Дима - o f2ea2a4db566d77d
идей, эти же внутренние идейные конфликты, неспособность преодолеть внутреннюю
раздробленность, действовать, а не только жаловаться и паниковать. Чем это всё закончилось
– известно. Отсюда вопросы – должен ли настоящий интеллигент быть одиночкой, ведь быт
заметно ограничивает его свободу, творческую, интеллектуальную, лишает его бесстрашия?
Должна ли интеллигенция обрести какую-то новую, объединяющую в общем порыве идею?
Или же нам надо отказаться от самой идеи интеллигенции и искать двигательный механизм в
чём-то ином? Но если не интеллигенция даст толчок, то кто? Как зародится общественная
ответственность?
-
Дальше хода нет, - засмеялся Борис, в этот момент дёрнувший ручку двери, - тут
заперто.
-
Ох, простите, это я вас сюда завела, а теперь подниматься обратно, - Габи смущённо
улыбнулась. – И ваша нога… Я совсем заболталась, не думая о вашем состоянии.
-
Нога в порядке. И дополнительные физические упражнения мне откровенно не
помешают, - снова рассмеялся Борис и похлопал себя по выдававшемуся животу.
Габи сама попробовала ручку двери – безрезультатно. Тогда она изящно присела на
корточки и заглянула в замочную скважину. Дверь была деревянной, но обитой с двух
сторон металлическими пластинами. Отверстие для ключа выглядело необычно большим.
Замка там просто не оказалось.
129
-
Эта дверь заперта на висячий замок с той стороны, - догадалась девушка.
-
Габи, я могу задать вам личный вопрос? – спросил Борис, возвышаясь над ней.
-
Я не замужем, - ответила она быстро.
-
Нет, я хотел спросить, за кого вы голосовали на этих выборах.
Оба засмеялись. Габи выпрямилась.
-
Ну правда, за кого?
-
На президентских? Хотя какая разница. Я не голосую.
-
А рассказываете мне красиво об общественной ответственности.
-
Борис, это скучно, все эти ваши выбора, вся эта политика – это бесконечно устарело.
-
Но вы же уже взрослая и понимаете, что должны делать свой выбор. На самом деле я
удивлён. Это так не вяжется с вашими мыслями.
- Вы сами сказали ещё в первый наш разговор, что я жертва идей. И что же вы хотите,
чтобы я выбрала, на сторону какой людоедской идеи встать? Пойти направо, пойти прямо,
пойти налево? Это бесконечная игра. Вся история человечества – это борьба идей, одни
течения сменяют другие, и так по кругу. Если мы создадим демократическое государство,
через некоторое время кому-нибудь придёт в голову, что коммунизм лучше, а в
коммунистическом государстве будут бороться за идеи демократии. И так всегда, идеи не
останавливаются. Но знаете что – мне стыдно, уже XXI век, а люди до сих пор не изобрели
безвредное оружие для войн, я уж не говорю о том, чтобы прекратить войны вовсе. Мне
стыдно, когда Калашников улыбается по телевизору и все жмут ему руку, и на центральных
каналах показывают репортажи о международных оружейных сборищах-ярмарках, где
любая страна может закупить себе ракет и танков. Вы меня за это голосовать призываете? За
убийство в любом случае, кто бы не пришёл к власти? А я говорю, что всё это морально
устарело. Это всё продолжающиеся игры взрослых, которые помнят СССР, холодную войну
и тому подобное. И вы заражаете этим нас, прикрываясь великолепием Великой
Отечественной. Вы называете нас индифферентными, но, может быть, сами отказываетесь
признавать, что мир изменился. Я лучше уйду в виртуальную реальность, чем буду жить по
правилам реальности, где решением каких-то параноиков до сих пор существуют границы.
- Габи, какое вы неблагодарное создание, - с доброй улыбкой поразился Борис. – Вы
говорите, мир изменился, но отрекаетесь от старших поколений, которые этому
способствовали. Ради вас.
- Это не вы этому способствовали. И не ради нас. Внешний мир принципиально
меняется по велению науки и техники, внутренний – благодаря индивидуальному духовному
опыту. И природа над всем этим. Политика и экономика не меняют ничего, кроме самих
себя.
-
Вы невыносимы.
- Борис, если честно, мне всё это совершенно неинтересно. Ну есть же люди, которым
это интересно, пусть они этим и занимаются. Я сама от себя устала, от всех этих слов, не
хочу больше быть умной.
-
Забавная, а что же вам интересно?
- Ну… Эта дверь, например. Мы спускались по длинной лестнице, а внизу оказывается,
что дверь запирают с противоположной стороны… Значит, кто-то живёт в подвале? Кто-то
ведь должен отпирать её с той стороны? Это прекрасная дверь! И если вы заглянете в
отверстие, тогда увидите, что в следующем помещении горит свет, а некая лестница ведёт
ещё ниже… Это гораздо замечательнее всего того, что я сегодня вам наговорила, уж
простите мне словесное недержание.
-
Почему замечательнее?
-
Потому что здесь тайна.
В тот же момент сверху неожиданно раздался мужской голос, отчего Борис и Габи
невольно вздрогнули.
130
-
Эй, здесь нельзя находиться, - зло крикнул мужчина в спецодежде, перевешиваясь
через перила на пару пролётов выше. – Поднимайтесь!
-
Вот видите, - сказала Габи Борису, и её глаза весело загорелись. – Опасная тайна.
Василиса лениво разлепила глаза. Почувствовала запах земляного погреба. Не её погреб,
слишком просторный. Крышка откинута, а лестницы не видно. Сверху из избы – свет. У неё
сильно кружилась голова. Где Иван? Где она? Вспомнила, что так и не дождалась его на
остановке. Вспомнила, как возвращалась домой. Одна. Как раздалось странное шуршание.
Сразу. Всюду. Вокруг. И шёпот. Сзади. Детский голос: «Влезь ко мне в одно ухо, а в другое
вылезь». И потом, уже позже, после удара: «Спи глазок, спи другой… Спи глазок, спи
другой… Спи глазок, спи другой»… Василиса заорала от боли, елозя руками по холодному
дну погреба, осознавая сквозь дрёму снотворного, что у неё отрублены обе ноги.
Борис пытался протестовать, но Габи настояла на том, чтобы проводить его до коттеджа.
-
Это я должен вас провожать!
-
Но у нас же не свидание.
-
А как хотелось бы, - смеялся он. – Я ведь вас разгадал. Вы, Габи, романтик до мозга
костей.
- Думаю, и вы тоже, Боря. Хоть и притворяетесь скучным.
-
Но я и есть скучный. Либерал, семьянин, бизнесмен.
- Как бы ни так. Вы ещё и запросто путешествуете по иным пространствам. Это было
удивительно здорово! Целое поле щук, подумать только!
Подходили к нужному домику. Из леса в этот ночной час доносилось пьяное громогласное
пение: «Аааааа у тебяяяяя СПИД! И значит, мы умрёёёёёём!». Кто-то шептал молебное
сквозь паузы. Габи и Борис тихо смеялись, глубоко вдыхали запахи тёплого карельского
воздуха. Они шли по выложенной дорожке. До входа в коттедж оставалось не больше десяти
шагов.
И тут Бориса стремительно потащило вперёд, в сторону. Он рухнул на спину, влекомый
мощной силой, зацепившись за что-то ногой. Визжал остро по-женски. Через несколько
секунд неведомая сила дёрнула его прямо в воздух, и Борис повис вниз головой. Это
остановилось. Он висел под деревом на верёвке, как попавшее в ловушку животное.
- Борис! Господи! Скажите что-нибудь! – звала снизу испуганная Габи.
-
Уйди, - только и выдавил он.
-
Подождите! Потерпите, я сейчас! За помощью! Терпите, Борис!
«Ему кажется, что вся кровь из тела перетекла в голову»
«Он сейчас ненавидит только Габи»
Стучали часто, отдаляясь, каблуки. Из леса неслось ещё громче: «А у тебяяяяяяяяя
СПИИИИИД! У тебяяяяяяяя СПИИИИИД! Мы умрёёёёёёём!». Опять умоляющие шепотки.
Через полчаса Бориса сняли с дерева. Он попал в ловушку лассо. Как говорили
окружающие, для того, чтобы вздёрнуть его на верёвке вверх и закрепить эту ношу на
дереве, понадобилась, очевидно, сила по крайней мере двух взрослых мужчин. Но Борис мог
думать только об одном. Он нашёл глазами в собравшейся толпе Габи и, подобно
религиозному фанатику, различившему иноверца, закричал, тыча в неё дрожащим пальцем:
- Уйди! Уходи! Это ты! И на озере! И сейчас! Это ты сделала!
А из леса неподалёку неслось, но уже отдаляясь, стихая: «Хочешь слаааадких
апельсиииинов? Хочеееешь? Ильяяяяяя, хочешь?».
С этим в Анонниеми забрезжил новый день.
****
Послышался звук, страшный звук, вжиии, шиии разнеслось по всей округе, потом что-то
йокнуло в древнем механизме, всех оглушив, и пошёл нарастать гул – Одногород
131
закрывался, а, значит, Черновина подобралась слишком близко, значит, дозорные уже видели
