передний - o 496d70464d44c373
– Это из какой-то книги.
– Я мало читаю. Взялся тут за новый роман Пыреева, вокруг которого
столько шума…
– Уф! Ну и как?
– Ну, там как бы в конце все намного масштабнее, чем ты рассчитывал в
начале.
136
– И?..
– В общем, Пыреев списался.
– Боюсь, мне это только льстит.
– Получается, ты не в курсе, что Москва уже два года страдает
повальной яблокофобией?
– Какая милая аллюзия на библейский миф. Я в курсе очень малого
количества событий, Диего.
– В таком случае тебе будет интересно послушать об одном моем
дознании. Читай-читай газеты, там очень много полезного. Я листал
«Коммерсантъ» и наткнулся на большую статью о нынешнем Министре
Просвещения. Интересный человек, думаю, он вскоре отвоюет пост
покруче. Его зовут Сергей Гречишный. В статье помимо прочего говорится
о его страстном хобби. Он коллекционер антикварной мебели. Это тебе о
чем-нибудь говорит?
– О чем мне это должно говорить?
– Сюрприз все-таки получится.
– Чего? Диего, не валяй дурака.
– Гречишный коллекционирует не всякую антикварную мебель, а только в
стиле ар-деко. Чуешь?
– Да о чем ты наконец?
– Нет, ты совершенно не мнительный. Я покопался в периодике и нашел
налоговую декларацию этого Гречишного за прошлый год. Он собирался
получить в приданое от новой жены квартиру в центре Москвы, что-то,
правда, сорвалось, и эти данные затем признали недействительными.
– Ну и?
– А в интервью Гречишный говорит, что в прошлом году у него
неожиданно сорвалась сделка на получение коллекции мебели в стиле ар-
деко. Еще он очень сожалеет о неожиданной кончине супруги.
– Министр Просвещения – лузер. Чем ты меня хочешь впечатлить?
– Он бизнесмен, а в бизнесе не всегда все идет гладко. И кстати он
может позволить себе антикварный гарнитур раз в год. Но ты не дослушал.
Его жену и приемного сына похитили и требовали за них выкуп, а потом
почему-то убили.
– Это то, что получила она в приданое от супруга. Признайся честно,
зачем ты мне все это рассказываешь?
137
– Я рассуждал логически. Твой отец собрал хорошую коллекцию мебели
в любимом стиле Министра Просвещения. Последний обязательно
попытался бы заключить с ним выгодную сделку. Почему это не
произошло? Коллекционеры знают друг о друге, их ведь не так много.
– Это не случилось лишь потому, что мой отец давно умер. А на контакт
со мной твой Гречишный не вышел. Жаль, между прочим, я бы с
удовольствием променял свою рухлядь на Филиппа Старка.
– Что и требовалось доказать.
– Что?
– Твоя квартира представляет единственный интерес…
– Это уже не моя квартира.
– Не важно. Твоя квартира, она как шкатулка – снаружи ничего
примечательного, а внутри сокровище. По договору ты должен был
получить двести семьдесят долларов…
– Я тебе сейчас в глаз дам! Обязательно было напоминать?
– Извини. Так вот я продолжу, трехкомнатная квартира вроде твоей стоит
примерно сто тысяч, откуда в таком случае взялись остальные сто
семьдесят тысяч баксов? Они за содержимое квартиры, за коллекцию
мебели.
– Вполне возможно. Но какая связь с Гречишным? Ты думаешь, это он
завладел моей квартирой?
– Не знаю, по налоговой декларации ему это вряд ли удалось.
– Тогда зачем ты надо мной измываешься?!
– Ну мне симпатичны всякие интриги…
– Об этом, как и о страсти ковыряться в попе или носу, стоит
помалкивать, понял?
– Да.
– Поехали к Тобольцеву. Ты мне все настроение испортил.
Мы долго звонили, но дверь никто не открыл. Похоже, что ни кредиторов,
ни ближайших родственников холостяцкое логово умерщвленного юриста
не интересовало. Диего поорудовал связкой ключей, выданной Пашечкой,
и гостеприимным жестом пригласил меня в квартиру. Я не мог не заметить,
что в черных водолазках и кожаных перчатках мы выглядели с ним очень
138
стильно.
– А что надо искать?
– Сам знаешь. Ниточку. Какую-то связь Тобольцева с твоим делом.
Придется все здесь перевернуть.
Диего работал очень аккуратно, я же постоянно ронял вещи и
невыносимо шумел. Через некоторое время Диего раздраженно схватил
меня за плечи и затолкал на кухню. Тут я приготовил нам обоим зеленый
чай, воспользовавшись очаровательными китайскими пиалами
Тобольцева. Пришлось серьезно с собой поговорить, чтобы не унести
сервиз в комнату на Маяковской.
Прошло около пятнадцати минут, а Диего ничего не нашел. Он вернулся
на кухню несколько разочарованный, одним махом выпил остывший чай и
уставился на меня мрачно.
– Ничего, да?
– Наверное, он хранит все документы в офисе или попросту уничтожает
их, если есть какой-то риск. В кабинет к нему будет тяжелей пробраться.
– А стоит ли?
– Ты же хочешь узнать, кто твои враги?
– Я неожиданно подумал, что мы крайне легкомысленно подвергаем
себя серьезной опасности. Стоит раз и навсегда запомнить, что это не
фильм. Это жизнь, а она любит заготавливать неприятные сюрпризы.
– Не беспокойся, со мной ты в безопасности.
Мы выпили еще чаю. Я спросил:
– А ты ведь уже занимался этим когда-то?
– Чем?
– Лазил по чужим квартирам, устраивал обыск. У тебя преступное
прошлое?
– Тебе вдруг захотелось узнать обо мне побольше?
– Вроде того. Ты действуешь очень профессионально.
– Когда я был моложе, я не очень заботился о своей репутации. Этого
достаточно.
– О’кей. Мы не будем об этом говорить. Пора уходить? Ты все
просмотрел? Есть такая особенность: все тайное лежит на виду, но ты
этого не замечаешь.
– Что здесь на виду? У Тобольцева идеальный порядок. Он не
139
разбрасывает вещи.
– Нам нужен письменный стол. Здесь есть такой? – я сполоснул пиалы и
поставил их в сушилку, откуда взял.
– Да. В маленькой комнате.
На письменном столе тоже был образцовый порядок. Какие-то
уродливые канцелярские товары, папки с чистой бумагой, справочники и
книги по юриспруденции. Полупустые ящики.
– Взгляни-ка на это, – Диего протянул мне фотографию.
Любительская фотка. Тобольцев на фоне музея им. Пушкина.
– Может быть, есть какая-то связь между ним и взрывом?
– Какая, Диего? Я вообще сомневаюсь, что это был теракт.
– Нам необходимо хоть за что-то уцепиться. Иначе твоя история
останется без конца. Я тебе не говорил, но даже такой профи как Пашечка-
ключник взвыл. Он хочет выйти из дела по той простой причине, что ничего
не происходит. Твой дом никого не интересует. Давай предположим, что
фотография здесь неслучайно. Во-первых, это единственная фотка во
всей квартире. С чего бы Тобольцев стал ее хранить? А во-вторых, кроме
этого мы больше ничего не нашли. Было бы глупо не воспользоваться.
– Воспользоваться как? Дурацкая, неудачная фотография. Здесь даже
дата не стоит.
– Доверься мне.
– Как всегда.
Я резко выехал из подворотни и задел крылом усохшую старушенцию.
Она тихо вскрикнула и упала на мостовую.
– Чудовище, ты убил ее! – наорал на меня Диего.
– Нет, она просто в обмороке.
– Подожди, я помогу ей.
– Нет, Диего, поехали, черт побери, со всяким хламом возиться. Очнется,
чего доброго в суд на нас подаст.
– Какой же ты мерзкий.
Диего вылез из Порше и помог старушке встать.
– Она полдня себя собирает по частям, чтобы выйти на улицу и
несколько часов ковылять за буханкой хлеба. У тебя никакого уважения к
140
старости.
– Диего, прислони бабушку к стене и поехали.
– Надо отвезти ее в больницу.
– Она все равно скоро умрет, по какому поводу шум?
Бабуля вышла из состояния шока и запричитала:
– Ой, милый, не сжимай мне так локоть больно.
– Вот видишь. Спасатель из тебя никакой.
– Женщина, вам надо в больницу, – сообщил Диего.
– Зачем? Я ведь только что оттуда.
– Диего, отцепись от нее!
– Бабушка, вы себя нормально чувствуете?
– Да, милый, только локоть отпусти, мне с него сегодня гипс сняли.
– Оставь женщину в покое! – прикрикнул я на Диего.
Но он меня не слушал. Диего взял миниатюрную старушку на руки, от
чего та заверещала, и сел в Порше.
– И что ты всякую гадость в машину тащишь?
– Замолчи. Бабуля, вам куда?
– Я хочу домой, – всхлипнула старуха, как маленькая девочка.
– Поехали к ней домой.
– Откуда я знаю, где это, идиот?
– Бабушка, где вы живете?
– В высотке на Котельнической набережной.
– Это пять минут езды. Жми на газ.
