Том Уикер - На арене со львами
Моргана тут все хорошо знали, а бдительная Джералдина давно уже покинула столицу, полную опасностей и всяких подвохов. Поглощенная своим делом секретарша взяла трубку внутреннего телефона и молча указала Моргану на дверь кабинета, единственного помещения, не загроможденного столами, шкафами и ящиками с карточками. Необъятный письменный стол, словно предназначенный для игры в пинг-понг, старинный ка- мин, ковры, в которых ноги утопали по щиколотку, коричневый кожаный диван, телефонный селектор, мерцающий огоньками, словно радиола в баре, а над каминной полкой не слишком удачный пастельный портрет Кэти и их детей. Андерсон слишком мало пробыл в столице и не успел еще собрать коллекцию фотографий с дарственными надписями, изящно написанных поздравительных адресов и благодарностей в золоченых рамках, которыми увешаны стены в кабинетах большинства политиков.
Морган увидел Кэти и Мэтта. Андерсон говорил по телефону.
— Я знаю, это создает для вас определенные трудности,— услышал Морган.— Я это понимал с самого начала. Передо мной теперь тоже встают трудности. Но, я думаю, президент согласится, что я предоставил губернатору все возможности развязаться с этим делом, не доводя меня до подобных крайностей.
— Белый дом…
Но Морган и без еле слышной подсказки Мэтта понял бы сразу, что сейчас происходит.
Андерсон долго слушал молча. И чудилось, будто на том конце провода невидимые силы угрожают, требуют, настаивают. Наконец Андерсон усмехнулся, отнял трубку от уха, словно она вдруг накалилась, но продолжал слушать. Затем он сказал:
— Ну что ж, передайте президенту, что мне, конечно, очень неприятно, если его это так задевает. Передайте ему, что я сделаю все от меня зависящее, дабы… исправить положение. Я, как и он сам, отнюдь не хочу вредить партии. Но, Чарли… Это ведь вопрос принципиальный, вы сами знаете, и поворачивать назад уже поздно… Я знаю, Чарли… И вы знаете, Чарли, что это не так… Нет, я не мог бы избрать в качестве примера другого губернатора, никто из них в такой степени лично не замешан… Нет, я <i>держал</i> вас в курсе дела, Чарли… Что ж, скажите президенту, что я сожалею об этом не меньше, чем он.
Разговор продолжался еще две или три минуты.
Потом Андерсон положил трубку. Таким веселым Морган не видел его уже много месяцев.
— Запрыгали стервецы,— сказал он.— Ну как, Рич? — Провода вот-вот лопнут от перегрузки.
— Мэтт, узнайте, не сделал ли Хинмен какого-нибудь заявления.
Этот приказ был отдан с необычной для Андерсона властностью, и Мэтт тут же вышел из комнаты. Моргану показалось, что Андерсон как будто ошеломлен своим торжеством; он не раз наблюдал людей в таком состоянии, это случалось даже в Корее после какого-нибудь физического или нравственного испытания, которое они, по их мнению, стойко выдержали. Андерсон говорил без умолку и все время расхаживал по кабинету, что-то трогал, переставлял, наклонялся к Кэти, целовал ее, присаживался то в одно кожаное кресло, то в другое, вскакивал и снова начинал ходить взад-вперед.
— Старина Эд! — сказал он.— Этот сукин сын старался сбить меня с толку. Видали, как я заткнул ему рот цифрами? А эти мужланы — точно стадо сбесившихся слонов, которые вот-вот передохнут. Детка,— повернулся он к Кэти,— ты все слышала? Ты выдержала до конца?
— Да, конечно,— отвечала она.— Он блестяще осадил Старину Эда.
Даже лучше, чем впоследствии Хинмена.
— Правильно,— сказал он.— Потому правильно, что Старина Эд воображает, будто он тут господь-вседержитель. Ну, и задаст он мне жару, если случай представится!
Казалось, он наслаждался тем, что бросил им вызов, что остался верен себе.
— Знаете, что я вам скажу, Рич?
Морган вопросительно поднял брови.
— Они меня слушали. Все эти старые хрычи сидели и слушали. Надо было видеть, как они на меня смотрели. Дело того стоило, Рич.
— И еще вот что,— сказала Кэти.— Если Хинмен не пойдет на попятный, им придется отдать тебе Большой зал. Сборище будет колоссальное.
— Отдадут, будь спокойна.
Зазвонил телефон. Андерсон схватил трубку.
— Телевидение? Давайте их всех сюда…— Он взглянул на часы.— …через двадцать минут. И заодно пришлите гримера.
— Гримера? — переспросил Морган.— Вы что, шутите?
— Поганая штука этот грим, но О'Коннор утверждает, что у меня от скул под глаза ложатся тени и без грима я смахиваю на кинозлодея. При виде О'Коннора я прямо на стенку лезу.
— Я тоже,— сказал Морган.
Вернулся Мэтт и принес желтый листок.
— Хинмен клюнул на нашу приманку,— сказал он.
Андерсон выхватил у него листок, прочел и протянул жене.
Морган склонился над плечом Кэти, ощущая запах ее духов, и они стали читать вместе. От Кэти веяло теплом, Морган слышал ее легкое дыхание, рука его касалась ее локтя. В телеграмме сообщалось, что разъяренный Хинмен отрицает все, кроме того факта, что он действительно совладелец «Агро-Упаковщиков», но свои имущественные дела он сам не ведет, они переданы доверенным лицам. Однако все это было неважно: главное, Химен заявил, что он сам явится в комиссию, дабы лично опровергнуть все обвинения.
— Попался! — воскликнула Кэти. От радости голос ее дрог- нул. Она даже не заметила, что Морган стоит рядом, прикасаясь к ней. Морган сразу все понял. Он отошел к Мэтту.
— Черт подери,— сказал Андерсон.— Я до этой самой минуты не верил, что сучий сын попадется на крючок. Никогда бы не поверил, что он до такой степени глуп.
— Мэтт.— Морган был уже у двери: ему предстояло срочно написать статью.— Поторопите гримера.
За порогом он натолкнулся на Адама Локлира. Адам шел по длинному гулкому коридору, опустив голову, сунув руки в карманы, угрюмо набычившись.
— Ну что ж, король газетчиков, вам наконец есть о чем писать всерьез,— сказал Адам.— Думаю, вы теперь начнете выдвигать его в президенты.
— Вы так полагаете?
— Если с Хинменом он разделается, не вижу препятствий. Ну, кто из нас двоих больше смыслит в политике?
— Вы вот сказали «если». А Хант говорит так, словно иначе и быть не может.
— Говорить легко. Эта хищная дрянь с рыбьей кровью убедила его, что он все может, а я не стал бы утверждать наверняка. Хинмен — твердый орешек.
Озлобленность Адама против Кэти так поразила Моргана, что он, видимо, не сумел скрыть своего удивления.
— Простите, Рич, это я зря сболтнул. Просто Хинмен, в сущности, мелюзга, если рассматривать положение в целом, и мне очень не хотелось бы, чтоб сенатор дискредитировал все расследование и позволил втянуть себя сейчас в грязную политическую драчку.
— Хант ничего подобного не допустит. Вы знаете, как он относится к тому, что проделывали с сезонниками.
— Знаю,— сказал Адам.— Не то я завтра утром уже был бы на плантациях сахарного тростника.
Проезжая на такси по Пенсильвания-авеню, Морган попал в затор, и водитель тщетно пытался проскочить в объезд по Четырнадцатой улице, так что в редакцию он попал гораздо позднее, чем рассчитывал. Келлер, ответственный за последние новости, уже ждал у его письменного стола.
— Они там чуть не лопаются от нетерпения. Вас ставят на первую полосу. Заголовок решено набрать дюймовыми литерами.
— Пусть тискают двухдюймовыми. А текст как?
— В конце вашей статьи поместим выдержки из андерсоновской речи, а потому на цитаты места не тратьте. Хинменовским делом займутся там, наверху, вы только дайте им зацепку. Сейчас нужны статьи покороче.— Келлер пошел было к двери, но вернулся.— Удачно для вас все сложилось.— Он доброжелательно взглянул на Моргана.— Там, наверху, ликуют. Конечно, сукины дети рвут и мечут, что номер еще не в наборе, но я-то знаю, как обстоят дела.
Нам всем повезло, думал Морган, стуча на машинке. Он знал, что больше всего Андерсон боялся, как бы Хинмен не сделал вид, будто вообще не заметил брошенных ему обвинений. Заняв такую гордую позицию, он отделался бы легче легкого: сенсация заглохла бы через короткое время, а комиссия оказалась в глупом положении, подобно человеку, машущему кулаками перед лицом противника, который его даже не замечает.
— Только я сомневаюсь, что он способен выдержать такую линию,— объяснял Андерсон, обедая с Кэти и Морганом в «Ла Саль дю Буа» накануне того дня, когда он бросил Хинмену обвинения в сенате.— У него гонору свыше головы: очень важный господин, который не привык, чтоб ему перечили. Он и так уже, наверно, рвется с цепи, а когда услышит мою речь, его никто удержать не сумеет, верьте моему слову. К черту политику! Ни- кто не смеет говорить такое про Поля Хинмена, а уж тем более выскочка вроде меня, который неизвестно откуда взялся. Вот на что я рассчитываю. Он ринется сюда, как товарный состав, чтоб раздавить меня. Ему и в голову не придет, что умнее всего было бы затаиться. Но люди, подобные Полю Хинмену, не рассуждают о том, что умно, а что нет, это ниже их достоинства.
И вот Хинмен ринулся в атаку, как и было предсказано, а стало быть, столкновение, которого так жаждал Андерсон, неизбежно, как будто выбирать, что умно (подумал за тем обедом Морган), оказалось ниже и его достоинства. Внезапно сквозь треск машинки ему послышался голос Адама Локлира: боюсь, он примется ловить за хвост жар-птицу.
