около 10 лет, знаю и люблю. Крупный современный поэт, о нём я писал в эссе «Мальчишка с того перекрёстка», которое публиковалось в газетах и журналах и вошло в мою книгу с тем же названием. Радуюсь не только словарному запасу моего земляка-минчанина, но также его собственному стилю - это у современных авторов весьма редкое явление.
Три дня в Переделкине вёл дневник и писал рассказ, который пока что назвал «Мне папа привезёт велосипед». Возможно, поменяю название, нужно, чтобы его прочитали дочка, жена и Саша. Ещё у меня подрастает совсем юная читательница - Мария. Книги с нею постоянно. Она говорит: «Пойду сейчас в магазин, куплю колбасы, молока, конфет и книгу. Колбасу и молоко отдам бабушке, тебе книгу, а конфеты сама съем». И ещё: «Я книги читать умею не так, как деда, я их вижу. Книги красивые, там картинки. А без картинок - некрасивые».
В воскресенье за мной приехали Саша и Ольга. По дороге я сообщил, что написал рассказ, который назвал «Мне папа привезёт велосипед». Дочка сказала:
- Мне кажется, это еврейское название.
- Почему еврейское?
- Ну, они как-то особенно любят подчеркнуть интонацию.
- Вообще-то у меня в Питере был приятель-еврей, Сергей Вольф. Он писал рассказы с такими названиями: «Отойди от моей лошади», или «Кто там ходит в высокой траве?», или, ещё кудрявее, «Хороша ли для вас эта песня без слов?».
- Красивые названия, поэтичные, - сказала дочка. - А твоё, мне кажется, практичное и чуточку хвастливое.
- Ладно, подумаю, но сначала попрошу тебя прочитать.
Поздно вечером дочка прочитала рассказ и предложила назвать его «Ожидание». Прочитала Галина, сказала, рассказ хороший и название вполне подходящее. Прочитал Саша. Он согласен с Ольгой - ещё бы, муж и жена! И дал мне прочитать чей-то «ничейный» коротенький рассказик, где главный герой - мальчик - готов оплатить рабочий день отцу только за то, что он хотя бы один раз не уйдёт на свою вечную работу.
Жаль, не может прочитать мой рассказ Мария, у неё было бы своё мнение.
16 апреля. Очередное заседание секретариата Исполкома. Единственный вопрос: «Международный писательский конгресс: “Русский язык - связующая нить культур”». Я прочитал список лиц, которые предлагаю включить в состав оргкомитета по подготовке конгресса. Одобрили. Добавили ещё несколько имён.
Подготовил обращение от имени С. Михалкова:
«Дорогие друзья!
Как давний член редколлегии, от всей души приветствую выход в свет обновлённого журнала «Аврора». В прежние годы он был одним из лучших в стране. Его любили читатели, в особенности молодёжь, которой сегодня необходим честный, высоконравственный собеседник. Буду рад, если моим коллегам, писателям Санкт-Петербурга, окажется по силам возрождение былой славы «Авроры».
Искренне, Сергей Михалков».
В среду придёт Сергей Владимирович, если посчитает нужным, подпишет.
18 апреля. Утром, когда ехал в метро, позвонил Аврутин:
- Почему ты не сказал мне, что Россия выдвинула тебя на премию Союзного Государства?
- Забыл. А что?
- Мне сейчас предложено подготовить о твоём творчестве статью. Буду делать это с большим удовольствием. И думаю, Премию ты получишь. От России ты единственный писатель, ещё какой-то артист и театральный коллектив.
- Хорошо бы, - вздохнул я. И огорчился, когда он сказал, что поездка его с Мачульским в Москву откладывается, здесь они появятся не скоро. Значит, включаются тормозные системы нашего библиотечного проекта.
Для интервью НТВ пришёл Михалков. По лестнице, опираясь на палочку, он поднялся сам, а когда шли по коридору, пришлось поддерживать его под руку. Спросил у меня, вошёл ли я во все МСПСовские дела? Ну да, кажется.
- Видите, Иван Иванович, 95 лет, с трудом хожу (на самом деле - 94). А бегать уже вообще перестал.
- Древние греки говорили: «Больше ходишь - дольше ходишь», - напомнил я.
- Древние греки много чего умного говорили, но, судя по их нынешней жизни, мало что им теперь пригодилось.
- Устали, - сказал я. - Идёт процесс накопления для будущих подвигов Г ерак- ла и прочих героев и богов.
- Никаких подвигов не будет, Америка не даст. Она сама живёт серой, потребительской жизнью и диктует эту серость всему миру.
- И нам тоже? - спросил я.
- А вы что, телевизор не смотрите? Что там, кроме серости? И ещё трагедий и катастроф.
Вошли в канцелярию - здесь его ждали телевизионщики. Сергей Владимирович проследовал к себе в кабинет, я отдал ему на подпись его обращение к воссоз- дателям «Авроры», которое он тут же подписал. Я по факсу отослал в Петербург, Коняеву.
Две скорбные вести: умер писатель Роман Солнцев и покончил с собой поэт из Томска Александр Казанцев.
С Казанцевым мы нередко встречались в Москве. В прошлом году он, будучи председателем Томской областной писательской организации, принимал меня и Дениса Устинова. Мы там представляли МСПС, я - как секретарь Исполкома, Устинов - как заместитель главного редактора журнала «Дом Ростовых» (главный редактор - Ф. Кузнецов). Нас на своей машине встречал в аэропорту местный поэт Геннадий Скарлыгин - не член Союза писателей, но стихи пишет хорошие, и я содействовал его вступлению в Союз.
