Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
Разглядит ли она когда-нибудь, хоть с похмелья, какой великой любовью одарил её Господь? Ужаснётся ли её сердце в страшном прозрении? Никто не знает этого. И никто не знает, где Рустик. Батюшка благословил молчать, чтобы не узнала мать, не поехала, не стала умолять сына вернуться. Он не выдержит, он бросится ей на помощь, опять станет мыть машины за гречку и просить денежку на материнский пропой.
Фантазёр Рустик. Слишком сера и неприглядна была его жизнь, вот и разрисовал её красками поярче. Мамка артистка, поёт, самого его окрестила, а он хулиганил, батюшку обижал. Если бы окрестили, не назвали бы Рустиком.
Но вот недавно я нашла в православных святцах имя - Рустик. Оказывается, есть и переводится с латинского - «деревенский». Значит, не соврал, значит, крещён. Деревенский Рустик, живущий в православной общине в вологодском селе. Хочется верить, что он сумеет полюбить неспешную сельскую жизнь, ведь у него чуткое и настрадавшееся сердце. Сердцем своим чистым он вымолит исцеление своей любимой мамке, и несравним будет тот подарок ей ни с какими даже самыми дорогими брошками.
КУДА ПРОПАЛИ СНЕГИРИ?
В натопленной горнице в два окошка с белыми крахмальными занавесками, с маленьким столом под чистенькой клеёнкой, с пёстрыми половиками от порога к кровати, спит девочка. Вернее, даже уже не спит, а хитро хмурится, лишь только заслышит бабушкины шаги.
Два раза хитрость удавалась. Бабушка подходила, глядела на спящую внучку.
Жалко будить - уходила. А в третий раз...
- Вставай, Катюша, вставай, моя хорошая. В школу-то пойдёшь сегодня, или, зайдёт Павлик, сказать пусть без тебя идёт?
Катюша жмурится, но уже одним глазом. Ей очень надо посмотреть, как улыбается бабушка. Вставать не хочется, под тёплым одеялом куда как хорошо. Ещё минуточку... А бабушка подходит к окошку, поднимает край занавески и ахает:
- Снегири! Снегири прилетели! Да какие важные сидят, да какие солидные, вот ведь красота, и создал Бог красоту такую...
Катя стремительно соскакивает с кровати. Шлёп-шлёп босыми ногами к окошку. Снегири! Нет снегирей.
- Ну, бабушка, опять ты пошутила... - обиженно надула губы Катюша.
- А как тебя ещё поднять? - смеётся бабушка. - Да прилетят твои снегири, прилетят, никуда не денутся.
Катя собирается в школу. Она уже совсем не хочет спать, весело снует по горнице и на бабушку не сердится. Это она всегда так - чтобы Катя встала. Но очень часто снегири действительно сидят на яблоневой ветке перед окном. Тогда Катя прижимается носом к стеклу и шепчет тихонько: «Бабушка, их пять, нет, шесть... Бабушка, красота-то какая».
Сегодня они появились аккурат к Катиному чаю. Бабушка налила ей в большую кружку чаю с молоком, отрезала большой кусок пирога. И вот они - снегири. Уселись на голых ветках, горят фонариками.
- Сказала же, никуда не денутся, - бабушка сама любуется снегирями.
Но хлопает дверь, сосед Павлик в нахлобученной на глаза шапке вваливается в дом, краснощёкий от утреннего морозца.
- Почто не одетая? Ждать не буду. Смеётся Катя:
- Пошто! Кто так говорит - пошто! А ещё четверка по русскому. Надо говорить - почему. А сначала поздороваться: здравствуйте, Варвара Семёновна, здравствуй, внучка её Катя!
Павлик молчит. Он всегда так - с Катей не спорит, но и не обращает внимания на её вечные придирки. Павлик деревенский, он родился здесь, в Матрёнино, и никуда отсюда не уезжал. А Катя городская, она с родителями живёт в Москве, но родителей на четыре года послали в командировку на Кипр. Катю привезли к бабушке, в Вологодскую область. Кате здесь нравится, с бабушкой они ладят, в школе проблем особых нет, живут себе и живут, родители деньги присылают, посылки. Бабушка немного на родителей ворчит: зачем девочке столько одежды, свитер не свитер, куртка не куртка, нехорошо перед другими-то выставляться, другие ведь не могут. Права бабушка, Катя сколько раз уже ловила на себе завистливые взгляды подружек. Но очень уж хочется надеть обновку.
- Бабушка, вырасту же, мала будет!
Бабушка вздыхает. Пожалуй, это единственный конфликт с внучкой. А в остальном, не разлей вода. И посмеются, и погорюют, и посекретничают. А время, оно летит быстрее, чем хотелось бы. Вот уже Кате шестнадцать лет.
- Вставай, внучка, снегири-то сидят на ветке, ждут, хотят тебя с днём рождения поздравить.
Катя опрометью бросается к окну. Загадала: если правда - снегири, получит она сегодня поздравление, которого очень ждёт. Не от родителей, они уже поздравили Катю. Особое поздравление ждёт от Миши Марьина, студента института культуры. Летом он приезжал к родственникам в соседнее село Агапово, они познакомились на дискотеке. Миша высокий и черноглазый, не то что Павлик, белобрысый и с веснушками. И говорит грамотно. Но главное совсем не это. Главное, Миша - гитарист. Он сам сочиняет песни и поёт, голос у него - заслушаешься. Миша сразу выделил Катю из деревенских девочек, и когда девчонки уговаривали его спеть, он пел и смотрел на Катю.
Катя светилась. Миша не скрывал своего к ней расположения. Пришло Катино счастливое время. Она перетряхивала свои «кипрские» наряды, то распускала волосы, то собирала их в замысловатый пучок и -очень поздно приходила. Конечно, пошли разборки с бабушкой. Та по-прежнему подсаживалась к ней перед сном на кровать:
- Катюша, милая, покажи мне своего ухажёра. Пригласи его к нам, что ты его прячешь?
- Что на него смотреть, - отмахивалась Катя, - человек как человек, образованный, воспитанный, с Пашкой не сравнить. И вообще я спать хочу.
Бабушка обижалась. А сегодня - снегири! День рождения! Катя загадала... Собрались девчонки из класса, Павлик пришёл, ещё два паренька. Сложились и подарили Кате хрустальную вазу. Посидели, попрыгали под магнитофон, объелись бабушкиными пирогами. А Катя всё прислушивалась к шагам, не почтальон ли, не с телеграммой от Миши? Вечер уже... Шаги. Катя смотрит на дверь. Вот на ступеньках терраски отряхивают снег, вот стучат, вот входят. Миша?! Воротник куртки запорошен снегом, в кожаном потёртом чехле гитара, смеющиеся глаза, розы. Он укутал их в несколько слоев газет, а когда достал и протянул Кате... Роскошные, бледно-розовые, они совсем не помёрзли, они мгновенно впитали в себя деревенское тепло, изысканные бутоны расслабились, горница расцвела от них райским садом. А как расцвела Катя! Она стояла с розами в руках, тоненькая, в короткой пышной юбочке, с волосами, струящимися по плечам, с глазами, из которых выплёскивалось счастье.
- Здесь живёт самая красивая девочка на свете? Я принёс ей цветы, новую песню и своё сердце...
Гости после Мишиных слов поникли. Его изысканность, эти розы, такие нелепые в простеньком доме с домоткаными половиками по полу и клетчатой, затёртой до белесых пятен клеёнкой на столе, эти слова, будто не вольные из сердца, а из какого-то средневекового романа, всё это сконфузило гостей и они стали собираться.
- Нет! - Катя метнулась к гостям. - Не уходите, прошу вас, мы сейчас будем петь под гитару. Да, Миша, ты сыграешь нам?
Она поставила цветы в вазу, подаренную одноклассниками. Принялась смущённо убирать со стола грязные тарелки, куски пирога, метнулась к полке с чистой посудой, потом умоляющим взглядом посмотрела на бабушку: выручай...
- Никуда никто не пойдёт. Надо гостя накормить сначала, гость с дороги. Вот холодец, вот пирожки, салатик. А песни потом будете петь, успеете.
Поели. Миша стал настраивать гитару, запел, без стеснения устремив взор на Катю. Она смущённо опустила глаза, гости тоже. Решили погулять. Ушли, а бабушка, собирая посуду, всё пыталась понять, почему так неспокойно у неё на душе. Миша не то что не понравился ей, он был каким-то чужим, почти инопланетянином, залетевшим в их прихваченное морозцем Матрёнино по случаю, по ошибке. В нём была какая-то натянутая деликатность, что-то ненастоящее, придуманное. Это так заметно, но Катя! Миша для неё свет в окошке, особенно теперь, когда он ради неё приехал в такую даль, да ещё эти розы, да ещё эти песни. Неспокойно на душе у Варвары Семёновны. Холодец наварила. Его особенно и не ели, раскис в глубокой тарелке. Одна розочка-то Мишина прямо в холодец склонилась, видать, прибило её морозом. Неспокойно на сердце. А как сказать? Разве послушает... Кто из них сейчас слушает, сами грамотные, сами всё знают. Родители далеко, им и забот мало, а она-то рядом. Не дай Бог, беда, как оправдается, как будет им в глаза смотреть.
Катя пришла под утро. Тихонько юркнула под одеяло, спала долго, до полудня. А встала, была весела, возбуждённо рассказывала:
- Мы, бабушка, до утра гуляли. Сначала пошли в Агапово, Миша сказал своим, что приехал, а то ведь он сразу ко мне, не предупредил, из Агапова опять к нам, так всю ночь и ходили.
- А ребята?
- А ребята домой ушли, замёрзли... - Катя отвела глаза.
Она бесцельно бродила по дому. Поменяла воду в розах, долго смотрела в окошко.
