Ник Кайм - Вулкан жив
— Сомнения, — едва слышно прошептал он, словно боясь, что произнести это слово в полный голос будет богохульством.
— Тебя что-то смущает?
— Я просто вижу то, что есть. Здесь, в твоих руках, лежит осколок императорской воли. Молния, сорвавшаяся с Его пальцев и превращенная в оружие.
Элиас закивал.
— Это действительно оружие, и я намерен его применить. Теперь я понимаю, что именно эту роль с самого начала уготовил нам лорд Эреб.
— Когда мы возводили все те соборы во славу Его, все те годы, когда мы превозносили Его святую церковь и Его божественное право господствовать над человечеством, — как ты думаешь, мы служили ложному пророку? — спросил Нарек. — И я говорю о вере, Элиас.
— Он отверг это, отверг наше почитание и нашу веру. Он презрел нас, но через это нам открылись истинные боги вселенной. И твои слова опасно похожи на крамольничество, а не откровение.
— Откровение перед нами, брат. Гал Ворбак… они больше не люди.
— Они вознеслись!
— Нет! Они лишь служат обиталищем для монстров, носящих их плоть.
— И я был бы счастлив заключить подобный союз. Удостоиться такой благодати! А оно, — он взмахнул копьем, словно намеревался вонзить его в сердце Нарека, — откроет мне путь к этому величию.
— Я вижу лишь проклятие, но мне не убежать от него, как и тебе. И не надо обвинять меня в крамольничестве. От твоих слов несет предательством куда сильнее, чем от моих.
Элиас, поняв, что рассказал о своих целях слишком много, пошел на попятную:
— Я просто… предлагаю, не более того.
— Что именно предлагаешь?
— Вознести нас — тебя и меня, Нарек, — сказал он достаточно тихо, чтобы его ответ можно было принять за заговорщицкий шепот. — Эреб говорил об этом. Об оружии, которое поможет победить в войне. Перед нами явно одно из них, и оно явно обладает силой. Мне нужно лишь подчинить ее.
— Ты знаешь, как это сделать?
Элиас принял скептицизм Нарека за интерес.
— Да, брат, — прошептал он. — Ты восстановишься, станешь лучше, чем был раньше. А я… — он змеино улыбнулся, — я получу то, к чему всегда стремился: покровителя в Пантеоне.
Сменив улыбку на хищный оскал, он ждал, что Нарек разделит его видение будущего.
Ему предстояло разочароваться.
— Ты погубишь себя, Элиас.
Элиас отпрянул, как змей, почуявший угрозу и готовый защищаться.
— Не забывай о своем долге передо мной, Нарек, — угрожающе сказал он, рассчитывая сыграть на его чести.
— Как я уже сказал, мне не убежать от этой судьбы, как не убежать и от тебя. Не беспокойся, я не стремлюсь улучшить свое положение. Я хочу лишь сражаться в этой войне и умереть в ней. Но я полностью выплачу свой долг, сделав вид, что ничего не слышал. Договорились? — Нарек протянул Элиасу руку.
Но темный апостол только кивнул.
— Хорошо, — сказал Нарек. — Когда все это закончится, нашему союзу придет конец, и мы распрощаемся.
— Согласен, — ответил Элиас. — А значит, остается период между настоящим моментом и тем.
— Разбитые легионеры стянули сюда силы, чтобы помешать нам. Человек, бывший с ними, почти наверняка погиб от срикошетившей пули Дагона, поэтому они так или иначе направятся сюда.
— Тебе нужны люди? — спросил Элиас.
— Я сам их выберу. Никаких капюшонщиков. — Он имел в виду культистов. — Только легионеры. Семерых будет достаточно.
— С учетом тебя самого выходит счастливое число.
— Не совсем. Мне нужно еще двадцать, два взвода. Любых, кого сможешь выделить из ритуальных команд. Именно столько мне понадобится, чтобы их остановить. И когда я говорю «остановить», я имею в виду «убить их всех».
Элиас хмыкнул, словно его позабавила солдатская риторика Нарека, и с пренебрежительным видом отвернулся.
— Бери кого тебе надо, включая своих семерых. Реши эту проблему.
— Эта охота будет для меня последней, Элиас, — предупредил Нарек.
— Я тоже так думаю, брат, — ответил Элиас, но когда он обернулся, рядом никого не было.
Нарек исчез.
Глава 13 Ритуал
Белая плитка пола уже стала серой от налета никем не счищавшейся грязи. Теперь ее вдобавок покрывала кровь. Они перенесли человека из типографии в небольшой и плохо укомплектованный лазарет, который, очевидно, предназначался для помощи рабочим-станочникам, получавшим травмы в результате аварий или несчастных случаев. Операционным столом служил верстак. Шкаф с лекарствами оказался разграблен, но в нем еще оставались бинты и марля.
В данный момент Шен'ра пытался остановить с их помощью кровотечение.
Человек — Грамматикус, если ему верить, — плохо перенес спешную передислокацию в новое убежище. Не обращая внимания на протестующего Леодракка и даже на Домада, тихо заметившего, что избавить человека от страданий было бы не только логично, но и в высшей степени гуманно, Нумеон настоял, чтобы они взяли Грамматикуса с собой.
Хелона, Узака и Шаку они тоже забрали. Точнее, их тела.
Леодракк не позволил бы их оставить — как и Авус, всю дорогу от типографии несший тело своего брата по легиону. Гвардеец Ворона отказался от всех предложений помочь, даже от предложения Хриака, который в любом случае не был Авусу ближе остальных. Нести Хелона и Узака вызвались многие, и в результате их торопливо тащили по два огнерожденных.
Нумеон нес смертного, предоставив Пергеллену право вести их роту.
— Я не Хелон, я не апотекарий, — жаловался Шен'ра, по локоть замаранный кровью.
— Хелон им тоже не был, брат, — ответил Нумеон, бросив взгляд на погребальный костер, который его братья развели снаружи, в заводском цехе. — Но он адаптировался, как и мы должны.
— Жизненные показатели неприемлемо слабы. Он едва дышит, — ответил технодесантник. — Будь он сервитором, я бы уже приказал сдать его в утиль. Только утиль от него и остался.
— Но он сделан из плоти и крови, — не отступал Нумеон, — и я предпочел бы, чтобы он выжил, если это находится в пределах твоих значительных умений, брат.
— Лесть ситуацию не изменит, — заметил Шен'ра.
— Просто сделай, что можешь, — ответил Нумеон и оставил ворчащего технодесантника в одиночестве.
Снаружи его ждал Леодракк.
— Он при смерти?
— У меня на лице написано?
— Вообще-то да. А также мне это подсказал тот факт, что срикошетившая пуля почти разрезала смертного пополам.
— Прогноз неутешительный, — тихо сказал Нумеон, направляясь прочь. — Даже если бы Хелон остался жив… — его взгляд остановился на погребальном костре. — Сомневаюсь, что шансы спасти смертного были бы выше.
— Разумно ли это? — спросил Леодракк, проследив за взглядом капитана. — Дым может привлечь внимание врагов.
— Мы надолго не задержимся, — ответил Нумеон, — к тому же пожары горят по всему городу. Как они отличат один от другого?
Леодракк согласился, после чего помрачнел.
— Могу я высказаться? — спросил он, подстраиваясь под шаг капитана.
— Подозреваю, что ты в любом случае это сделаешь.
Леодракк, о чем-то задумавшийся, не поддался на провокацию. Когда Нумеон с запозданием кивнул, он озвучил свои мысли:
— Неужели он настолько важен? Я про смертного — этого Грамматикуса, как он себя называет.
— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, но, боюсь, если смертный не выживет, мы его так и не получим.
— Я не понимаю, что ты в нем нашел?
— Я не знаю. Я чувствую что-то… — Нумеон прижал руку к животу, — нутром. Инстинктивно.
— Веру? — предположил Леодракк.
Нумеон ответил на его вопросительный взгляд взглядом, полным решимости.
— Да. Все ту же веру, что Вулкан жив и что этот человек, каким бы незначительным он ни казался, что-то об этом знает.
— Что? — нахмурился Леодракк.
— Он сказал мне, что Вулкан жив.
— Где? На Исстване? — в голосе Леодракка послышалось что-то, опасно напоминающее надежду.
— Он не сказал. Во всяком случае, мне не представилась возможность его спросить.
Второй Саламандр тут же посуровел:
— И когда он это сообщил?
— Во время допроса, после того, как ты ушел.
— И ты ему поверил? — фыркнул он, не скрывая скепсиса.
— Да, — ответил Нумеон искренне и уверенно.
Леодракка это не убедило:
— Брат, он действовал от отчаяния.
— Поначалу я тоже так подумал и отмахнулся от его слов, но потом стал прокручивать их в голове раз за разом. Лео, я способен отличить ложь от правды. А в присутствии легионеров смертные лгут не очень хорошо.
— Значит, этот Грамматикус — из редкой породы. Возможно, его тренировали. Это не делает его слова правдой.
— Тогда зачем ему это говорить? Зачем именно это? Я все думал об этом, но не нашел ни одной логичной причины так лгать. Можно придумать десяток историй, которые на любого другого легионера подействовали бы эффективнее, но он выбрал ее, как будто знал, что как раз это я — и только я — хотел бы услышать.
