Alphard Македонская) - Неделя — и ты моя
Правда.
Карине не надо было отвечать на этот вопрос, все и так было понятно. Уголки губ чуть приподнялись, а синие глаза, в которых секунду назад сквозила грусть, чуть прищурились и, казалось, теперь обращали внимание только на Катю. Светловолосая поняла, что Туман поменяла ход своих мыслей. Впрочем, почти так оно и оказалось.
«Оставить в покое, значит… Оставить ее в покое? Да черта с два! — ухмыльнулась про себя Карина. — Допустим, мстить этому гаду я больше не хочу, нечего мне и без того драгоценным временем разбрасывать попусту. Но Катя… Нет, девочка моя — а ты уже моя, можешь в этом не сомневаться, — от тебя я просто так не отступлюсь. Пусть Арсений себе другую ищет».
Как-то подозрительно усмехаясь, Карина теперь тоже повернулась к Кате и сделала шаг в ее сторону. Светловолосая на всякий случай отступила и предупредительно выставила вперед руку, как бы недвусмысленно намекая тем самым, что к ней ближе подходить нельзя.
— Нет-нет-нет! — затараторила Катя. — Нельзя ко мне подходить! Карина! Стой на месте!.. Да стой же, говорю, я кричать буду! Я здесь не одна! — в отчаянии произнесла девушка.
Туман рассмеялась.
— Нельзя, значит… Да знаю я, с кем ты здесь, — она развела руки в стороны и пожала плечами. — Мне плевать.
— У меня есть парень! — дрогнувшим голосом произнесла Катя.
— А у меня простуда. Не волнуйся, все в этом мире лечится.
«Кроме смерти, разумеется», — невесело подумалось Каре.
— Но он же!.. Да парень же! — все больше и больше теряясь с ответом, выдавила светловолосая.
Катя понимала, что еще пара пьяных шагов на дрожащих ногах, и она упрется в стенку, а там уже бежать некуда. Можно, конечно, позвать на помощь, но почему-то это казалось девушке предательством. Да и помощи как-то не особо хотелось.
— Что? Ну парень… ну и что? Не стена — подвинем, — коварная улыбка и решительный огонек в глазах.
Карина уже решила, что будет делать дальше. Колебаться больше не было времени, и смысла в вечных сомнениях тоже нет. Как говорится, пока ты будешь думать, съесть или не съесть этот кусочек торта, его уже давно умыкнут, а тебе только останется бессмысленно открывать и закрывать рот. Сомнения и раздумья, конечно, важны, но и перебарщивать с ними тоже нежелательно, и Карина знала это, как никто другой.
Вот уже одна рука уперлась в стенку, не давая Кате возможности предпринять даже какую-нибудь захудаленькую попытку бегства. Серые глаза, в которых угадывался страх, пристально смотрели в сине-серые. Нависая все больше и больше над испуганной девушкой, Карина улыбнулась и, закрыв глаза и покачав головой, отступила на шаг, а затем, склонив голову на бок, произнесла:
— Трусишка.
Катя какое-то мгновение стояла и вновь ошарашенно смотрела на Карину, но затем из глаз брызнули слезы и, не в силах больше сдерживаться, она рванула прямо к девушке. Уткнувшись носом в плечо Кары, светловолосая маленькими кулачками била девушку и пыталась что-то произнести. Понимая, как глупо все это выглядит со стороны и что в любой момент сюда может кто-нибудь зайти, Катя попыталась успокоиться и произнести что-нибудь в свое оправдание, но внезапно почувствовала, как одной рукой синеглазая прижала девушку к себе и, слегка наклонившись, дотронулась губами до ее лба.
— Ну тише-тише…
Голос, неожиданно полный сдержанной нежности, словно волшебное зелье, благотворно подействовал на Катю, и девушка, перестав хлюпать носом, просто доверилась этому голосу и, закрыв глаза, робко прижалась к Карине.
— И вот что мы нюни распускаем, а?
Внезапно нарушенное спокойствие рассыпалось осколками, давая понять, что оно было лишь жалкой иллюзией. А в реальном мире Арсений ждет Катю и наверняка смотрит на стакан с голубой трубочкой и с остатками апельсинового сока на дне. У Карины есть Глафира — и пусть выяснилось, что никто не носит с собой железнодорожные рельсы, и никто не является ничьей женой, а все равно между девушками что-то определенно происходило. Так не хотелось обратно в реальный мир, но надо было возвращаться.
Катя мягко отстранилась от Карины и, взяв ее за руку, произнесла:
— Шрамики еще есть…
— Пройдут, — отрезала Карина и не отвела взгляд от светловолосой.
Дотронувшись губами до всех ссадин на костяшках синеглазой, Катя улыбнулась.
— Говорят, что женская слюна — лечебная, — поучительно произнесло чудо, видимо, гордясь своими знаниями медицины.
— То есть ты мне сейчас руки облизала? — усмехнулась Туман.
Катя вспыхнула:
— Да как ты такое можешь говорить?! Я тебе помочь хочу, а ты такими противными словами разбрасываешься! И вообще! — Катя топнула ногой и чуть не отломала шпильку, но вовремя спохватилась и поняла, что так сильно топать больше не надо. — У нас должен был состояться очень серьезный разговор, а мы тут говорим совершенно о другом! И вообще! — повторила девушка. — Не так все должно быть! Ты не должна меня обнимать, а я не должна обнимать тебя! Ты, может, и свободная девушка, но у меня-то есть Арсений! И да… есть… Я его…
В воздухе повисло напряжение. Карина напружинилась и холодно стала ждать того, что же дальше произнесет Катя. Отбивать-то девушку можно, но если эта девушка любит не тебя, то стоит ли ломать ее счастье?
Молчание затянулось. Катя, тяжело дыша, смотрела себе под ноги и тщетно пыталась заставить себя произнести завершающее слово, но оно почему-то упрямо не хотело срываться с губ и делать больно Карине. Да и врать Катя не хотела. Но слишком тяжело оказалось за столь короткий промежуток времени принять то, что Катя на самом деле не любит Арсения. Другое чувство, в разы превышавшее чувства к Арсению, настигло совсем недавно, но успело практически полностью поглотить девушку и заставить ее пересмотреть свои позиции.
— Ничего…
— Ты его ничего? — переспросила Карина.
— Да, я его ничего! — окрысилась Катя, и тут же ее щеки тронул румянец.
— Ничего, значит, — только и произнесла Карина.
Катя, теребя майку синеглазой — когда она успела подойти так близко к девушке, даже Кара не поняла, — смотрела куда-то в сторону и, судя по напряженному взгляду, так смешно поджатым губам и небольшой складочке между бровями, усердно пыталась придумать, что же сейчас делать. Как обычно: когда умные мысли нужны больше всего на свете, они не приходят, а потом, довольные, вваливаются в голову с фразой: «Хорошая мысля приходит опосля».
Карина терпеливо ждала, пока ребенка посетит хотя бы одна мало-мальски разумная мысль. В целом, она и сама могла бы все за всех решить: взять в охапку Катю, перекинуть через плечо, затем деловитой походкой выйти из туалета — и плевать, как бы это смотрелось со стороны. Подошла бы к Васе, сказала ему, чтобы шел домой, а она сама заплатит и за себя, и за него, потом — самое вкусное всегда на потом — подошла бы к Арсению и просто бросила бы ему в лицо: «Она — моя». Но все-таки девушка не хотела лишать Катю воли… или почти не хотела.
— Вижу, трудно тебе дается мыслительный процесс.
— Просто ты здесь! — обиженно отозвалась Катя и для убедительности еще раз ударила кулачком Карину.
Для синеглазой этот мегаудар был не больнее укуса комара. Но, на всякий случай, девушка сделала вид, что ей больно, она падает и вообще умирает. Видя, как поменялась в лице Катя, Карина вновь рассмеялась. Светловолосая надулась.
— Вот ты шуточки шутишь, а у меня сердце не на месте! Да-да-да! И вообще… — к щекам вновь хлынула кровь. — Ты сегодня смеешься… У тебя замечательный смех. Смейся… ну, этого… чаще.
Последние слова девушка еле-еле выговорила. Карина улыбнулась, но даже она вряд ли догадывалась, что результатом всего этого было не только светлое чувство к Кате, но и забота Глафиры. О последней синеглазая в последнее время и думать забыла. Когда девушка видела ее дома, то она сперва удивлялась и только потом вспоминала, что она здесь не одна.
— Карина…
— М? — сине-серые глаза неотрывно следили за Катей.
Что-то подозрительное было в голосе девушки, ведь еще буквально несколько мгновений назад Катя улыбалась, вновь представлялась наивным ребенком, но что-то вдруг изменилось. Таким голосом обычно произносится прелюдия к чему-то неотвратимому. Произнесение имени словно готовит человека к плохим вестям, хотя тянуть время, порой, еще мучительнее, а именно это Катя и пыталась сделать, не понимая, что таким образом делает еще хуже. Если необходимо сказать что-то, то нужно делать это сразу. Так бывает со снятием бактерицидного пластыря: если ты долго ломаешься и по миллиметру его отрываешь, тебе больно все это время, но если ты отдерешь его сразу, то боль будет длиться вряд ли больше двух секунд.
— Говори, — теперь улыбка на лице Карины казалась давно забытой тенью прошлого.
— Мне нужно время, — тихо произнесла Катя, впервые решительно и твердо посмотрев в глаза девушки далеко не детским и наивным взглядом.
Было в серых глазах что-то такое, что заставило Карину на миг отвернуться.
