Ребекка Миллер - Частная жизнь Пиппы Ли
Ребекка Миллер - Частная жизнь Пиппы Ли краткое содержание
Ребекка Миллер
Частная жизнь Пиппы Ли
Посвящается Д.
Часть 1
Старлей-виллидж
К чему лукавить, дом Пиппе понравился.
Оборудован, как им сказали, по последнему слову техники. Стиральная машина, посудомоечная машина, сушилка, микроволновка, плита — все новое. Ковровое покрытие тоже новое. И крыша. Зато в подвале на бетонном полу образовалась трещина, а швы между кафельными плитками ванной потемнели от плесени. «Признаки разложения, — подумала Пиппа. — Словно в старушечьем рту: сверкающие белизной коронки приклеены к крошащимся пенькам. Интересно, сколько человек здесь умерло?»
Мэриголд-виллидж — жилой комплекс для пенсионеров, последняя остановка в пути к небесам. На закрытой территории имелось все: бассейн, рестораны, мини-молл, автозаправочная станция, магазин здоровой пищи, теннисные корты, школа йоги, медицинский пост. Плюс центр экстренной психологической помощи, два брачных консультанта, сексопатолог и натуропат. Плюс клубы любителей литературы, фотографии и судомоделирования. Хоть вообще за территорию комплекса не выходи!..
Герб и Пиппа впервые попали в Мэриголд-виллидж двадцать лет назад, возвращаясь со званого обеда в Коннектикуте к себе на Лонг-Айленд. Гербу в ту пору было шестьдесят, Пиппе — слегка за тридцать. Герб тогда ошибся поворотом, и они очутились на узкой извилистой дороге, облепленной гроздьями коричневых одноэтажных домов. Часы показывали пять — теплый апрельский день готовился уступить права вечеру, и лучи заходящего солнца золотили безупречно постриженные лужайки. Дома казались совершенно одинаковыми, подъездные аллеи (по одной на несколько домов) упирались в ряды почтовых ящиков с двух или даже трехзначными номерами. Герб считал: еще пара поворотов налево — и они вернутся на главную дорогу, но каждый пройденный метр уводил все глубже на территорию комплекса.
— Как в сказке! — прошептала Пиппа.
— В какой еще сказке? — раздраженно отозвался Герб. Пиппа слишком романтична: дай ей волю, — превратит эту банальную ситуацию в сказку братьев Гримм.
— В такой, где стоит детям зайти в лес — поднимается сильный ветер, все вокруг мрачнеет, а потом появляется колдунья.
Высокие деревья загородили солнце, и золотое сияние померкло.
— Колдунья хоть дорогу бы нам подсказала! — буркнул Герб, отчаянно крутя руль. В его крупных ладонях он выглядел чуть ли не игрушечным.
— По-моему, этот фонтан мы уже проезжали! — оглянувшись, воскликнула Пиппа.
Через двадцать минут беспомощного плутания супруги наткнулись на заправочную станцию «Мэриголд», и вежливый парень в темно-синей форме объяснил, как выбраться на дорогу. Все оказалось до обидного просто: направо, снова направо, а потом налево. «Почему же я сам не догадался?» — сетовал Герб. Несколько дней спустя, услышав, что Мэриголд-виллидж — жилой комплекс для пенсионеров, они буквально покатывались от хохота. Местные называли его Старлей-виллидж. «Мы блуждали там целую вечность, — рассказывал знакомым Герб, — чуть сами в старлеев не превратились!»
Эта байка стала главным гвоздем вечеринки в честь новоселья, которую Пиппа устроила через две недели после переезда. Собрались почти все ближайшие друзья, и в их кругу супруги весело отпраздновали наступление новой жизни в комплексе Мэриголд.
Нескладный лысеющий Сэм Шапиро недавно отметил пятидесятилетие и считался одним из лучших фантастов страны. Длинная хвалебная рецензия, которой Герб удостоил его последний роман, попала даже в центральные газеты. На новоселье Сэм провозгласил тост за Герба и Пиппу, точнее, не провозгласил, а выпалил: фразы неслись сбивчивыми автоматными очередями.
— Ни для кого не секрет, что Герб Ли может быть настоящим тираном, но обычно он оказывается прав. Больше всего на свете он ненавидит жалость к себе. Причем как в жизни, так и в литературе. Именно это делает его великими издателем и жестким, бескомпромиссным человеком. Герб, неужели тебе восемьдесят? Да, это уже не тридцать пять… Однако поверьте на слово: в том, что касается литературы, его нюх и интуиция безупречны. Вот с женщинами посложнее… Полагаю, собравшимся понятно, о чем речь…
Гости неуверенно захихикали, а кто-то из мужчин заржал во все горло.
— Когда он впервые обмолвился, что намерен жениться на Пиппе, я подумал: «Ну, привет, опять двадцать пять!» Она напоминала м-м-м… старинную шкатулку с ядом: красивая, но смертельно опасная. Тем не менее Герб пренебрег моим советом, по обыкновению доверившись своему нюху — не слабенькому, каким в Нью-Йорке обладает каждый второй, а, не побоюсь этого слова, гениальному, — и, прогнозам вопреки, получил в жены совершенно потрясающую женщину. Я знаком с Пиппой Ли уже четверть века, но, думаю, никогда не изучу ее до конца. Женщина-загадка, женщина-тайна, личность, подобные которой в наши дни практически вымерли, движимая не жадностью, не амбициями, не тупой потребностью во внимании, а стремлением сполна насладиться жизнью и сделать ее чуть лучше и легче для окружающих. Красоты, внутренней и внешней, ей явно не занимать.
Пиппа едва заметно поджала губы и нахмурила лоб в понятном лишь близким знаке неодобрения. Хотелось, чтобы Шапиро восхвалял Герба, а не ее… Мимолетный взгляд — и Сэм тут же сообразил, в чем проблема.
— Фантастическая интуиция позволила Гербу разглядеть бриллиант еще в неограненном виде, — с улыбкой продолжал Шапиро. — Значит, не так уж он и плох. Я поднимаю бокал за человека, который даже на позднем этапе карьеры остается совершенно непредсказуемым. Герб, пока не могу определить, как я отношусь к твоему решению перебраться из Грамерси-парка в Мэриголд-виллидж… Будь оно продиктовано скромностью, практичностью или сдвигом по фазе, пока Пиппа готовит каре из ягненка с розмарином, я готов приезжать сюда и, если понадобится, подавать мячи на теннисном корте.
— Прости, Сэм, но боллбой из тебя никудышный! — объявил Герб, криво усмехаясь, как всякий раз, когда откалывал шутки.
— Ты не подозреваешь, на что способен голодный еврей! — парировал Сэм Шапиро.
— По-моему, это замечательно! — послышался гнусавый от воспаления аденоидов голос. Принадлежал он Мойре Даллес, поэтессе, которая последние несколько лет жила с Сэмом. Мойра сидела по-турецки на полу в ногах у Герба. — Вы ведь фактически решились покончить с прошлым. Пиппа, завидую твоей отваге! Сорвалась с насиженного места — и вперед, в будущее…
Пиппа с тревогой посмотрела на простуженную подругу. Хотелось надеяться, что Шапиро не расслышал слез, звучащих в ее голосе.
— Здесь намного свободнее, — сказала она. — Домашние хлопоты практически исчезли.
— Ну, не разрушай моих иллюзий! — взмолился Сэм. — Ты воплощение идеальной жены художника: красивая, умная спокойная, заботливая и готовишь изумительно! Второй такой не сыскать! — Шапиро проигнорировал гневный взгляд Мойры Даллес. — Герб не достоин подобного сокровища! Он даже не художник… Как я раньше об этом не подумал! В современном мире йашлась идеальная спутница художника, и ее заполучил издатель!
— До свадьбы она такой не была! — воскликнул Герб. — Я ее приручил.
— Ой, ладно тебе! — улыбнулась Пиппа и пошла на кухню, гадая, не слишком ли сильно Сэм дразнит Герба.
Бен, сын Герба и Пиппы, выскребал с противня поджарки и посматривал на собравшихся в гостиной через небольшой люк. Он учился на юриста, хотя плохой осанкой и добродушным пессимизмом напоминал не студента, а мужчину среднего возраста.
Молодой человек взглянул на мать сквозь круглые «профессорские» очки.
— Надеюсь, Герб в порядке, — проговорила Пиппа и, включив специальное приспособление, напоминающее паяльную лампу, по очереди поднесла ее к пятнадцати чашечкам с крем-брюле. Сахар на поверхности каждой порции тут же закипел и стал темно — коричневым.
— В полном. Ничто на свете не потревожит его раздутое самомнение.
— Это ты так думаешь.
— Я больше беспокоюсь о тебе.
— Не надо, милый, у меня все отлично.
— Боюсь, ты слишком гибкая и легко приспосабливаешься к обстоятельствам. Суперпластичная женщина-загадка…
Пиппа потрепала сына по плечу. Бен постоянно защищал ее от невзгод, не спрашивая, желает она этого или нет. Через люк было видно, как Герб, подавшись вперед, о чем-то беседует с Сэмом. «Муж по-прежнему красив, — отметила Пиппа. — Восемьдесят лет, а волосы и зубы на месте. Кто знает, когда он начнет рассыпаться…»
— Тебе тоже стоит так поступить, — поучал Сэма Герб. — Искренне рекомендую, если, конечно, доживешь до старости. Я обналичил всю свою жизнь и теперь плачу лишь подоходный налог. А то ведь в наследство вступают годами, да еще государство половину отнимает…
— Разве тебе не нравится платить налоги? — вмешался сценарист Дон Секстон, протяжная речь которого звучала почти как у героев «Филадельфийской истории».[1]
