Наталия Сухинина - Где живут счастливые?
Как же хотелось огрызнуться, даже про зубы заготовил: «Майя Львовна, у вас челюсть вставная, вам стоматологи без надобности. Смолчал, вчера вечером клятвенно пообещал маме не связываться. Молчал, а у самого всё кипело в душе. «Быть или не быть? » - неожиданно подумал он и улыбнулся кстати пришедшей на ум гамлетовской фразе.
- Смеёшься, смешно тебе? Все дураки, один ты умный? Да вас, дебилов, в армию бы поскорей, там бы вас быстренько обломали. Сапоги бы «дедам» соплями собственными поутирали, разучились бы улыбаться.
Класс привычно молчал. Про сапоги и сопли - это всё цветочки. Эти стены не то слышали. Класс ждал конца урока.
...Не они прозвали её Пенелопой. До них ещё, уже сейчас не вспомнить кто. Но прозвище прилепилось крепко. Пенелопа, она и есть Пенелопа, всё ждёт прекрасного будущего, когда её дрессированные ученики станут без запинки выкрикивать монологи Гамлета.
Антон Капустин не любил Пенелопу. Пенелопа не любила Антона Капустина. И дело было не только в разном отношении к классикам. «Всё не так просто», - повторяет дедушка Антона, когда Антон спрашивает его о том, о сём. Дедушка знает много и умеет многое объяснить. И объясняет. Но вначале - очки на нос, указательный палец к небу: «Всё не так просто, Антон, всё не так просто». Пенелопа обожает гороскопы. Сама она - «стрелец» и всегда высчитывает, кто из девятого «В» совместим с ней, а кто нет. Вполне серьёзно она может прийти в класс и торжественно объявить: «Сегодня у меня день эмоциональной нестабильности. Прошу вас учесть это, особенно козерогов, с которыми у меня на этой неделе могут быть серьёзные неприятности». И она вызывала к доске одних козерогов. Водолеи и скорпионы торжествовали. Но вот заканчивался праздник на их улице: звёзды отворачивались от них, и в беспросветных потёмках, натыкаясь друг на друга, они понуро несли свои дневники к учительскому столу.
Один раз Антон не выдержал.
- Ты кто по гороскопу? - наскочила на него Пенелопа.
- Не знаю.
- Не знаешь?! Человек должен знать своё созвездие, если, конечно, он образованный человек...
- Майя Львовна, - осторожно начал Антон, - мне дедушка сказал, что в гороскопы нельзя верить, светила созданы, чтобы светить, это их единственная функция во Вселенной. А гороскопы - это как карточная игра...
- Твой дедушка! — взвизгнула Пенелопа. - Много он понимает, твой дедушка. Люди, не дурнее его, составляют графики влияния звёзд на человека. Его дедушка, видите ли... Тоже мне, авторитет!
- Мой дедушка — физик. Он преподавал в институте. Для меня он авторитет, - голос Антона звенел от злости. - И я согласен с ним, что в гороскопы верят только полоумные.
Потом он стоял, нахохлившись, в кабинете директора и твердил «не буду» на настоятельные просьбы попросить прощения у Майи Львовны. Потом с ним долго говорила классная руководительница Зоя Семёновна, географичка, которую он очень жалел за слабое здоровье и тихий голос. Потом он отказался дома от обеда. Потом долго плакал, уткнувшись в диванную подушку, а дедушка сидел рядом и ни о чём не спрашивал. А когда пришла мама, дедушка что-то шепнул ей в прихожей, и она изо всех сил старалась делать вид, что не замечает зарёванного лица сына.
Пенелопа затаилась. Она не видела Антона Капустина в упор. Она не вызывала его к доске, а любовь к гороскопам проявляла вызывающе громко и восторженно:
- Завтра по гороскопу у меня день удачных покупок. Пройдусь-ка я завтра по магазинам, если вы, конечно, не возражаете.
Они не возражали. С того диспута о пользе и вреде небесных светил прошёл месяц. И вот впервые Майя Львовна вспомнила про Антона. Монолог Гамлета... А он ей про больной зуб. И - всё сначала.
Только вчера они долго разговаривали с мамой. И она просила его, Антона, молчать на все оскорбления учительницы: «Представь себе, что это не тебе говорят, ну что ты кино смотришь, где ругаются. Молчи, как в рот воды набрал. Пообещай мне, что будешь молчать, обещаешь?» А дедушка, надев очки, указывая пальцем, сказал тихо: «Всё не так просто. Лида, всё не так просто». И вздохнул. Антон обещал. Вчера вечером ему казалось, что промолчать - пара пустяков, да пусть она хоть лопнет от злости, а я -глухонемой, молчу и молчу. А сейчас так и готова сорваться с языка фраза насчёт вставной челюсти. Наверное, все засмеются... «Молчать, молчать», приказывал он себе. И - промолчал. И Майя Львовна, откричав про недалёкое страшное будущее «дебилов», ушла в учительскую.
Антон чувствовал себя именинником. Впервые не от того, что уел Пенелопу, а от того, что смог переступить через собственную злобу, не дал волю языку, настроению.
- Вот и хорошо, - обрадовалась мама, - ведь её, сынок, тоже понять можно. Немолодая, одинокая. Говорят, её бросил муж, нашёл молодую, уехал с ней куда-то в Прибалтику. А она тут с вами... Забаву себе нашла - астрологические прогнозы, ну и пусть тешится, вы ей не мешайте.
Удивительное дело: Антону вдруг захотелось выучить монолог Гамлета: «Она меня спросит, а я ей как орешки отщёлкаю. Удивится Пенелопа, удивится, это уж точно»...
Он открыл Шекспира на заданной странице. «Что благородней духом - покоряться пращам и стрелам яростной судьбы иль, ополчась на море смут, сразить их противоборством? » Вот тебе раз! Ведь тут как раз про Пенелопу. И про меня. Покоряться или ополчаться - что благороднее? Молчать, как глухонемой, или отбивать её наскоки, а то, если дать ей волю, она так распустится... Гамлет тоже не знал, как лучше, всё не мог решить, что «благородней духом». Но решил же! Решил! Лучше уж, «ополчась на море смут», сразить их... И пошёл сражать, никого ведь не пожалел, даже мать, а я Пенелопу жалеть должен? И опять вразумляла его мама:
— Понимаешь, сынок, это ведь так давно написано. Тогда отношения между людьми были определёнными, примитивными, если хочешь: враг - это враг, друг - это друг. Врага сокрушай, друга люби. А сейчас нет той однозначности. Помнишь, у Высоцкого: и не друг и не враг, а так... Время сейчас ломаное. Тяжело разобраться, прав человек или нет. Да разве нам судить? Нам надо стараться жить по совести. А это значит, не огорчать никого, даже тех, кто тебе неприятен или нелюб. Потерпи. Учись терпению. Сколько ещё в твоей жизни пенелоп таких будет.
И опять мамины слова успокоили. И опять он раскрыл Шекспира и выучил весь монолог Гамлета. Только бы Пенелопа его вызвала!
...На Майе Львовне был строгий серый костюм с малиновым шарфом, завязанным бантом. Она вошла в класс как-то скорбно-торжественно, с высоко поднятой головой.
- Вчера, вернувшись домой после школы, я обнаружила, что у меня из кошелька пропало десять тысяч, моя месячная зарплата. В вашем классе у меня был последний урок. Имейте мужество сказать, кто украл у меня деньги.
Класс молчал. Майя Львовна выдержала паузу, а потом, покрывшись румянцем, выкрикнула в лицо подросткам:
— Да знаете, кто вы? Вы, вы... ничтожества, и родители ваши такие же! Может, они и подучили вас залезть в кошелёк к учительнице? Знаете, что я вам сделаю за это? Да я на вас порчу наведу, да я вас всех... прокляну!
Слово «прокляну» метнулось в классе чёрной стрелой, сорвавшейся с натянутой донельзя звенящей тетивы. И даже те, кто не понимал его зловещего смысла, съёжились и опустили глаза. Слово это накрыло собой всё сказанное ранее. И те слова — ранние, ругательные, обидные, грубые — измельчали в одночасье и превратились в жалкую кучку мусора. А это распласталось над классом, зависло грозовой тучей, от которой потемнело в глазах и застучало в висках ощущением боли и неминуемой беды. Сам не зная, зачем он это делает, Антон Капустин выпалил:
— Майя Львовна, успокойтесь. Мы вам деньги соберём, Мы попросим родителей, они не откажут. Успокойтесь!
— Значит, мне успокоиться? — учительница иронично оглядела Антона. — Значит, ты всё берёшь на себя? Раз так, то... ты украл эти деньги. Я это знала с самого начала, но я хотела, хотела, чтобы ты сам сознался. А ты весь класс впутываешь. Трус!
Антон беспомощно и виновато оглянулся на затаившихся ребят. Потом двумя прыжками подскочил к учительнице:
— Да вы гадина, - сказал он тихо. - Правильно сделал муж, что бросил вас! Гадина, гадина, гадина! - забился он в истерическом душераздирающем крике.
Две недели Антон не ходил в школу. Осунувшаяся мама принесла Майе Львовне конверт, в котором лежало десять тысяч. Майя Львовна отдёрнула от него руку:
— Не надо мне ваших денег. А мальчик будет отвечать по закону, не выгораживайте.
Действительно, через несколько дней принесли повестку в суд. В тоненькой папочке «Дело» белел единстнениый пока документ «Заявление потерпевшей». «Я обратила внимание, что ученик девятого класса «В» Антон Капустин сидел на перемене на подоконнике рядом С МОИМ СТОЛОМ. Рядом были ещё ученики, но моё подозрение надает именно на Капустина, как на дерзкого, невоспитанного, способного на любой неблаговидный поступок». Первое, что бросилось в глаза, когда я читала заявление потерпевшей, - красивый почерк, крупный, с лёгким наклоном, с кокетливой петелькой у буквы «р».
