Том Уикер - На арене со львами
Теперь, когда огромный самолет стремительно нес его вниз к земле Юга и огни прошлого безжалостно выплывали навстречу, Морган отлично понимал природу того страха, что находил на него у заднего крыльца дома Гоуингсов, того глубокого отвращения, которое внушал ему их замкнутый дом, гараж на запоре, их затворническая жизнь. Но он понимал также, что в конечном счете Клод Дж. Гоуингс и его дом — лишь знаки, символы того неприметного существования, страшнее которого для него ничего нет; и не от символов, а от жизни, их породившей, он тогда панически бежал.
А что до Андерсона… Андерсон в конце концов перестал убегать и гнаться, но это оказалось для него хуже смерти. Да и все равно, снова подумал Морган с фанатизмом, возникающим перед лицом смерти, нам некого винить, кроме самих себя.
— Большой, оказывается, город.— Френч вытянул шею и из-за плеча Моргана смотрел в окно.
— Растет быстро.— Морган оглянулся на Гласса; тот по-прежнему мирно спал, его не затрагивала ни жизнь Андерсона, ни смерть его или вообще что бы то ни было. Морган подумал, что в мире Гласса, где образ так легко претворяется в живого человека, а тень может существовать без тела, Андерсон, наверно, просто задохнулся бы без правды, а сама правда, обесцененная, ненужная, может быть, вообще уже больше не содержится в безвоздушном пространстве этого мира.
«Электра» ударилась колесами об асфальт, слегка подпрыгнула и покатила по взлетной полосе, фыркая и извергая пламя из дюз. Морган снова соприкоснулся с землей. В салоне зажегся яркий свет, а двигатели, взвыв, дали задний ход, и Морган чуть не стукнулся лбом о спинку переднего кресла. Френч растолкал Гласса, и они потянулись по проходу за остальными пассажирами. Самолет дрогнул и стал. Рыжая стюардесса распахнула дверь, горячее дыхание южной ночи с легкой примесью выхлопных газов ворвалось в прохладу салона.
— За одно я благодарен работе на телевидении,— проворчал Гласс, ловко и старательно приглаживая шевелюру.— Привыкаешь спать где угодно.
— Всего хорошего! — как магнитофон, повторяла у трапа рыжая стюардесса в спину сонно бредущим пассажирам. Ее нарочито бодрый голос беспомощно бился о глухую стену ночи.— Всего вам хорошего! Мы надеемся, что вы довольны полетом и будете всегда летать с нами. Всего хорошего! — Она умело увернулась от шлепка Гласса.— До свиданья. Летайте с нами!
Морган прошел мимо нее последним.
— Рыженькая,— сказал он,— ей-богу, в Боулипг-Грин нашлось бы что-нибудь и получше.
— Не знаю, мне не попалось,— ответила она без акцента.
— Поезжай, поищи еще раз.
Морган спустился по трапу. Оглянулся, хотел было помахать ей, по ее уже не было в дверях самолета. Может быть, он все это про нее выдумал, безразлично подумал Морган.
За асфальтовой площадкой поднималось новое пустое и холодное здание аэровокзала со стеклянными стенами, с вышкой над стеклянной крышей, оно сверкало огнями на фоне ночного неба, точно целый небольшой город. На этот же аэродром, хотя здание вокзала было тогда другое, Морган прилетел с Зебом Вансом и подкомиссией по табаку в тот раз, когда познакомился с Андерсоном. И в этом есть что-то закономерное, подумал Морган, вот так вернуться сюда же сегодня и увидеть за воротами встречающего Мэтта Гранта.
Молча, как подобало случаю, они пожали друг другу руки. В Вашингтоне они виделись довольно часто; но здесь, на Юге, вдали от привычных мест, когда Андерсон умер, Моргану показалось, будто они не встречались много лет. Он поневоле вглядывался в худое, бледное лицо Мэтта, отыскивая признаки старости и перемен, и чувствовал, что и на него смотрят точно так же.
— Вот черт, невеселые дела привели опять на Юг, — вздохнул Морган.
— Мы уже тут несколько дней.— Грант задержал его руку дольше, чем принято, словно утешал.— Кэти думала, увезем его из Вашингтона, может, это его поставит на ноги. Он последние месяцы очень сдал, как-то опустился, плыл по течению.
— Знаю. Мы с ним завтракали на прошлой неделе.
— Тогда сами знаете.
Грант и Морган молча взглянули друг другу в глаза. Они не обсуждали на словах то, что произошло с Андерсоном, им довольно было взглядов и многозначительных умолчаний. Морган знал, что Грант тоже вспоминает сейчас тот день, когда они увидели его впервые, долговязого, медлительного и неотразимого, и он излагал им мысль Гранта о сокращении производства табака, развивая целый план пропитания человечества. Грант, конечно, вспоминает сейчас об этом и о многом другом,. не без сарказма подумал Морган.
Стоявший рядом Френч откашлялся.
— Когда похороны? — спросил он.— Уже известно?
— Завтра в четыре тридцать пополудни. Миссис Андерсон не хочет откладывать.
Морган представил их друг другу.
— Мэтт был у Андерсона помощником по административным вопросам — сколько лет?
— С первого дня, как тот пришел в сенат.
— Где бы тут взять такси? — спросил Френч.— Я совершенно без сил.
— Там дальше, у главного входа. Я бы вас всех подвез, но…— Мэтт замялся и поглядел на Моргана.— Мне нужно кое о чем переговорить с Ричем с глазу на глаз, вы уж простите. Да, Рич, вас тут только что вызывали.— Грант заглянул в записную книжку.— Просят позвонить в Нью-йорк, коммутатор триста двадцать восемь.
— А черт,— выругался Морган, и Френч с тревогой посмотрел на него.— Где здесь автомат?
Будка оказалась между закрытым на ночь страховым киоском и билетной кассой местной пассажирской авиалинии «Стоунуолл Джексон», окошко которой тоже было закрыто. Автоматическая телефонная связь уже проникла на Юг, и Морган стоял и слушал гудение и писк в трубке, от нечего делать разбирая надписи, процарапанные на задней стенке будки. Код 303. 687-5124 — шлюха. Имена повсюду уступают место номерам.
Коммутатор 328 исправно соединил Моргана с абонентом, который его вызывал, это оказался выпускающий редактор его газеты.
— А, это вы, Морган,— сказал оп.— О чем это я хотел… Сейчас.— Слышен был какой-то неразборчивый разговор.— А… ну да, Морган, ничего серьезного.— Они всегда хитрят, думал Морган, все походя, между делом, а не дают человеку работать.— Вы тут пишите в абзаце втором, строка третья: «Назначение мистера Хинмена на этот высокий пост было самым неожиданным из всех неожиданных назначений президента». Они спрашивают, кто это так считает.— В главной редакции никто ни во что лично не вмешивался; запросы направляли некие безымянные высшие силы, грозные и таинственные «они». Морган представлял себе, как «они», седовласые, бесстрастные, важно заседают за массивным столом.
— О гос-с-поди,— привычно простонал Морган.— То есть этим болванам надо указать источник?
— Ну, не то, чтобы источник, просто — чье это мнение.
— Скажите им, что это мое мнение.
— М-да… гм… в таком случае, если вы не против, может, напишем: «Обозреватели считают, что назначение мистера Хипмепа», и так далее?
— Мне не известны никакие обозреватели, которые так считают. Мне известно только, что я так считаю.
— М-да… гм.— В голосе редактора зазвучало беспокойство, он явно не ожидал такого неприятного оборота в этом пустячном деле.
Морган понимал, что «они» этим не удовлетворятся, хотя его ответ содержал одну только чистую правду, для них это все равно. что вообще ничего не ответить. Они вовсе не бесстрастные небожители, а снявшие пиджаки усталые мужчины, страдающие язвой желудка и облеченные властью. Сделав первый шаг, они с неизбежностью должны и дальше гнуть свое, на то они и начальство. И уж во всяком случае, несчастный выпускающий редактор тут ни при чем.
— А черт с ними,— сказал Морган.— Сделайте: «Назначение мистера Хинмена… было сочтено самым неожиданным событием» — и валяйте дальше в том же духе. Ну вот, полный порядок.
— Да, да, отлично.— Выпускающий был, видно, рад отделаться; оп, как и Морган, знал, что эту бессмысленную поправку примут. Она была вполне под стать бессмысленному замечанию.
Морган решил, пока Вашингтон на проводе, позвонить заодно домой.
— Ну, как бридж? — спросил он, услышав голос Энн.
— Выиграла три доллара. Ты откуда звонишь?
Она говорила глухо, со сна или, может быть, спьяну.
Он объяснил.
— У вас все в порядке? Ричи в порядке?
— Спит. Мы с ним оба спим.
Он представил себе ее на подушках в прохладном кондиционированном воздухе; она не надевала на ночь ничего прозрачного и соблазнительного, но он вдруг вообразил, как она лежит там в постели, в комнате темно, веет прохладой, вспомнил ее запах, это подействовало на него возбуждающе. Он подумал о её маленьких крепких грудях; один раз, давно, еще до Ричи, она намазала для него соски губной помадой.
— Послушай,— сдавленным шепотом сказал он в трубку,— мне хотелось бы оказаться сейчас дома.
— Угу,— сонно пробормотала она.— Очень мило с твоей стороны.
— А ты знаешь, что я сделал бы, будь я там?
