Иван Сабило - Крупным планом (Роман-дневник). 2007.
Ладно, когда-нибудь напечатаем целиком. И напечатали! В 2003 году в питерском издательстве «Дума» под редакцией Анатолия Белинского вышла моя книга «От земли до неба», в которую уже целиком вошёл «Показательный бой». Но потребовалось для этого более четверти века.
Глеба Горышина вскоре уволили. В одном из номеров «Авроры» он поместил рассказ Виктора Голявкина «Юбилейная речь», причём в номере, где поздравляли Леонида Ильича Брежнева с семидесятипятилетием, на 75-й же странице. В рассказе сам юбиляр говорит о себе, вот, дескать, все думают, что «я уже умер, что меня нет в живых, а я всё продолжаю жить.» И так далее, всё в том же духе. То есть так, как Голявкин-автор думает о самом себе. А искусствоведы в штатском отнесли это к Брежневу. Да ещё в номере, где говорится о юбилее великого государственного деятеля. Да ещё на 75-й странице.
В общем, всё сошлось: виноват Горышин, который после смерти Владимира Торопыгина стал главным редактором «Авроры». Многие говорили, что подстроила это работавшая тогда в журнале «шустрая журналистка» Магда Алексеева, чтобы убрать его. Но убрали и его, и её, изъяв при этом почти весь тираж.
Подобный казус не первый у «Авроры». За пять лет до этого журнал на своих страницах поздравлял с 60-летием участника советско-финской и Великой Отечественной войны, Героя Социалистического Труда, знаменитого ленинградского поэта Михаила Александровича Дудина. У него есть такие строчки:
Стихи не каприз и не шалость,
Стихи не сдаются на милость.
Ему без стихов не мечталось,
Ему без стихов не любилось.
Снега, обагрённые кровью,
Горячие, милые губы.
И пели над первой любовью
Самой Революции трубы...
В этом же номере поместили стихотворение московской поэтессы Татьяны Бек «Поэт»:
Был и ты когда-то молод,
Зол и этим интересен.
Бескорыстие и голод,
Мало денег - много песен.
Звук был низок и неистов.
А потом пошёл на убыль...
Что мне бронзовые губы
Облупившихся горнистов!
Случайно? Возможно. Только трудно себе представить, чтобы при могучем институте редакторов советского времени ленинградский популярный журнал мог допустить такую случайность.
После Горышина должность главного редактора «Авроры» занял выпускник ЛГУ и Академии общественных наук при ЦК КПСС, кандидат филологических наук, журналист и высокопоставленный партийный функционер Эдуард Шевелёв. К тому времени редакция «Авроры» с Литейного проспекта переместилась на Аптекарский переулок, угол улицы Халтурина (в прошлом и ныне - Миллионной). Здесь просторнее, зал для встреч с читателями, для выставок. И само место - центральнее уже ничего нет, только Дворцовая площадь, до которой пять минут ходьбы.
С Эдуардом Шевелёвым я познакомился в 1984 году, когда в составе писательской комиссии проверял работу журнала. Итоги нашей работы мы подводили в редакции на заседании редколлегии, в которую входили многие известные писатели, а также народный художник России Владимир Александрович Ветрогон- ский и учёный Никита Алексеевич Толстой.
Дело шло к перестройке, тиражи многих журналов росли как на дрожжах, но комиссия указала на тот факт, что журнал изначально создавался для школьников, учащихся техникумов, профессионально-технических учебных заведений, студентов. А, по сути, стал обычным литературным журналом, в котором менее всего отражена жизнь учащейся молодёжи и юношества.
Потом перестройка, бешеные тиражи, взлёт интереса к «остренькому» типа «Интердевочки» В. Кунина или рассказа «Плечевая» В. Кржишталовича. В общем, «чего изволите, господа?». Хотя само слово «господа» в то время не произносили, считая его чуть ли не лакейским. «Перемен! Хотим перемен!» - голосами нерадивых школьников вопили одурманенные Горбачёвым наши молодые и не только молодые граждане. Остановитесь, милые, одумайтесь. Умнейшие люди предостерегали себя и нас молитвой: «Не дай Бог нам жить в эпоху перемен!». Не прислушались, не захотели оставаться в эпохе «застоя». Не задумались над тем, что при переменах, особенно крупных - переворотах, революциях, перестройках, преимущества получают, прежде всего, самые наглые - те, кому начхать на всё и на всех, лишь бы потуже набить собственное брюхо и собственный кошелёк.
Так и случилось.
К чести редколлегии «Авроры» и поначалу её главного редактора Шевелёва, она не стала оголтелым рупором перестройки. Тиражи, взметнувшиеся до небес, быстро упали - думающий читатель увидел не только явный перебор критики минувшего, но также издевательство над его, читателя, прошлой жизнью, над историей его страны. Журналы и писатели столкнулись с нищетой. А потом сгорел Дом писателя и на его пепелище оказались разделившиеся к тому времени на «апрелевцев» и «традиционалистов» Союз писателей Санкт-Петербурга и Санкт- Петербургская (бывшая Ленинградская) писательская организация Союза писателей России. В нашу писательскую организацию целиком вошла секция научнохудожественной публицистики, во главе которой стоял ныне покойный участник Великой Отечественной войны, капитан первого ранга Евгений Скрябин. Он обратился ко мне с предложением принять в Союз писателей Шевелёва: во-первых, он неплохой критик и публицист, во-вторых, с его приёмом мы сохраняем за нашей писательской организацией «Аврору». Э. Шевелёв собрал свои опубликованные работы, передал их Ивану Виноградову, который тогда возглавлял приёмную комиссию, и вскоре тот мне сказал, что работы Шевелёва - писательские, можно принимать. Но посетовал на то, что Шевелёв человек пьющий и это может отрицательно сказаться на работе журнала.
- Примем его, - сказал я. - Но, по примеру большевиков, назначавших на пост директора завода какого-нибудь идейно выдержанного, «правильного матроса», а главным инженером к нему - хорошего специалиста, назначим Шевелёву хорошего заместителя.
То же самое я сказал Скрябину. И тот посоветовал сделать заместителем Шевелёва Ивана Медведева, военного человека, капитана первого ранга, к тому же не писателя, который будет заниматься финансовыми вопросами и следить за обстановкой в журнале. Однако делу это не помогло. Вскоре между ними возник конфликт, в который были втянуты многие сотрудники журнала. А затем некие ребята со стороны во главе с М. Любомудровым не только предъявили свои права на «Аврору», но и выставили из неё и Шевелёва, и всех неугодных.
Мы двумя судами отстояли «Аврору», вернули ей главного редактора Шевелёва и понадеялись, что теперь Шевелёв будет не только умнее, но и осмотрительнее со своим пьянством. Но снова ошиблись, «Аврора» стала пускать пузыри. И тогда к нам обратились сотрудники журнала - наши писатели Ирина Моисеева и Евгений Попов: «Надо спасать «Аврору», а Шевелёва срочно убирать, иначе и журнал погибнет, и лишимся помещения, которое он занимает».
Собрал правление. Стали обсуждать положение дел в журнале. Шевелёв не пришёл, не посчитал нужным. Решили сместить его, а обязанности главного редактора возложить на Николая Коняева и на меня - сделать нас соредакторами, как в «Звезде» Андрей Арьев и Яков Г ордин. Для проверки финансовой деятельности «Авроры» пригласили из Москвы председателя контрольно-ревизионной комиссии Союза писателей России М. Числова и главного бухгалтера Н.С. Они приехали, остановились в гостинице «Октябрьская». Мы встретились с Числовым - маленький, никогда не смотрит в глаза. Объяснили ситуацию. Он сказал, что переговорит с Шевелёвым, а Н.С. проверит его бухгалтерию.
Почти пять часов Н.С. проверяла «Аврору», и всё это время Числов и Шевелёв пили у него в кабинете - не смог устоять председатель КРК перед тихим обаянием главного редактора. Вечером Числов позвонил мне и заплетающимся языком сообщил, что направляется к нам в писательскую организацию. От «Авроры» до нас 10 минут ходьбы, но ему потребовалось около часа. Не знаю, как он дошёл такой пьяный. Я вызвал такси и, ни о чём не спрашивая, отвёз его в «Октябрьскую».
На следующий день мы, члены правления, встретились с Числовым и Н.С. Мнения проверявших не совпали. Бухгалтер говорила о вопиющих финансовых нарушениях в «Авроре», а Числов хвалил работу главного редактора и без конца пил из пузатой полиэтиленовой бутылки «Ессентуки». С тем и уехали.
Вскоре после этого мне стало известно, что Глеб Горышин собрал в «Авроре» полтора десятка писателей и прочитал им своё заявление, в котором критиковал деятельность руководителя писательской организации, то есть мою, а также Николая Коняева и моего заместителя Александра Скокова.
Борис Сергуненков мне потом рассказывал, что многие писатели из тех, кого собрал Горышин, не согласились с Глебом Александровичем. Сергуненков обрушился на него, заявив, что он своим заявлением вносит раскол в работу писательской организации. Расходились они, глубоко удручённые состоявшимся разговором. А через два дня стало известно, что почти все писатели после этой встречи тяжело заболели гриппом. Глеб Александрович попал в Мариинскую больницу, где и скончался от сердечного приступа.
