Хуан Гойтисоло - Остров
– Привет, – сказала я.
– Привет, – Эллен подняла глаза, и лицо ее посветлело. – Мы только что говорили о тебе.
– Вот как?
– Мы говорили, какая ты прекрасная жена, – сказал Рафаэль.
– Очень рада, – сказала я.
– Стойкая, самоотверженная, мужественная, словом настоящая испанка… – Он держал в руке стакан с водкой и теперь одним махом осушил его.
– Что будешь пить? – спросила Эллен.
– Не знаю.
– Водка очень хорошая.
– Тогда налей немного.
– Если пить понемногу, она восхитительна. Хочешь ломтик?
– Да.
Эллен отрезала ломтик лимона и бросила в свой стакан.
– Кажется, я вас не представила? – сказала она. – Клаудия Эстрада. Агата Пите, моя английская подруга.
– Очень приятно, – сказала я.
– Мы с Агатой вместе жили в Мексике, – пояснила Эллен. – Отправились туда продолжать учебу и действительно получили много знаний и опыта. Однажды мы из-за чего-то поссорились и с тех пор ненавидели друг друга… – Она повернулась к рыжей: – Из-за чего мы сцепились, Агата?
– Не помню, – ответила та. – Это пройденный этап. С того момента, как я оставила добропорядочный родительский дом, и до спасительного замужества я ничего не помню.
– Просто Агата прислала моему мужу письмецо. Насчет моих шатких моральных устоев pi моего поведения.
– Может быть, – согласилась Агата. – Я ничего не помню.
– Когда я уезжала на Кубу, она жила с одним испанским аристократом, и целых двенадцать лет я не имела никаких сведений о ней… А вчера увидела ее в «Эльдорадо», она танцевала с негром.
– Джон милейший парень, – сказала Агата.
Хозяин принес нам два лимона и спросил, понравилась ли водка.
– Very good,[26] – ответил очнувшийся от спячки Джеральд.
– Нам нужен еще один стакан, – сказала Эллен.
– Сию минуту принесу.
– Не беспокойтесь, – остановила я его. – Я возьму сама.
Я подошла к стойке, какой-то мужчина в рубашке и синем берете осмотрел меня. Я несколько раз встречала его на пляже с мальчиком на руках. Малыш играл с ним, целовал и дергал за волосы на груди.
– Дайте, пожалуйста, стакан.
Жена хозяина не слышала меня, и мужчина, подняв откидную часть стойки, достал стакан и молча протянул мне.
– Спасибо, – сказала я.
Вернувшись к столу, я села рядом с Рафаэлем. Взгляд его был пуст и бессмыслен, лицо мертвое и безвольное. Это состояние было мне знакомо, и мне стало стыдно за него.
– Ты знаешь, что нас позавчера обокрали?
– Да, – ответила я. – Ты говорила мне по телефону.
– У Джеральда вытащили документы и чековую книжку. Сейчас мы без гроша.
– Меня очень часто обкрадывали, – сообщила Агата.
– Где? – спросила Эллен.
– Везде. В Англии, во Франции, в Италии…
– Итальянская полиция совершенно беспомощна, – сказала Эллен.
– В Швейцарии у меня украли даже часы.
– Видимо, часовщик.
– Состоятельные воры меня не так возмущают, – сказала Эллен. – Но я не выношу, когда воруют бедняки. В детстве мне твердили, что бедные необычайно честны… А если у них нет даже добродетели, то что же у них еще есть?
Стаканы были пусты, и Агата налила всем водки. Появилась Бетти с блондинкой, влюбленной в наш народ; заметив нас, они послали воздушные поцелуи. Было жарко, около ламп кружились бабочки. Мужчина у стойки пристально смотрел на меня.
– Вы ходили в полицию?
– Да, – ответила Эллен. – Дежурный был очарователен. Прежде всего он произнес речь об испано-американской дружбе и обещал быстро найти этого плохого патриота. Джеральд был в восторге.
– What do you say?[27]
– Он пригласил нас выпить и говорил о барьере между Востоком и Западом. Разве это не великолепно?
– Великолепно.
– К тому же – между нами говоря – он был совсем недурен. Разумеется, после его речей я ему ничего подобного сказать не могла, но это как раз тот тип испанцев, который мне нравится.
Мужчина все еще стоял у стойки, и мы обменялись с ним взглядами. У меня по-прежнему болела голова, и я выпила водки.
– Клаудия предпочитает тип андалузского циника, – сказал Рафаэль. Он оперся локтями о стол и повернулся к Эллен. – Она никогда тебе об этом не говорила?
– Нет.
– Это ее последнее увлечение. Холодный, блестящий севильянец…
– Замолчи, – сказала я.
– Где бы мы ни появлялись, ее повсюду считают превосходной женой, но она мне вовсе не жена. Когда мы одни, ей ничего от меня не нужно.
– Разве? – удивилась Агата. – Почему?
– Я износился раньше срока… Ей отвратительно мое отравленное алкоголем дыхание.
– И правильно, – сказала Эллен.
– Только не говорите нам, что вы страдаете, – сказала Агата. – Все равно не поверим.
– Мужчины очень странный народ, – не согласилась Эллен. – Тот кабальеро на Кубе страдал ужасно.
– Я нисколько не страдаю, уверяю вас, – с большим трудом Рафаэлю удалось улыбнуться. – Просто с некоторых пор мы друг о друге не беспокоимся, правда, Клаудия?
– Прошу тебя, возьми себя в руки.
– Вы не поверите, но я помню время, когда она была в меня влюблена. Писала любовные письма и плакала, если приходилось расставаться. Клаудия, дорогая, ну скажи своим друзьям, что это неправда…
– Ты пьян. Я отведу тебя домой.
– Когда я работал в газете, она каждый день ездила в метро, чтобы встретить меня. До поездки в Париж это была примерная жена.
– Тебе, наверное, было скучно. Такие жены убийственны.
Рафаэль все еще улыбался через силу и снова отхлебнул водки. Мужчина у стойки, скрестив руки, следил за происходящим.
– Мы оба были сентиментальны. Хотели спасти мир и утонули сами.
– Твой муж несносен, – заметила Агата.
– Теперь я всего лишь робот. Встаю, бреюсь, ем… Мне все равно, что писать. Мне все безразлично.
– Перестань изображать несчастненького, – сказала я. – У кого-нибудь есть аспирин?
– У меня, – ответила Эллен.
– What is the matter with him?[28]
– Nothing.[29] – Эллен пошарила в сумке и достала таблетки. – Надо бы немного воды.
Рафаэль обалдело посмотрел на нас и протянул руку к стакану.
– Оставь. С тебя довольно.
– Ты пьян, – сказала Эллен.
– Пью, сколько мне вздумается… Клаудия, дорогая, скажи им, как ты называла меня, когда мы поженились…
Я пошла принести воды, и мужчина у стойки снова посторонился.
– Хорош, ничего не скажешь…
Он опять поднял откидную доску, открыл кран и наполнил стакан до краев.
– Это ваш приятель?
– Муж.
– Сводите его на свежий воздух. Если хотите, я могу пойти с вами…
Я не ответила и, вернувшись на место, опустила таблетку в воду. Рафаэль, казалось, погрузился в спячку, и я заставила его пить маленькими глотками.
– Вот не думала, что он так напился, – сказала Эллен.
– Я тоже.
– Что ты хочешь делать?
– Отвести его домой.
– У вас машина?
– Нет.
– У нас тоже нет. Хочешь, я помогу тебе?
– Не беспокойся. Мне поможет кто-нибудь из этих типов.
Я пыталась приподнять Рафаэля, но он был слишком тяжел и снова рухнул на стул. Мужчина у стойки, обменявшись со мной взглядом, подошел к нам.
– Разрешите я.
– Спасибо.
– Возьмите его за руку, а я поддержу сзади.
Нам удалось поднять Рафаэля со стула, и мужчина взвалил его на спину.
– Если придет Долорес, скажи, что я пошла спать. Завтра созвонимся.
Рыбаки и иностранцы провожали нас безразличными взглядами. По этому я заключила, что они привыкли к подобным сценам.
– Идемте, – сказала я. – Сюда.
Несколько минут мы шагали молча. Рафаэль прерывисто дышал и время от времени лепетал что-то несвязное. Пройдя немного, мы остановились передохнуть.
– Далеко еще до вашего дома?
– Нет. Скоро придем.
– Если у вас есть нашатырный спирт, намочите платок и дайте ему понюхать. – Мужчина взглянул на меня и добавил: – Он порядочно выпил еще до вашего прихода.
– Знаю.
– Не беспокойтесь. Завтра встанет как новорожденный.
Мы пошли дальше. Ночь была темная, теплая, временами ветер, дующий с суши, обдавал нас горячим дыханием.
– Вы француженка?
– Нет, испанка.
– Тогда ясно. С самого начала я заметил, что вы слишком хорошо говорите по-испански. А ваши друзья – иностранцы?
– Да.
– Французы?
– Нет, американцы.
Рафаэль покорно позволял себя нести. Дойдя до угла, мы вновь остановились отдохнуть.
– Вот наш дом, – сказала я.
– Где?
– Вон та белая ограда.
Мужчина бросил быстрый взгляд на виллу и повернулся ко мне. Глаза его блестели.
– Идемте, – сказала я.
Теперь Рафаэль двигался почти самостоятельно, и я пошла вперед открыть калитку.
– Подержите его, пока я открою.
– Хорошо.
Я отодвинула засов, потом ввела в сад Рафаэля. Мужчина остался стоять, прислонившись к калитке.
– Я только отведу его. Подождите.
Обняв Рафаэля за талию, я повела его по газону. Ключ лежал под циновкой. Я нагнулась и взяла его. Рафаэль поднимался по ступенькам, как сомнамбула. Войдя в комнату, он открыл глаза.
