Эдуар Род - Частная жизнь парламентского деятеля
Время шло. Нервы Сусанны начали раздражаться. Что он делает? Разве разговор может тянуться так долго? Сусанна старалась успокоивать себя, но все придуманныя объяснения были так мучительно неправдоподобны. Невольное сомнение закрылось в душу Сусанны; она постаралась отогнать его, упрямо уверяя себя, что все кончится хорошо. Нет, она не оскорбит мужа подозрением.
Она хотя развлечься, заняться чем либо, но мысль, бросавшая ее в жар и холод, не выходила из головы. Почему, почему он не возвращается?
Когда, наконец, Тесье вошел в комнату, Сусанна сразу инстинитивно поняла, что ошиблась в ожидании, сразу заметила, что Мишель вернулся совершенно другим человеком. Острое, болезненное чувство охватило ее. Она теряла силы и только с величайшим трудом ей удалось твердо спросить:— Что же?
С убитым видом Мишель сел против жены. Несколько минут длилось мучительное молчание.
— Что же,— повторила Сусанна дрожащим голосом,— устроивается все?
— Нет,— глухо ответил Мишель.
Раздраженная Сусанна поднялась с места и, выпрямившись, стала против Тесье.
— Значит она не послушалась тебя? Она слишком любит тебя, чтобы исполнить твое требование?
Опять наступило молчание и снова Сусанна первая заговорила, спросив:
— A ты?
Мишель не отвечал.
— A ты,— почти с угрозой повторила Сусанна,— говори, мне же нужно знать.
— О, я! — ответил Мишель с неопределенным жестом.
— Значит, ты снова любишь ее? — продолжала Сусанна.
— Напрасно я виделся с ней,— еле слышно произнес Тесье.
Сусанна вскрикнула, она все поняла.
— Зачем ты сказал мне это? — простонала она и заплакала.
Теперь она плачет! Слезы, вечно слезы! Мишель встал, чтобы подойти к жене; но что сказать ей? Ту, другую, он мог утешить — а ее нет. Он даже не смел взять ее за руку, поцеловать в лоб и мог только выговорить:
— Ведь ничто не изменилось. Если ты потребуешь, мы не будем видаться.
Слова эти звучали неуверенно и холодно. Не поднимая опущенной головы, Сусанна тихо плакала, она походила на обреченную жертву.
— Сусанна,— позвал Тесье. Она не двинулась. Мишель неуверенно взял ее за руку, но молодая женщина без раздражения отстранила его, говоря:
— Нет, нет.
Полный отчаяния, Мишель, молча, смиренно стоял перед женой.
— Я ничего не могу сделать, ничего,— наконец прошептал он.
— Мне бы хотелось остаться одной на несколько минут,— ответила Сусанна, и он ушел. Некоторое время молодая женщина еще плакала, потом слезы ея высохли, лицо приняло обыкновенное выражение. Она прошла к себе в комнату, поправила прическу, освежила заплаканные глаза, потом направилась в детскую. Там она, как ни в чем не бывало, поцеловала детей, послушала их болтовню, помогла Лауренции решить трудную головоломку и мимоходом спросила у няни:
— Где г. Тесье?
— Я видела, как они прошли к себе в кабинет,— ответила та.
Сусанна пошла в двери, Лауренция попробовала удержать ее, сказав:
— Мама, посиди с нами еще минутку.
Благоразумная Анни тоже прибавила:
— Да, мамочка, одну минуточку.
— Нет,— ответила им Сусанна,— теперь я должна пойти в папе.— Снова поцеловав детей, она направилась в кабинет. Мишель не ждал ее, он изумился, увидя в жене полную перемену: на лице Сусанны не было и тени тех мучительных ощущений, которыя несколько минут тому назад волновали ее. Напротив, на ея чертах лежало светлое спокойное выражение. Что вызвало его — полное ли смирение перед судьбой, или великое усилие воли? Она остановилась в нескольких шагах от мужа и с состраданием взглянула на него. Мишель тоже молча отвечал ей взглядом. Он был счастлив, чувствуя, что видит перед собой не оскорбленную жену, пришедшую осыпать его упреками, а друга, который готов облегчить его страдания. Он ощущал тоже, что чувствует больной, забытый всеми, который вдруг видит неожиданную помощь.
Сусанна подошла к нему и ласковым материнским жестом положила ему на голову руку, тихо сказав:— Мой бедный друг!
Никакого враждебнаго чувства не было в эту минуту между мужем и женой, и Тесье ясно, как еще никогда, понял всю глубину их общаго несчастия. Он сознавал, что все недобрыя чувства, волновавшия Сусанну в то время, когда она отстаивала свои супружеския права, теперь замолкли; ни ревности, ни гордости не осталось в ея просветленной душе. Она страдала и только. Полная горя, глубоко сочувствуя своему бедному мужу, она пришла к нему и, кто знает, быть может, съумеет в своем сердце почерпнуть какое нибудь облегчение его страданиям.
— А, ты поняла и простила,— сказал он.
— Поняла и простила, да,— слабым голосом повторила Сусанна.
Мишель поцеловал ея руку. Молодая женщина не сопротивлялась и снова заговорила. Мало-по-малу голос ея окреп.
— Да,— звучали ея слова,— много времени должна была я употребить на то, чтобы понять и простить, но я видела, как ты страдаешь и борешься, мой бедный друг. Мне не за что сердиться на тебя; все, что было в твоих силах, ты сделал. Разве ты виноват в том, что оказался слабым.
Еле уловимый оттенок презрения послышался в ея последних словах, но Мишель не заметил его; он весь превратился в слух.
— Да,— продолжала Сусанна,— я много думала обо всем этом, особенно там, в Аннеси, подолгу оставаясь одна. Я ни о чем другом и думать не могла. Мало-по-малу я примирилась с совершившимся. Сначала мне казалось, что такое положение вещей может длиться вечно, но сейчас я ясно поняла, что это немыслимо. И знаешь до чего я додумалась? Я нашла единственный исход, ужасный и для меня, и для тебя, но который спасет нас обоих.
Она, приостановилась, точно собирая силы.
— Ты не догадываешься,— спросила с грустной улыбкой Сусанна,— о чем я говорю?
Мишель отрицательно покачал головой.
— A между тем, прежде тебе самому приходила в голову эта мысль, только потом ты прогнал ее. Теперь же необходимо на это решиться, необходимо…
Голос Сусанны снова упал, когда она произнесла:
— Я говорю о разводе, мой друг.
Мишель вздрогнул.
— Что с тобой? — вскрикнул он,— в уме ли ты?
— Да, Мишель,— с убеждением продолжала она,— это избавит нас от невыносимаго положения, которое должно окончиться. Ты станешь свободен и развод будет для тебя легче нашей теперешней совместной жизни.
— Перестань, пожалуйста,— прервал ее Тесье,— в том, что ты говоришь, нет смысла.
— Напротив очень много, ты сам со мной согласишься. Теперь тебе представляются различныя препятствия для этого; ты, без сомнения, думаешь: как согласиться на развод, против котораго я говорил, стать в явное противоречие с моими принципами? Ведь это поколеблет мое положение; уменьшит мое общественное значение!
Мигаель покачал головой, сказав:
— Нет, Сусанна, я и не думаю об этом. Поверь мне: если бы для того, чтобы вывести нас из нашего мучительнаго положения, мне пришлось только пожертвовать моим общественным значением, я бы ни минуты не колеблясь сделал это. Дело не в том, ты, Сусанна, дети…
— Что я! — сказала она и в ея голосе послышалась горечь.— Что обо мне говорить теперь! Я уже выстрадала все, что только можно перестрадать. Гораздо тяжелее развода была для меня та минута, в которую я узнала, что ты меня больше не любишь. Но o моих правах на тебя я не горюю. Мне больно видеть, как далек ты стал от меня, до того далек, что смотришь на меня почти как на врага.
— Право, Сусанна, никогда…
— Не опровергай меня, я безошибочно читаю в твоем сердце. Прошу тебя тоже не приписывай мне великодушия; Боже ты мой, если бы я только предполагала, что, удержав тебя против воли, я могу быть счастлива, я бы это сделала. Но я знаю, что в таком случае мы бы были все равно, что два каторжника, прикованные к одной цепи, которые под конец всегда ненавидят друг друга. A я не хочу этого.
— Тебе нечего бояться,— возразил Мишель.
Сусанна пожала плечами и, точно заглянув в недавнее прошлое, продолжала:
— Мне казалось прежде, что не видясь с нею, ты ее забудешь и потому потребовала от тебя полнаго разрыва. Я вижу теперь, что ошибалась, что ты любишь ее больше чем прежде. Неужели ты хочешь, чтобы я насильно удержала тебя, чтобы ты был точно на привязи? Я слишком горда и недостаточно жестока для этого. Как видишь, я не препятствие.
— Ты отлично разсуждаешь,— возразил Тесье,— но сама, конечно, не веришь тому, что говоришь. Ты должна знать, что ни m-lle Эстев, ни я ни за что не согласимся на этот исход из нашего положения, так как он был бы величайшей несправедливостью. Тебе известно, что мы главное не хотим, чтобы кто нибудь был несчастлив из-за нас. И если нашей совместной жизни угрожала опасность…
— Если нашей совместной жизни грозила опасность? — с жаром прервала его Сусанна,— а этого не было? Попробуй сказать, что ты не мечтал бежать с ней!
Мишель не ответил.
— Ты видишь? — сказала Сусанна,— ты сам видишь, несчастный, до чего ты дошел. Неужели ты не понимаешь, что я хочу нас обоих избавить от позора и выбираю для этого наименее болезненное и унизительное средство. Таким образом я сохраню хоть известную долю достоинства, заметь я, а не ты. Ты во всяком случае — падешь.
