Yuriy - o fad3c0960b610c79
убийство – оно с чем связано, если не с деньгами?
- Не с деньгами, это точно. Скорее причина убийства – личные взаимоотношения.
24
- Между кем?
- В том-то и дело, что пока это неясно. Может – Рябича с коллегами, может, профессора со студентами… Есть одна мысль… - Лобов задумался.
- Ну-ну? – поторопил Суровин.
- Мне кажется, что кое-что прояснится через студенческие работы…
- То есть?
- Ну, те работы, которые поступают к Родскому для отбора участников
конференции.
- А что это может дать?
- Николай Владимирович, умоляю, не тяните из меня того, что во мне самом еще
не укоренилось! – улыбаясь, взмолился Лобов. – Давайте подождем день-другой, когда закончится срок приема работ, тогда посмотрим.
Суровин угрюмо помолчал, идя к машине, потом все же спросил:
- Но ведь деньги-то исчезли!
- Исчезли, - согласился Лобов. – Но попутно, так сказать, поскольку были при
профессоре. Кто-то воспользовался этим фактом для того, чтобы убедить нас в
ограблении. Уверен – так все и было.
- Ладно, убедили. Посмотрим, - Суровин взглянул на часы. – Встречаемся в девять
часов. Профессор Кучин дал согласие на встречу.
- Буду, Николай Владимирович.
4.
Ирина Арнольдовна Тамме понимала, что свершилось ужасное, непоправимое.
Она чувствовала, как неумолимой волной на нее накатывает страх. Он леденил
руки и ноги, комком застывал в гортани. Она пробовала пить горячий чай – не
помогло. Подошла к бару, плеснула в стакан немного виски, влила в горло,
запрокинув голову. Обжигающий напиток опалил ротовую полость, но в пищевод
не попал. Она закашлялась, поперхнулась, выплюнула виски на пол.
Расширенными в ужасе глазами смотрела, как напиток впитывается в палас
бесформенным, рваным пятном. В изнеможении присела на диван, бессильно
опустив непослушные руки. Они повисли, как пустые рукава.
Ирина Арнольдовна отсутствующим взглядом смотрела на циферблат больших
напольных часов. Как же раздражающе медленно ползла секундная стрелка!
Каждый ее шаг отзывался в сердце женщины острой режущей болью. Шаг – укол
боли! Ужас! Терпеть такое становилось мучительно, невыносимо…
25
Днем, после убийства профессора, позвонил ее брат, сотрудник городской
прокуратуры, и сказал, что к расследованию привлечен эксперт-криминалист
Лобов.
«О чем ты, к чему это все?» - не поняла она, но брат пояснил, что Лобов – звезда
столичной криминалистики и если уж он взялся за дело, то непременно через
несколько дней преступника найдут.
«Боже! - содрогнулась Ирина Арнольдовна. – Уже так скоро! Но что же мне
делать?»
Вспоминая сейчас свое тогдашнее чувство, она понимала, что оно только
усилилось, разрослось в ней одним огромным, жгущим углем и терзает, выжигает
ее душу.
Надо что-то делать! Что-то необходимо предпринять срочно, теперь же!
Она резко вскочила и кинулась к платяному шкафу. Начала лихорадочно хватать с
полок вещи и разбрасывать их по полу.
- Не то, не то! – она в отчаянии швыряла одну вещь за другой, но не могла ни на
одной остановиться.
Потом внезапно замерла, ее взгляд постепенно становился осмысленным. Снова
подошла к бару, еще раз плеснула виски и на этот раз свободно проглотила его.
Казалось, самообладание снова вернулось к ней. Она взяла черный маркер и
прошла на кухню. Через минуту вернулась в комнату, подошла к гардеробу,
собрала кое-какие вещи в небольшой чемодан, оделась и прошла в ванную
комнату. Умылась, причесала короткие темно-русые волосы с пробивающейся
сединой, покрасила губы, ресницы и брови. Внимательно осмотрела квартиру, подняла с полу чемодан и … чуть не выронила его: тишину квартиры разрезал
резкий звонок во входную дверь. Она опустила чемодан, на цыпочках подошла к
двери и, не дыша, посмотрела в глазок. Так и есть!
Ирина Арнольдовна почувствовала, как возвращается недавний страх. Ни жива ни
мертва стояла она у двери, не отрывая лица от глазка. С той стороны ждали и
время от времени давили кнопку звонка.
«Тут кто кого! - решила Ирина Арнольдовна и, осторожно отойдя от двери,
присела на пуфик. – Пусть звонит. Надоест все же… Свет погасить, однако…» - она
поднялась и щелкнула выключателем. В квартире воцарился полумрак,
надвигающиеся за окном сумерки стерли очертания, уплотнили пространство,
заострили чувства. Ирина Арнольдовна терпеливо ждала. Она уже не боялась, как
прежде. Мысли ее работали четко и продуктивно.
26
Наконец, звонки прекратились. Ирина Арнольдовна опять осторожно подошла к
двери и прислушалась. Открылись двери лифта. Посмотрела в глазок, но ничего
не увидела: лифт был в стороне. Однако услышала, что в него вошли. Двери
закрылись. Лифт пополз вниз. Ирина Арнольдовна подошла к окну и осторожно
выглянула во двор. Та самая машина! Из подъезда вышел человек. Ирина
Арнольдовна отпрянула от окна. Через полминуты посмотрела еще – машины не
было.
Ирина Арнольдовна облегченно вздохнула, взяла чемодан, вышла на площадку и
закрыла двери. Спустилась на лифте и вышла на улицу черным ходом…
Примерно в это же время Лобов вошел в кабинет Суровина и доложил:
- Есть результаты, Николай Владимирович.
- Валяйте.
- Кровь на обухе кувалды и перчатках принадлежит Рябичу, - начал Лобов. – Что
касается волос, то, как я и предполагал, они принадлежат двум людям –
профессору и другому человеку, возможно, убийце…
- Всеволод Никитич, как же так – «возможно»? – прервал Суровин. – Нам ведь
нужны четкие, безапелляционные доказательства!
- Хорошо, - согласился Лобов. – Гипотетически предположим, что это волосы
убийцы. Как ни назови их владельца – это мало что нам даст, пока мы не отыщем
самого владельца. Пока что он не найден, как вы понимаете. Хорошо уже то, что
один подозреваемый отпадает. Экспертиза показала, что это волосы не Родского.
- Уже хорошо, - облегченно вздохнул Суровин. – Нам надо побыстрее закрыть это
дело, сами понимаете, профессор очень уж знаменитая фигура. С нас просто так
не слезут…
- Это естественно, Николай Владимирович. Будем уповать на Всевышнего. А моя
жена помолится об успехе нашего дела.
- Она верующая? – спросил следователь.
- Да, и серьезно.
- Так, может, она нам подскажет, что надо сделать, чтобы поглаже все у нас шло?
Ну, съездить куда-нибудь, например, в святые места или помолиться кому?
- Видите ли, Николай Владимирович, если самим что-то такое предпринять, это
будет выглядеть как корысть, и неизвестно еще, чем все закончится. Как бы
вообще не напортить. А вот попросить другого человека помолиться за нас – это
другое дело.
27
- Так какая же тут корысть, как вы говорите? Ведь мы стремимся к тому, чтобы
справедливость восторжествовала! Никакого личного интереса тут и нет вовсе…
- Это на наш, человеческий, взгляд, Николай Владимирович, - возразил Лобов. –
А там, - он поднял палец над головой, - свои соображения, порой с нашими не
согласующиеся. Для Бога важнее не справедливость, а милосердие. Подумайте, готовы ли мы к милосердию, Николай Владимирович? Одним словом, не могу это
грамотно выразить, но именно так.
- М-да-а-а, - обескуражено протянул Суровин. – Мне этого, видимо, не понять
никогда… Значит, самим нужно добираться до сути.
- Что мы и делаем, Николай Владимирович, насколько я понимаю, - улыбнулся
Лобов. – На очереди у нас Кучин, кажется? Времени уже без четверти девять. Не
опоздаем?
Они не опоздали. Кучин как раз закончил накрывать стол в гостиной своей
роскошной профессорской квартиры.
- Сегодня такая роскошь кажется просто неправдоподобной для обычного
профессора, - суетясь в прихожей, встречал он гостей, артистично поводя
атлетическими плечами. – Но эта квартира досталась мне в наследство от тети, у
которой детей не было, а я был единственным племянником – любимым и
обожаемым. Проходите, я вас ждал.
Лобов и Суровин прошли в просторную комнату, посредине которой был накрыт
стол на три персоны.
- Вы люди занятые, - суетился профессор у стола, - так что очень кстати будет и
поужинать. Поди, не обедали даже сегодня? С такими-то новостями, - Кучин
грустно вздохнул и повесил голову. – Бедный Василий Нифонтович! Он был в том
возрасте, когда идеи фонтанируют, когда зарождаются новые оригинальные
замыслы…
- Спасибо, Илья Матвеевич, - поблагодарил Суровин, располагаясь вместе с
Лобовым на красивых венских стульях. – Но скажите, ведь вы были, как это
говорится, на ножах с покойным?
- О, это лишь в научной сфере, - нимало не смутившись, Кучин сел рядом с
гостями и принялся раскладывать им на тарелки поджаристый шницель с
лимонными дольками. – Давайте сперва покушайте как следует, а разговоры
