Максим Бодягин - Машина снов
— Но все говорят, что это старик-даос…
— Ни черта твои люди не знают! «Все говорят»? — передразнил Марко принца. — Они что, вообще слепые?! На кой чёрт тогда даосу было устраивать весь этот цирк, следы битвы вокруг себя и так далее?
— Чтобы отвести от себя подозрение, — неуверенно ответил Тоган.
— Какое подозрение? Его двадцать охранников с места не могут сдвинуть! Его можно только убить, и то сомнительно. Его все стражники боятся как огня! Тронуть это старое чучелко сейчас — значит поднять всех катайцев против себя, это все прекрасно понимают. Все, кроме тебя!
— Значит, Темур…
— Ты заметил, что у него в охране служат только сарацины?
— Ну, почему только сарацины? Корейцы есть ещё…
— Сколько? Двое? Трое?
— Ну, ладно, ладно…
— А ты не видишь никакой связи между выступлением Ахмаха тогда, в Канбалу, и этими сарацинами? Им ведь было вроде как запрещено исповедовать свою веру? — продолжал блефовать Марко.
— Ну… И что с того…
— А чем был славен Ахмах? Помнишь историю с амулетом? Ахмах — сарацины — колдовство… Недурная получается цепочка?
Тоган резко ударил себя кулаком в золочёный щиток кирасы, прикусил губу и, сощурясь, посмотрел на Марка.
— А ты не дурак, Марко. Зачем тебе всё это нужно? В чем твой интерес? — спросил Тоган, покусывая негустой ус.
— Мне? Не мне, Тоган, нам. Нам. Я ведь сделал машину по твоему наущению, — сказал Марко, вновь переходя на катайский. — Уж будь уверен, я скажу это, даже не дожидаясь пыток. Выяснится, что ты мне угрожал. Сулил деньги. Я молод, неопытен. Я сломался и сделал тебе машину.
— Хороший ход, — мрачно сказал Тоган. — Продолжай.
— Когда Темур при помощи второй машины атаковал отца и чуть не убил его, я действительно испугался. Первая попытка ему не удалась, но скоро он научится использовать машину лучше. Я даже уверен, что в первый раз он не полез в машину сам, попросил кого-то из своих доверенных. Но сейчас, убедившись в разрушительных свойствах машины, он будет действовать более удачно, — с расстановкой произнёс Марко.
— И что ты предлагаешь?
— Хватит ходить вокруг да около. Пока император болен, ты должен атаковать. Если ты сможешь ударить первым, я всегда смогу подтвердить правоту твоих слов. Мы повесим на Темура всех собак: и предательство Йоханнеса, и незаконную постройку машины, и захват власти, всё! Мёртвый он не сможет оправдаться!
— Звучит красиво, — жадно проговорил Тоган. — А потом?
— Мне пора уезжать домой, — ответил Марко и поразился, как сильно отозвались эти простые слова в его собственном сердце.
Неожиданная горечь вдруг обрушилась на него, и Марко даже на минуту замолк, сглотнув подступившие мальчишечьи слёзы. Тоган усмехнулся с деланным участием. Марко заметил эту усмешку и стряхнул оцепенение. — Когда Кубла-хан слёг, я сразу же вспомнил твои слова и подумал: «А что же я буду делать, если он на самом деле умрёт?» И понял, что мне нужно бежать из Катая, пока я нахожусь под защитой его слова. Ты разделаешься с Темуром и поможешь нам с отцом и Матвеем уехать. Если всё получится — мы расстанемся лучшими друзьями.
— А если не получится? Темур очень силён… — задумчиво произнёс Тоган.
— Хе! Ты думаешь, у тебя есть выбор? — засмеялся Марко. — Тогда ты можешь подождать, пока твой братец удушит во сне либо тебя, либо твоего отца. А я пойду к яванцам. Договорюсь уйти с их караваном до Инда, там найму мавритан, потом через Святую землю, и домой. А ты оставайся, будешь хорошим памятником тщеславию и слабости, когда твоя умная голова будет торчать на колу у городских ворот.
Сгорбившийся Тоган прошёлся по комнате, шаркая чувяками и пожёвывая ус. Марко понял, что надо уходить, оставив собеседника наедине с переживаниями. Пусть немного поест сам себя. Он быстро глянул за окно: внизу серел довольно прочный на вид навес. Марко улучил момент, когда Тоган повернётся к нему спиной, и рыбкой махнул в оконный проём. Пролетая несколько саженей до навеса, он успел подумать, что поступает глупо, по-мальчишески, но интуиция не подвела — навес спружинил, и Марко кувырнулся с него на взбитый сотнями копыт навоз, покрывавший внутренний двор, мягко, как в перину, сразу по щиколотку уйдя в тихо чавкнувшую кашу. Придерживая ножны, чтобы некстати не выдать себя металлическим звяканьем, он быстро скользнул под сушившуюся на распорке кошму и глянул наверх, на окно, из которого только что выпорхнул. Тоган шарил глазами по двору с явно обалдевшим выражением лица. Марко с удовольствием бы последил за тем, что хитроумный мунгал будет делать дальше, но на это совершенно не было времени. Прикрываясь резкими чернильными тенями от навесов, молясь лишь о том, чтобы опередить тогановых соглядатаев, он побежал к привязи, у которой суетливо топтался косматый степной жеребчик.
Где-то вверху и позади уже слышались отрывистые гортанные выкрики, нехорошее звяканье ножен и фырканье потревоженных лошадей, но Марко, не обращая внимания на поднявшуюся суету, быстро вскочил в седло и, рискуя переломать коню ноги, направил его прямо в густую черноту оврага, огибавшего корчму сзади. Пригнувшись к самой холке, он изо всех сил стегал бедного жеребчика камчой и через несколько мгновений выскочил на большак совсем не там, где его ждали, чтобы под защитой медлительного каравана, тянувшегося по меньшей мере на целую версту, стремительно унестись в город.Тринадцать.
Ночь пронизывали мириады тонких поющих голосов: ручные цикады сходили с ума от весеннего любовного помешательства в своих клетях, их песни лились звонким хором, словно серебряные нити прокалывали угольно-чёрный бархат. Покои Темура, освещённые сотнями фонарей, вызывающе мерцали в Южном пределе дворца, будто щегольский фарфоровый чайник на столе, уставленном простенькой деревянной утварью. Марко перекрестился и поближе подобрался к северной стене здания, почти вплотную примыкавшей к ограде внутреннего периметра. Большая раскидистая ива укрывала его от глаз лучников на башнях. Марко привстал на одно колено и попытался погасить два фонаря, освещавшие угол. Стрелы еле долетали, приходилось бить навесом, но, в конце концов, ему удалось сбить фонари с крючьев, они жалобно покатились в арычок и недовольно зашипели, угасая в тёмной, быстро бегущей весенней воде. На ближайшей башне лучник занервничал и что-то крикнул в темноту, но Марко точно знал, что даже если стрела и долетит до него, то уж точно не пробьёт доспех, главное — действовать решительно и быстро.
Пригибаясь почти к самой земле, Марко добежал до угла, одним махом подобрал несколько стрел, не достигших фонарей, наспех сунул их в болтавшийся за спиной колчан и, выхватив меч, выставил из-за угла кончик отполированного лезвия. В мутном отражении колыхались огни, освещавшие стрелка на ближайшей сторожевой вышке. Тёмный расплывшийся силуэт лучника стоял неподвижно, вглядываясь в темноту. Марко замер. Издалека послышалось нежное позвякивание доспехов. «Двойку послал сюда, собака», — выругался юноша на добросовестного лучника. В тишине, перекрывая пение цикад, тоненько скрипнула натягиваемая тетива. Марко вынул из-за пояса стрелу и навесом послал её вверх. Она послушно описала дугу, и прочный шёлковый шнур, привязанный к хвостовику, лёг на конёк третьего этажа. «Не бог весть что, конечно, — подумал Марко,
— но сойдёт». Прикусив губу, он быстро вытянул режущий пальцы шнур на себя, привязанная к нему верёвка прочно села на конёк, зацепившись за изгиб фигурки дракона, оказавшейся очень кстати. Из темноты справа уже слышались сдерживаемое дыхание ночной стражи и еле различимое позвякивание. Марко быстро сунул конец шнура за пояс, чтобы не оставлять никаких следов, и пополз вверх по верёвке, смешно растопырив ноги. Почти в тот самый миг, когда он оседлал конёк, больно оцарапав живот об одну из многочисленных фигурок, из-за угла на секунду показалось лицо старшего охранника из двойки. Марко с облегчением выдохнул и аккуратно подтянул веревку к себе. Оба охранника неслышно крались вдоль стены, прикрывая друг другу спину…
— Знаешь, Темур, в чём состоит величайшая удача для таких, как я? — спросил Марко, толкая двери Темуровой спальни. — Сильные мира сего, увлекаясь пирами и роскошью, упиваясь собственной властью, забывают, что они смертны. Им начинает казаться, что они — полубоги, которым доступно всё. В этот момент они более всего напоминают кур: топчутся на насесте, клюют овёс, отталкивают друг друга от кормушки и за этими занятиями совершенно не замечают, как входит кухарка, хватает самую жирную и красивую пеструшку и
— ррраз! — сносит ей голову. Властители теряют бдительность, потому что не верят, что одна единственная оплошность может стоить им всего, что у них есть. Этому меня научил твой отец, — сказал Марко, вынимая из-за пазухи золотую пайцзу с головой льва.
Обалдевший было стражник-сарацин быстро пришёл в себя и, выхватив роскошную кривую саблю, ринулся к Марку, но тот левой рукой сорвал ножны с креплений и резко выбросил их вперёд, перехватив в полёте за самое навершие. Тяжёлая рукоять меча пролетела под занесённой для удара рукой сарацина и сочно бухнула точно в заросший синей щетиной подбородок. Сарацин рухнул на колени.
