Юрий Семецкий - Душа в тротиловом эквиваленте
И переводя взгляд на открывшуюся дверь, добавил:
-Заходи, Геннадий Николаевич. Присаживайся.
Сафонов, не выпуская из рук объемистой папки, устало сел в кресло.
- С чем пришел?
- С вопросами.
-Задавай, что уж там, - устало проговорил Матвей Федорович. - У всех их нынче больше чем ответов.
- Ответственно заявляю: инициированная отдельными горячими головами из состава ЦК дискуссия о нормах права может нанести государству серьезный вред. Особенно если учесть, что в нем участвуют люди, вообще не имеющие никакой юридической подготовки...
Андреев прервал речь вялым взмахом руки. И тут же сказал:
- Нанести вред, говоришь? Скажи проще, как есть. Не виляй, Григорий. Государство в его классической форме мы прямо сейчас и хороним. Или еще не ясно?!
- В том-то и дело, что ясно. Но что взамен? Законы, они, знаете ли, кровью писаны! - нервно отреагировал Генпрокурор.
- А что у нас пишут чернилами? Все, на что ни посмотри - кровью написано. И Уставы, и правила техники безопасности - за что ни возьмись! Чернилами только так, для памяти на бумаге закрепляют, - высказался Шкирятов.
Потом тяжело вздохнул, и спросил.
- Ты последнюю статью Шарипова читал? Результаты голосований - обсуждений тебе известны?
- Полную версию, в приложении к 'Успехам математических наук'. Да и как по-другому, о ней все сейчас говорят. Как школьник, учебниками по математике обкладывался, чтобы хоть половину понять.
- А что, разъяснения в журнале 'Коммунист' тебя не устроили? Там то же самое, только без математики.
- Получше понять хотел!
-Ну, и что ты понял? Вот как, к примеру, простые советские люди относятся к юристам? Ты же явно не забыл, как кузнецом работал. Пусть в своей мастерской, пусть вы с отцом были мелкими хозяйчиками, но все ж руками работали. С людьми общались. Значит, должен знать! Хотя бы в общих чертах.
- Это нецензурно.
-А уточни, ты ж Шарипову звонил, ругался вроде. Что он тебе сказал?
- Что юристы, по его скромному мнению - сплошь грязные моральные уроды, живущие чужим горем и толкующие кодексы на благо начальства и собственного кармана.
- Сильно.
- Так ответственному редактору журнала 'Успехи математических наук' он еще четче сформулировал, - ухмыльнулся Шкирятов. Григорий в курсе.
- И как же? - заинтересовался Андреев.
- А так: идеальный юрист, по мнению Шарипова, это ни к чему более не способный убогий содомит с грязными мыслями и горбатой душой, крючкотвор - профессионал, живущий за чужой счет. И цитирует зараза, столпов юриспруденции - от Цезаря и Плевако до наших современников. Они сами писали, что пошли в законники от полного нежелания и неспособности к любой полезной обществу работе. Да хоть бы тот же Манфред Роммель... Совсем полковник страх потерял! - нервно отозвался Сафонов.
- А вот теперь ты подумай. Может, и поймешь полковника. Скажем, по кодексу положено за что-нибудь от двух до пяти. На усмотрение суда, произвольно. Тебе самому не кажется это неправильным? - ласково поинтересовался Андреев.
И продолжил:
- Почему от двух? Почему до пяти? Почему не один год, восемь месяцев, пять дней , шестнадцать часов и две минуты? И почему именно заключение? Как курсы по подготовке преступников-профессионалов? А вдруг в человеке еще человеческое есть, а там его совсем сломают? Кто и каким из лагерей и тюрем приходит? Знаешь ведь все, но думать, как сделать лучше, не желаешь! Так люди помогут, не сомневайся!
- Не задумывался, не мое это дело! Меня следить за исполнением поставили! И зачем, если всегда, при любой власти так было! Со времен римского права... Состязательный процесс, учет личности преступника и обстоятельств дела.
- А теперь так не будет, - обманчиво спокойным голосом произнес Шкирятов, нервно давя в пепельнице папиросу. - Понимаешь, Николаич, у тебя - профессиональная деформация.
Начинай думать. Теперь будет правильно, математически точно. Есть целевая функция, есть объект и субъект управляющего воздействия, есть размер необходимой обществу и пострадавшим компенсации. Исходя из начальных условий, точно определяется способ наказания. Или возмещения. Или возмездия. Или, и того, и другого.
Во всех случаях, мы будем руководствоваться не абстрактным законом, который и закостенеть может, а справедливостью, иначе говоря, общественной нуждой.
При этом, у нее будет четкое математическое выражение - целевая функция, выраженная системой линейных дифференциальных уравнений. А не выкрики типа 'даешь'!
Это будет понятно, просто, легко проверяемо. И никакой почвы для обвинений в необъективности или вовсе в произволе. Только то, что нужно людям.
А то что-то разрыв между законом и справедливостью в последнее время великоват стал!
- Да читал я, - страдальческим голосом произнес Генпрокурор. - Что ты меня, как школьника на уроке терзаешь? Просто пойми, система веками складывалась, враз не изменишь!
- Придется, - жестко высказался Шкирятов. - Либо устаревшая система правовых отношений раз за разом будет воспроизводить себе клиентов, а нам врагов, либо мы такое положение дел изменим. Читал я эту математику. Прав полковник. До точки прав. Да и говорят, воевал он здорово.
-Да вы представить себе не можете, какой здесь объем работы, - занервничал Генпрокурор.
- А нам и не надо! - продолжил давить Шкирятов. - Ты сделай! Иначе получается, зря тебя народ кормит!
- Все просто, - вступил в разговор Андреев. - Либо враз изменим, либо все прахом пойдет. И потом, тебе же проще жить станет.
Есть ущерб, нанесенный обществу или человеку. Есть желательное для общества и человека развитие событий, направленная на адекватное воздаяние, компенсацию ущерба и недопущение подобного в дальнейшем. Критерии ясны. Начальные условия - заданы. Далее - математика, описывающее управляющее воздействие и наиболее вероятный ответ системы. И причем тут заплесневевшие тома с благоглупостями и забитые ими шкафы?
Ты что, не читал административный или уголовный кодексы? Не понимаешь, сколько лазеек для злоупотреблений оставлено их творцами? Не в курсе, что у вас, крючкотворов, собственный язык есть, стыдливо называемый вами профессиональной терминологией?
Результат применения такого, с позволения сказать, 'языка', в том, что нормальный человек не в силах защитить свои интересы в суде. Ему необходим профессиональный переводчик с человеческого на юридический.
При этом, сленг законников, в отличие от любой другой специальной терминологии, запутывается и искажается с заранее обдуманными намерениями!
Думаю, кодексов теперь не будет. Лишь известные всем этические нормы и математика.
Хватить х...ней страдать, говорят люди, давай по-человечески жить будем! И мы просто обязаны идти им навстречу!
Цени, нам вторую революцию творить счастье выпадает!
- Ох, не оказаться бы с таким счастьем, да дыркой в голове, - занервничал Григорий Николаевич. - Знаю я, как оно бывает. Уже началось.
Группа депутатов, поддержанная заводскими коллективами Ленинграда, выступила с законодательной инициативой, от которой у меня волосы на затылке зашевелились!
- Что не так? - спросил Андреев. - Чем тебе так не понравился проект закона о социальных паразитах?
- Тем, что такое вообще придумали, - недовольно буркнул Сафонов.
- С собой текст есть? - заинтересовался Шкирятов.
- Есть.
Покопавшись в папке, Григорий Николаевич вытащил два машинописных листа. Быстро просмотрев их содержимое, Матвей Федорович восхищенно хмыкнул.
-Жестко, но по сути правильно. Григорий, значит, к паразитам они относят тех, кто пытается жить за счет общества, ничего полезного для него не делая. Так я понял?
- Так. В проекте паразитами определяют преступников-рецидивистов, лиц с патологической тягой к алкоголю и наркотикам, тунеядцев. Ну, и им подобных. Устанавливают квоту - 0,5 процента населения.
- И если гибнет полезный член общества, то паразитов из него должно быть изъято ровно столько, чтобы население от ухудшения жизненного уровня не страдало.
Считаю, правильно придумано! Большевики всегда говорили: 'Кто не работает - тот не ест'. А у нас получается пока, что многие не работают, но не только едят, но и выпивать умудряются. Надо выходить с предложением о постановке такого хорошего закона на всенародное голосование.
Поддержишь, Андрей?
Андреев отхлебнул чаю, слегка потянулся в уютном кресле, и неожиданно сказал:
-А помнишь, Матвей, ведь когда-то мы и без математики справлялись. И кодексы нам не сильно нужны были. Революционная сознательность - не забыл про такое?
Заметь, преступность задавили в момент, власть - удержали, и даже какое-то время пожить по-человечески удалось. Года так до 1929. А потом - как забуксовали. Сколь ни писали законов, все как-то без толку было.
Теперь пришло время понять. Старый Закон - уродливый механизм, ежечасно перемалывающий живые души.
