Чернявская Татьяна - За краем поля
- А я уже начал удивляться, почему всё складывается так удачно, - невозмутимо проговорил мужчина, наблюдая за пиршеством оголодавшей нечисти: не часто в этой глуши попадалось сладкое человеческое мясцо.
Жраль был явно стар и немощен, хоть злая сила Кометы вела и его навстречу законной оргии. Почуяв новую кровь, он только и смог, что шире раззявить полупустую пасть. Призвать криком сородичей на совместную охоту нечисть не успела: чародей столкнул в огромную глотку оставшееся тело и побрёл обратно, оставляя тварь судорожно давиться мертвечиной в одиночестве. Словно оскорблённая таким пренебрежением раскоряка, выставив перед собой когтистые лапы, уродливой совой, попыталась спикировать на плечи наглого человечишки, но, не долетев и локтя, с визгом ринулась прочь, раньше, чем чародей даже занёс наруч для удара. Связка амулетов, пульсировавшая на шее чужака, едва заметно накалилась.
- Какая занятная коллекция, - довольно промурлыкал он, поглаживая через рубашку редчайшие артефакты.
Нежданная защита ему оказалась как нельзя кстати, пусть и стоила получаса не самых приятных ощущений и нескольких покорёженных пальцев. В конце концов, носимая им косица из розовых лент хранила память, но не могла охранить от кого бы то ни было. Да и не в этом была её суть.
- Ну, что, пошли искать ещё одну жертвенную деву? - жизнерадостно спросил у грязных лоскутков мужчина, будто через них мог действительно общаться с сестрами. - В конце концов, проклятье всё ещё со мной, а значит, просто обязательно повезёт.
С этими словами высокая мужская фигура, облачённая в чёрные одежды и длинный заграничный плащ с глубоким капюшоном, неспешно двинулась в сторону Кореней .
****** ***** ***** ***** *****
Приближение к деревне было ознаменовано не мрачной тишиной, разрушенного тёмными силами места и не воем призрачных тварей, как после недавнего столкновения на полях могли подумать молодые люди. За время полёта они ни раз представляли себе и мрачное пепелище, и охваченное паникой и безумием людское скопище, и рыскающих меж оставленных домов монстров. Особенно извращённый ум (чей, и без того понятно) предположил даже открытое урочище с постами охраны из сероплащников и цепных ящеров. Однако реальность оказалась значительно оригинальнее. Как прокомментировал это Равелий Ломахов, "занятный образец народного творчества". Образец, в виде большой, чуть размытой от времени цветастой тряпки гордо веял на ближайшем указателе, привязанный к рогатине. Следующий обнаружился на соседнем дереве, ещё один - на межевом столбе, с десяток - на каменном знаке Триликого, и так до самых ворот деревеньки. Иногда вместо полотнищ, напоминавших не то отобранные у вандалов флаги, не то цвыговские юбки, встречались пучки тонких лент кричащих расцветок, бумажные журавлики или увядшие, оставшиеся ещё со Средницы венки. Впрочем, вой тоже был. Его сопровождали неровные рымтение плохонького баяна и женские визги. Визги были вполне себе довольные, так что предположить, что среди поднявшихся мертвецов случайно затесался музыкант, не получалось.
- ...лысого...у-у-у-ух!!! - орала какую-то частушку человеческая толпа на улице, не слишком подходя под описание угнетённых или напуганных.
Чародеи понимающе переглянулись.
Пусть всё время они пролетели практически в молчании, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами, шаткое взаимопонимание было достигнуто. Равелий с облегчением выдохнул в белёсую, пахнущую гарью макушку, радуясь, что по дороге его безвольная ноша, так и не пришедшая в себя после огромных энергозатрат, не отдала концы. Хотя молодой человек и полагал себя весьма смелым и искушённым, трупов не переносил. Нежити он не переносил тоже, что при его специальности не являлось особым помехой, но самооценку всё-таки портило. До сего дня наследник Представителя Совета, звезда столичных собраний и весьма завидный жених, никогда не сомневался в собственной мужественности. Сомнения эти не нравились чародею настолько, что мысль сбросить тело своей спасительницы в придорожные кусты и улететь в закат зализывать раны, казалась всё более соблазнительной. Держался Равелий исключительно на остатках мужской гордости и осознании масштаба проблем, ожидавших его в Новокривье.
Примерно в этом же направлении текли размышления и у Стасия Валента. С поправкой на то, что проблемы ждут его дома и в любом случае. Не-чародеям донести такую простую мысль, как разница в специализации, очень сложно, а, подчас, и вовсе не возможно. Вот в Академии, что им рассказывали на уроках нежитеводства в первую очередь? "Не знаешь, что делать с нежитью - зови боевика! Знаешь, что делать с нежитью - зови боевика, пока хуже не стало!!!" А попробуй, донеси эту истину до отца, когда его ещё и мать раззудит. А она раззудит. Доказательство этого сейчас сидело за спиной и сердито сопело куда-то в район лопаток. Стасий мог представить почти дословно, что и в каких красках будет рассказано родителям по возвращению. И это отнюдь не добавляло благодушия.
Алеандр тоже молчала, но не из-за потрясения или душевных метаний. Просто на скоростной метле, да после недавнего забега утреннее похмелье отчего-то усилилось, обзаведшись тошнотой и головокружением. Бравую разительницу монстров сейчас остро волновало состояние собственного желудка и на морально-этические метания сил не оставалось.
- Как у наших у ворот, чудо-дерево растёт, - визгливо и очень громко завопила какая-то бабёнка.
Окончание частушки потонуло в дружном хохоте: все знали, что певунья имела в виду. Чародеи предусмотрительно спустились с мётел. Не то чтобы они особенно соблюдали правила воздушного движения, запрещавшие без согласования низко летать в малых населённых пунктах (их никто не соблюдал), но кто-то из местных по-пьяни непременно возжелает проверить свою меткость на движущихся мишенях. Увы, подобное поведение в глубокой провинции считалось практически нормой.
Качественная попойка в небольших деревнях вообще является событием колоритным и по-своему занимательным. Начать с того, что организуется она всегда стихийно и подобно стихии носит хаотичный и разрушительный характер. Самое широкое место улицы, а то и чей-то огород на пару дней становится сосредоточием всего мирного населения местечка. Выволоченные с окрестных домов столы, разные по широте и высоте, выстраиваются в единый ряд. Их сверху укрывают стащенными у хозяев скатертями, рушниками и кухонными тряпками, стараясь прикрыть каждый угол дабы не обидеть гостя голой столешницей. Будто нестираный лоскут старой рубашки со следами масла и жира под носом почётнее. И ведь, действительно почётнее! Никто не отказывается, носом не крутит, лишь бы лавок да стульев хватало, а то наименее расторопным ещё придётся бегать домой за табуреткой иль пристраиваться по-бедняцки на вёдра и бочки. Тут, главное, не попасть под горячую руку какой-нибудь раздосадованной хозяйке, что во время общих гуляний имеет прерогативу вышибать вёдра из-под гостей. Бушуют бабы не просто так: только на общих гуляньях и становится понятно, кто лучшая стряпуха, чьи пироги самые ароматные, колбаса жирная, а капустка хрустящая. Вот каждая и горазда стараться перед соседями, всё лучшее волоча на стол и с гордостью выслушивая мужскую похвалу. А как уж радуются те, кто в прочие дни обделён хорошей стряпнёй! Ни раз у столов самых искусных кулинарок устраивались целые свары за возможность сесть поближе к жареным карасям или печёной шинке. Счастливчики намертво цеплялись пальцами в тарелки и горшки, чтоб хитрые конкуренты с других столов в толчее не увели деликатесы. Впрочем, находились и те, кто довольствовался вареным яйцом и парой луковиц. Ведь не еда в гуляньях главное. Главное текло рекой. Иногда даже прямо из-под самогонного аппарата какого-то местного умельца. Веселись народ - ничего не жалко.
Корени в своём раздолье уже давно пересекли черту, когда ко вкусу блюд относятся избирательно, а на состояние соседей обращают внимание. Преисполненный хмельного задора простой люд жаждал действий. Молодёжь сорвалась из-за столов плясать да зажиматься, кому ещё служили конечности, да мутная голова не тянула в сон. Старики затянули народные песни, лихо межуя печальные завывания с современными мотивами и скабрёзными припевками совсем не дневного толка. Остальные разошлись по деревне мыть посуду, вытаскивать из закромов остатки провианта и искать приключений на бедовые головы. Большая часть находила их под ближайшими заборами, но никого это не останавливало. Народ нажрался хлеба и активно требовал зрелищ.
- Так, вы стойте здесь, а я поищу нянюшку, насколько это возможно, - принялась распоряжаться Алеандр, чувствуя себя после битвы с умрунами, если не единогласным командиром их маленького отряда, то полноценной героиней уж точно.
