Том Уикер - На арене со львами
— Только я сомневаюсь, что он способен выдержать такую линию,— объяснял Андерсон, обедая с Кэти и Морганом в «Ла Саль дю Буа» накануне того дня, когда он бросил Хинмену обвинения в сенате.— У него гонору свыше головы: очень важный господин, который не привык, чтоб ему перечили. Он и так уже, наверно, рвется с цепи, а когда услышит мою речь, его никто удержать не сумеет, верьте моему слову. К черту политику! Ни- кто не смеет говорить такое про Поля Хинмена, а уж тем более выскочка вроде меня, который неизвестно откуда взялся. Вот на что я рассчитываю. Он ринется сюда, как товарный состав, чтоб раздавить меня. Ему и в голову не придет, что умнее всего было бы затаиться. Но люди, подобные Полю Хинмену, не рассуждают о том, что умно, а что нет, это ниже их достоинства.
И вот Хинмен ринулся в атаку, как и было предсказано, а стало быть, столкновение, которого так жаждал Андерсон, неизбежно, как будто выбирать, что умно (подумал за тем обедом Морган), оказалось ниже и его достоинства. Внезапно сквозь треск машинки ему послышался голос Адама Локлира: боюсь, он примется ловить за хвост жар-птицу.
— В известном смысле получается,— Морган повернулся к Данну и говорил почти шепотом, словно не желая, чтобы его услышал Гласс,— что кандидатом в президенты Андерсон стал благодаря мне.
Зеленые стекла очков не дрогнули, хотя Данн слегка кивнул.
— Это как же так? — крикнул Гласс, сидевший сзади.
— В тот вечер, когда он впутал Хинмена в историю с сезонниками… (Может, даже Гласс способен что-то понять, подумал Морган, ну хотя бы в профессиональном смысле) … я написал статью и вставил в нее абзац, где говорилось, что поскольку, кроме Хинмена, практически никого в кандидаты на пост президента не прочат, то в случае, если андерсоновское расследование сбросит его со счетов, вопрос о кандидате будет, пожалуй, решаться прямо на съезде.
— А потому,— сказал Данн,— вы, естественно, должны были назвать кое-какие имена, верно?
— Совершенно верно. Как вы сами понимаете, я должен был сослаться на «авторитеты» и «осведомленные источники», но ведь это ровным счетом ничего не меняло. Все они выступали под маской Ричмонда П. Моргана. И не имело ни малейшего значения, назовут ли Андерсона мои коллеги из других газет в числе сомнительных лошадок, будущих фаворитов или вечных кандидатов в кандидаты, которых они могли бы представить себе на месте Хинмена, если бы оно освободилось. Ведь новость толь- ко тогда становится новостью, когда появляется в нашей газете. Во всяком случае, так было тогда. А потому мне пришлось с этим повозиться, хотя и не очень долго.
Выдвижение в кандидаты начинается, по-моему, не с шумихи, а с предварительных соображений. С тех сплетен, догадок, фактов, фантазий, предубеждений и пропаганды, которые политические журналисты вроде меня сообщают стране — другими словами, с нашей оценки политического положения и заложенных в нем возможностей. Обычно мы бываем на редкость единодушны, так как все промышляем мыслями и информацией, которую заимствуем друг у друга, а материал добываем из одних источников, из того, что мы видим, слышим и оцениваем, пользуясь своими знакомствами в среде политиков, а главное, из того, что, по мнению политиков, нам следует видеть, слышать и сообщать, да еще — что тоже весьма существенно — учитываем свои личные симпатии и антипатии. Не знаю, как вы, Гласс, а я неоднократно видел, как вполне достойные люди так и не могли пробиться, потому что либо не соответствовали нашим прикидкам, либо просто не выдержали испытания. И я видел, как дутые величины вдруг оказывались в центре внимания после одной единственной речи, написанной кем-то другим, или после ловко проведенной пресс-конференции, или даже после обильной закуски, сервированной наряду с сенсационным заявлением для прессы. Политические репортеры ни на что так не падки, как на умело организованную предвыборную кампанию, причем хорош кандидат или плох — это решительно никакой роли не играет.
— Недурная система,— заметил Данн.— Вы, друзья, образуете своего рода комитет по выдвижению кандидатов. Долго водить вас за нос никто не способен, и купить вас, за редким исключением, тоже трудно. Главная ваша слабость заключается в том, что вы имеете обыкновение верить в людей и в обстоятельства, в которых вам лень усомниться. Однако, насколько я могу судить по собственному опыту, ваш комитет, худо ли, хорошо ли, а убирает с дороги тех, кто вовсе ни на что не годен. Конечно, иной раз и вы даете маху: перечеркнете хорошего человека, а скверного превознесете до небес, но без этого ведь в жизни не обойдешься. Важно другое: тот человек, который способен соответствовать вашим, как вы выражаетесь, прикидкам и использовать их в собственных целях, почти наверняка может стать президентом. С другой стороны, если у него даже это не получается, пусть он лучше сидит, как сидел в своей юридической конторе. На мой взгляд, политические журналисты нюхом своим очень верно угадывают, есть у человека то, что для этого надо, или же нет.
Но что же именно, подумал Морган, а вслух сказал:
— Да, в тех случаях, когда они вовремя сумеют отойти от стойки. Но только журналисты, как и полководцы, склонны вести новую войну точно по стратегии старой. Они полагаются главным образом на прошлый опыт, а при нынешнем стремительном развитии нет ничего обманчивее. Но, во всяком случае, в тот вечер я вставил фамилию Ханта в свой список. Влиятельные люди полагают, что мистер Андерсон сделал блистательный, хотя и рискованный политический ход… Подорвав позиции мистера Хинмена, Андерсон, возможно, подорвал также позиции собственной своей партии и поставил под угрозу свое будущее в рядах партии, ну и так далее. С другой стороны (во всех соображениях обязательно имеется это самое «с другой стороны»), внимание всего народа, прикованное сейчас к мистеру Андерсону, и его исключительное положение южанина, защищающего интересы негров, может сразу же включить его в число вероятных кандидатов, и так далее, и тому подобное. Ну, конечно, про южан и негров — это было настоящее дело, чего, скажу без хвастовства, никто из прочих политических писак попросту не заметил. А ведь только так кандидатура Ханта могла обрести под собой настоящую почву. Вот почему моя статья, в сущности, положила начало его предвыборной кампании, и всего удивительней здесь то, что писать эту статью мне было вовсе не обязательно, и зачем я ее написал, не объяснит никакой психоаналитик. Потому ли, что мне нравился Хант, нравилась Кэти, нравился его политический стиль? Потому ли, что я верил в него? Будем те смотреть правде в глаза: я много выиграл бы в профессиональном отношении, если б мой друг стал кандидатом в президенты, а тем более — президентом. Моему самолюбию льстило, что в моей власти правильно понять и оценить его возможности. Мне нетрудно было, нисколько не лицемеря, осудить Хинмена и всю систему эксплуатации сезонников, а к тому же меня всегда тянуло поддержать нового человека, идущего наперекор устоявшемуся порядку,— это у меня в крови. Ну и, пожалуй, сюда можно добавить немножко романтики: я вспомнил, как Хант сказал мне однажды ночью, когда мы с ним изрядно выпили: «Я хочу только одного — не растлевать людей и ничего не обращать в дешевку». Он вправду мне так и сказал.
— Ох, черт! — вздохнул Гласс.— Подумать только, какую рекламу могли бы вы для него создать за тридцать секунд телевещания!
— А может, вы всего-навсего действовали как профессионал.— На миг зеленые очки повернулись к Моргану.— Может, вы просто сумели определить, насколько все это было политически весомо.
Но по какой бы причине ни была написана статья, Морган впал, что она дала некий толчок Ханту Андерсону и способствовала тому, что широкая публика признала в нем возможного кандидата в президенты. Наибольшее влияние имеет на человека его собственное мнение о себе самом, и слова Моргана в таких условиях должны были подействовать на Андерсона именно в этом смысле, укрепить и возвысить тот идеальный образ, который, как считал Морган, всегда обретался в душе Андерсона. Андерсон был политик, а потому, читая газеты, верил восторженным похвалам в свой адрес, хотя сам помогал их подбирать. И ему даже в голову не пришло, что Морган мог написать свою статью по каким-либо глубоко личным, сокровенным и, быть может, даже не вполне бескорыстным соображениям: нет, все,что относилось к Андерсону, определялось только его собственными, андерсоновскими достоинствами. Конечно, внешне Андерсон ничем этого не проявил, думал Морган, и на следующий день попенял ему, что он, мол, поторопился, но вид у него был довольный, как после вкусного обеда.
— Да, я поторопился, но зато попал в точку, — сказал Морган.
Андерсон рассмеялся.
— К вашему сведению, сегодня, ровно в полдень, я буду категорически отрицать всякое намерение выставить свою кандидатуру.
— Еще бы! Вам ведь даже и помыслить об этом нельзя, покуда вы не столкнете Хинмена в яму и не засыплете ее землей.
