Максим Бодягин - Машина снов
Марко рассказал ему почти всё, в упор следя, как меняется выражение лица всесильного императорского сына. Он рассказал ему о первой встрече с Тоганом в «Яшмовой жабе», о его просьбе проследить сны чингизида, о собственной неудачной попытке для начала войти в сны императора, о своих страхах. Он умолчал лишь о доверительных отношениях, установившихся между ним и скромным сотником Кончак-мергеном, и ещё о ряде деталей. Ну и, конечно, он не сказал ни слова о машинах-двойниках.
— Ты ищешь в смерти грека и белого великана мистические причины. Наверное, это разумно, учитывая необъяснимое появление там странного существа. Но не оно убило твоих друзей. Тогда оно было слишком слабым для этого.
— Но грек сам сказал мне это…
— Грек получил сильный удар по голове и упал первым. Он не мог видеть, как чудовище растворилось, подобно туману. Грек стоял спиной к ширме. Оттуда появилось совсем другое существо. Человек. Пока охрана и твои друзья пялились на чудовище, внезапно возникшее из полумрака, он быстро расправился с ними, не дав им прийти в себя.
— Кто был тот человек?
— Каково любимое оружие Тогана? Помнишь?
— Татарская сабля?
— Точно?
Марко попытался вспомнить Тогана в бою, но какая-то странная пелена заволокла его внутреннее зрение, словно катаракта.
— Тоган — мелкий глист, хлюпик. Он не может пользоваться саблей как следует. Она для него тяжеловата. Он может махать ею перед войсками, но когда доходит до дела, он достаёт совсем другое оружие.
— Палаш?
— Не совсем… Ему мало одного палаша, — и Темур рассмеялся красивым грудным смехом, отравленным некоторой долей ехидцы.
— Шутка. Это парные ножи-дао, изобретение обожаемых им катайцев, таких же хлипких, как и он сам.
— Но почему?
— Беловолосый великан не мог справиться с тайной, которую навязал ему твой любезный друг Тоган. Напившись, он всё рассказал греку. И как ходил к этой девке, и как случайно задушил её во сне, и как Тоган выманивал у него чертежи машины. Неужели ты думаешь, что великан — преданный друг твоего отца — сам отдал бы этому глисту, недочингизиду, полукатайцу, чертежи самого великого изобретения Поднебесной? Он сделал эти чертежи, но вовсе не для того, чтобы отдать их Тогану. Вместе с греком они собирались отвезти чертежи туда, откуда ты прибыл. Мой без пяти минут венценосный братишка быстро понял, что из безвольного великана, убитого смертью этой шлюхи, не добыть никаких сведений. И он просто пошёл за ним, чтобы взять их силой. Смерти великан уже не боялся, наоборот. Проблема была в том, что убить четырёх лучших нухуров, огромного великана и профессионального пирата одному крохотному Тогану никак не удалось бы. Только отвлечь чем-нибудь или опоить. Дать им яду. Что он и сделал, но… Опоить не получилось. Яд выпил не тот человек. Тогда он решил действовать быстро и наверняка. Через ту же потаскушку, которая помогла ему сделать пойло, он вызвал страшные, немыслимые силы, пошёл с ними на сговор, и так родилась лярва, твой слепок. Хитрая задумка.
— Но как ты…
— К сожалению, человек, рассказавший мне это, уже мёртв. Он признался под пытками, сказал, что посредничал между Тоганом и его подружками. Я руководил допросом, но мои удальцы немного перестарались, увы… Я ничего не рассказал отцу по вполне понятным причинам.
— А твои палачи?
— Я казнил их на месте за убийство важного свидетеля. Таким образом, следов нет. Ты можешь верить мне или не верить, это твоё право. Мне всё равно.
— Откуда твой свидетель знал всё это?
— Видишь ли, Марко. Мои маленькие специфические шалости нуждаются в… э-э-э… специфической помощи со стороны человека, который меня поймёт. Я долгое время был близок с тем свидетелем. Тоган знал об этом. Установив контроль над этим человеком, он получал от него важные сведения обо мне. Он получал их годами. В этом случае тот человек — по его собственному мнению — выигрывал вне зависимости от того, кого бы отец назначил преемником. Я бы оставил ему его пост в силу многолетней близкой дружбы между нами. А Тоган возвысил бы его за услуги. Хотя, честно говоря, сам я искренне полагаю, что Тоган бы его попросту убил на следующий же день после захвата трона.
— Однако теперь у нас всех есть общая проблема. Мой слепок. И те силы, которые пришли за ним в этот мир.
— Да, увы. Здесь я вынужден с тобой согласиться. Слуга неожиданно превратился в господина. Мятежный солдат возглавил собственную армию. Я рассказал отцу об этой части проблемы, но он так слепо верит в твои мистические способности, что в этом месте ему трудно что-то логически объяснить.
— Простейшим выходом была бы моя смерть? Не так ли?
— До появления лярвы — да. А кто теперь загонит эту свору обратно в их демонический мир? Я? Тоган? Ключик-то у тебя, Человек с Луны. Ты умеешь быть удивительно полезным, мальчик. Ты полезен всем. Отцу — как прилежный сын и воин, обладающий уникальным даром, Тогану — как союзник, мне — как… — Темур немного замешкался, — скажем так: я просто немного сентиментален в этом вопросе. И потом, гораздо лучше знать, на кого делают ставку твои враги, чем не знать ничего об их планах.
— Темур, скажи… А кто умеет делать с людей такие слепки?
— Если бы я знал… Я воскресил бы многих из тех, кого у меня забрала смерть, — с глубокой печалью ответил императорский сын. — Скольких двойников императора ты видел?
— Не помню… Троих или четверых, а что? — спросил Марко.
— Из них человеком является только один. Это, как ни странно, катаец по прозванию Баран Бяо. Он плохо говорит, зато устрашающе выглядит. Это именно его вывозят к толпе во время народных гуляний. А все остальные двойники отца — это такие же слепки, как и твой. Ну, или почти как твой. Найди того, кто изготовил их, и ты найдёшь ключ к твоему собственному отражению.
— Но если ты сам, будучи наследником Кубла-хана, не знаешь, кто мог это сделать… Значит, мне понадобится машина. А она у Тогана, просто он боится её использовать. Пока боится.
Покинув Темуровы покои тем же путём, каким проник туда, Марко, пригнувшись, бежал по осыпающемуся краю арычка, стараясь не замочить чувяков, чтобы не чавкали при каждом шаге. Внезапно он услышал какой-то отчётливый тёплый шорох за левым плечом, совсем рядом. Потянув меч из ножен, он обернулся на плеск, всё ещё продолжая бежать, и увидел, как по воде рядом с ним бежит Пэй Пэй. Живая. Марко вскрикнул и остановился как вкопанный. Он медлил лишь одно мгновение, а потом резко бросился к ней, ощущая, как бешеные душные слёзы кипят под веками. «Пэй Пэй», — только успел просипеть он пересохшим горлом, как вдруг с головой ушёл в омут, обжёгший его чёрной ледяной водой. И в ту же секунду на берегу арычка показался отряд сарацинских всадников. Они сидели на тонконогих конях по двое, передние зорко вглядывались в тёмную воду, поводя пиками, а задние привстали в стременах с натянутыми луками… Марко медленно всплыл из глубины, затаившись в кустах осоки. Обжигающие слёзы текли по его щекам. «Спасибо», — тихо прошептал он в темноту. «Я это ты, мой господин», — прошелестел в ответ родной голос, да так отчётливо, что захолонуло сердечко…
Силуэт Кончак-мергена, темнеющий на фоне распахнутых дверей, обливала серебряная паутина лунного света. Он стоял молча, терпеливо дожидаясь приглашения войти…
…Не мучай меня, Пэй Пэй, пожалуйста, не мучай меня, делай что хочешь, но только не мучай меня, моя любовь. Зачем? Зачем ты рвёшь мне сердце, ведь я в твоих руках, как слабый цыплёнок, как бескрылый птенец, ты можешь раздавить моё сердце своими тонкими пальцами, даже не заметив этого. Ты просто пройдёшь по мне, еле касаясь воздуха своими стопами, нежно-нежно, лишь самыми кончиками пальцев, и моё сердце лопнет, хрустнет грудь, и я умру… раз и навсегда перестав чувствовать боль. Я умру. Лучше умереть, чем раз за разом терять тебя… Зачем? Зачем же ты снова манишь меня к себе только для того, чтобы я снова схватил руками воздух! Чёрт! ЧЁРТ! ЧОРТ! Ааааааааааааааааааааа, боже мой, боже, что ты делаешь со мной?!
(я это ты, мой господин)
…Не говори так, твои слова не имеют никакого смысла! Ты чертовка, чёртова ведьма! Смотри, до чего ты довела меня! Убей меня, забери меня наконец туда, где порхают твои солнечные стопы, где кружатся твои вороновы волосы! Прости… Прости меня, моя любовь, я не могу больше… Я не выдержу… Я… Ты нужна мне, я… Боюсь того, что могу сказать… Я брошу к твоим ногам всё, что только есть на свете, только будь со мной! Или оставь меня…
(я это ты, мой господин)
Нет никакого меня. Больше нет никакого меня, нет такого человека, только пустая оболочка, выпитая досуха. Я хожу. Иногда что-то говорю. Иногда даже улыбаюсь. Но внутри всё пусто. Меня больше нет, я словно механическая кукла, по привычке живу в привычном мире, непонятно зачем исполняя танец живого мертвеца. И только когда я вижу тебя, тут, вот тут, где рёбра, такой маленький огонёк, слабый-слабый, его мотыляет ветром, он вроде бы еле мерцает, но когда я вижу тебя, он внезапно вспыхивает, как лесной пожар, и все звери, затаившиеся в моём собственном зоопарке, внезапно бегут от него, разрывая меня в куски. И ты смеёшься, тихонько, как колокольчик, а огонь внутри меня ревёт, словно в кузне, и лёгкие-меха не выдержат такого… А ты… Ты так легка, Пэй Пэй… Словно бабочка! А я хочу сжечь тебя, разорвать тебя, каменным жёрновом прокатиться по твоему трепещущему телу… Но бабочка каждый раз улетает… Только слабый запах твоих любимых жёлтых цветов, я забыл их название, но запах я помню удивительно хорошо, и вот только этот запах, тонкая пыльца, опавшая с твоих крыльев, висит в воздухе… И я снова обнимаю пустоту…
