Yuriy - o fad3c0960b610c79
карточку.
- Конечно, - устало улыбнулась Ксения. – До свидания. И пожалуйста, вы ведь
сейчас поедете мимо того места?
- Конечно, - подтвердил Суровин.
- Скажите, пожалуйста, пусть подгонят машину сюда, - попросила девушка. – Я
немного приду в себя и поеду в город.
- Непременно пришлют, не волнуйтесь, - и Суровин с Лобовым вышли из дома и
сели в фургон.
- Что думаете, Всеволод Никитич? – спросил Суровин.
Тот не ответил, глубоко задумавшись.
16
- Найти убийцу будет весьма непросто, - продолжал следователь.
- Николай Владимирович, я вас попрошу об одном исключении, вы не откажете?
– ушел от ответа Лобов.
- Говорите.
- Разрешите мне присутствовать при ваших разговорах с этими тремя людьми, о
которых мы узнали о Ксении.
- Можно было предугадать вашу просьбу, Всеволод Никитич, - улыбнулся
Суровин. – Хорошо, благодаря вашему реноме, так сказать, разрешаю. Сейчас
вернемся в город, и я начну им звонить. Не думаю, что они загорятся нетерпением
встретиться с нами, так что, скорее всего, встречи будут иметь место лишь завтра.
- Мне, наоборот, почему-то кажется, что они захотят побыстрее поговорить с
нами. Так что сегодня нам предстоит долгий рабочий день.
- Что ж поделаешь, – пожал плечами следователь и стал глядеть на дорогу,
отвернувшись от Лобова.
- И еще, Николай Владимирович, попрошу вас об одном одолжении, - Лобов
приблизил лицо к затылку Суровина, ехавшего на переднем сиденье. – Сейчас
будем проезжать речку Купаву. Так вы меня выбросьте там, а когда приедете в
прокуратуру, пришлите за мной автомобиль, можно обычный, дежурный. Думаю, что у меня найдется, что привезти на стол следователя…
- Все вы загадками да недоговоренностями, - обернулся к нему Суровин. – Да, впрочем, меня предупреждали. Хорошо, Всеволод Никитич, через час, - он
посмотрел на часы, - машина будет у речки. Хватит времени?
- Вполне, - кивнул Лобов, а машина уже притормозила возле небольшого
деревянного моста.
Лобов выбрался наружу и еще раз поблагодарил следователя. Фургон дал по
«газам», а Лобов постоял еще секунду-другую и стал спускаться к берегу, под
откос, прямиком под опоры моста. Хорошо, что было сухо, а то пришлось бы ему
намотать на свои ботинки килограммы сырой глины, которой был покрыт берег
этой шустрой и прохладной речушки.
Ударяясь в опоры моста, вода закручивалась затейливыми косичками, свивала
небольшие воронки, в которых крутились щепки и сухие листья, смыв с берега
кусочки глины и мелкие камешки, неслась дальше. Тяжелые доски и сучья
деревьев, нагнанные под опоры, безмятежно колыхались на волнах, равнодушные
к капризному течению. Разумеется течение бессильно было увлечь за собой и
увесистую кувалду, которую Лобов заметил под одной из опор. Обухом своим
17
кувалда застряла в ветвях небольшого, но густого кустика, вольготно пустившего
свои корни в напоенную влагой почву, а рукоятка инструмента колыхалась на
поверхности потока, тщетно пытаясь стронуть с места цепко угнездившийся
металл. Тут же, неподалеку, зацепившись за черную осклизлую доску, крутилась в
водовороте белая нитяная перчатка, тогда как ее подружка, вся в засохших пятнах
крови, мирно почивала на ветвях того же куста.
Лобов надел перчатки, осторожно высвободил кувалду из сплетенных ветвей и
обследовал ее через лупу. Почти весь обух был выпачкан спекшейся кровью, к
которой пристали несколько волосков. Убрав кувалду в пакет, Лобов то же самое
сделал с обеими перчатками, аккуратно подцепив их пинцетом.
Он выбрался со своим кейсом из-под моста на дорогу, закурил и включил
«соображалку». Все это было весьма любопытно. Скорее, скорее бы в
лабораторию…
На его счастье, едва он отшвырнул окурок в Купаву, вдали показалась посланная
Суровиным машина. Лобов нетерпеливо вскочил на сиденье рядом с водителем и
выдохнул только:
- В лабораторию!
3.
Лобов оказался прав – Родский согласился на встречу сегодня же, более того, как
сообщил Николай Владимирович, даже настоял на свидании.
- Я поражаюсь вам, Всеволод Никитич, - сказал Суровин, когда ехал с Лобовым к
дому Родского, - вы не оракул, случайно?
- Вы мне льстите, - поскромничал Лобов. – Тут всего лишь здравый смысл.
Согласитесь, вряд ли ученик убитого станет оттягивать встречу, узнав о смерти
учителя. Для него это такое потрясение, что, не узнав все подробности, он и
уснуть-то не сможет…
- Это если он не виноват, - заметил Суровин. – А если причастен – зачем ему
спешить встречаться с нами?
- Тут тоже просто: виноват, значит, надо показать, что чист, следовательно, добровольно навязаться на разговор, пустить пыль в глаза, что всячески
заинтересован помочь следствию.
- Вот только бы понять: причастен или нет? – задумчиво произнес Суровин.
Лобов ничего не ответил, а поведал следователю о находке под мостом. Суровин
оживился и выпалил:
18
- Результат уже есть?
- Сдано на химический анализ и на исследование ДНК, Николай Владимирович, -
ответил Лобов. – Но я даже и на первый взгляд заметил, что на обухе разные
волосы.
- Как так «разные»? – удивился Суровин.
- Одни волосы принадлежат Рябичу, профессор был сплошь седой, а другие –
видимо, убийце.
- То есть на обухе волосы двух людей? И как они выглядят? Те, другие, я имею в
виду?
- Такие волосы, увы, очень распространены, - вздохнул Лобов. – Темно-русые, с
легкой сединой. Недлинные, сантиметров пять.
- М-да, - протянул следователь, - придется повозиться… А что перчатки?
- С ними вот что получается. На той, которая была в воде, мало что сохранилось, но все равно достаточно для определения совместимости с кровью на сухой
перчатке. Эта кровь аналогична крови на обухе. Но самое интересное вот что.
Внутри перчаток сохранилось несколько крохотных волосков – скорее всего с
кожного покрова ладони. Но вот потожировых выделений внутри перчаток я не
обнаружил. И это меня страшно изводит. Ведь от момента преступления до того, как я исследовал перчатки, прошло часа четыре, не больше. За это время
выделения просто не могли улетучиться.
- И что это означает, на ваш взгляд?
- Сам пока не пойму, - пожал плечами Лобов. – Думаю, для начала надо отыскать
владельца волос на кувалде и внутри перчаток…
- Разумеется, - поддакнул Суровин.
- И при этом нас устроит только такой вариант, если все волосы будут
принадлежать одному человеку.
- А если разным?
- Если разным, значит, перчатки придется исключить.
- Но ведь на них кровь Рябича!
- Перчатка висела на том же кусте, за который зацепилась кувалда. Возможно, кувалда при падении задела и перепачкала бывшую там прежде перчатку.
- Похоже на то, - согласился Суровин. – Ведь резонно было бы предположить, что
преступник сначала выбросил кувалду и лишь потом снял перчатки.
19
- В том-то и дело. Но все загадки раскроются или, наоборот, прибавится только
после экспертизы. Пока ясно одно: именно этой кувалдой убит Рябич. Следы
ударов на голове профессора соответствуют форме обуха.
- Резонно, - пробурчал Суровин и замолчал, задумчиво глядя перед собой в
лобовое стекло автомобиля.
Они уже подъезжали к дому, где жил Родский.
Максим Эдуардович Родский отрыл дверь сразу же и любезно пригласил
Суровина с Лобовым в квартиру, едва они представились.
Они прошли следом за ним в большую комнату, обставленную книжными
шкафами, посреди которой стоял письменный стол с компьютером. Хозяин легко
опустился в кресло, жестом пригласив гостей садиться на диван, что они,
поблагодарив его, и сделали.
- Догадываюсь, с чем вы ко мне, - подавленно промолвил Родский, показывая на
компьютер. – В интернете уже сообщили о смерти профессора Рябича.
- Нам бы так оперативно поспевать, - удивился следователь.
- Преступники и репортеры – самые оперативные люди на свете, - грустно
констатировал Родский. – Тут уж ничего не поделаешь: профессия у них такая…
- Скажете тоже – «профессия»! – как бы упрекнул его Суровин.
- А разве нет? – спросил Родский. – Ведь несомненно, что убийцы профессора –
профессиональные киллеры, это видно и по почерку, и по характеру
преступления.
- Это вы, надо полагать, опять же из интернета почерпнули? – поинтересовался
следователь.
- Откуда же еще, - кивнул Родский.
- Поразительная компетенция у господ репортеров! – Суровин раздражительно
хлопнул ладонью по колену и поглядел на Лобова, словно искал у него сочувствия.
– Тут вон даже мы, следователи, еще не во всем разобрались, а они уже все
разъяснили! А известно ли вам… максим Эдуардович, если не ошибаюсь?..
Родский кивнул.
- Так вот, известно ли вам, Максим Эдуардович, - продолжал Суровин, - что
