Unknown - Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY
этой не чувствует. В груди болит сильнее. Что-то жжет, разрывая изнутри. Что-то крепко стучит, колотится о ребра и рвется
наружу. Неудержимо рвется.
— Может, Петровне позвонить? — несмело предлагает Валера. — Чтобы порядок навела…
— Подожди, — рыкает Гера.
Валера легонько пожимает плечами, смиренно замолкает, достает с сушилки белую кружку, но не успевает налить в нее
кофе.
— Поставь на место, — рявкает Гергердт. Это Радкина кружка. Она ее для себя принесла. Пила редко из нее, но сказала:
надо, чтобы была.
Валера возвращает посуду на место. Садится на стул рядом с Герой. Притихает. Его ничего в поведении Гергердта не
смущает, ко всему привык за столько лет. Значит, так надо.
— Валера, сука, не беси меня! Возьми другую кружку и пей, мать твою, кофе!
В оставшуюся половину коньяка Артём вливает крепчайший кофе. Оставляет его на столе и идет в гостевую ванную.
Снимает с себя футболку, сдирает окровавленную тряпку с руки. Моет руки до локтей. Возвращается на кухню. Делает
несколько больших глотков кофе с коньяком. Или наоборот — коньяка с кофе. Обрабатывает мелкие ссадины и раны
поглубже перекисью, бинтует руку.
Звонит по телефону. Ему отвечают сразу.
— Иван, мне надо с тобой увидеться. Нет, не сейчас. Сначала мне нужна твоя жена. Хорошо. Нет, мне бы хотелось
встретиться где-то... Да, подъеду.
fima 10.03.2015 22:41 » Глава 11
Окрестили. Да называйте как хотите.
За такой исключительный ваш поступок.
«Собачье сердце»
— Привет! — Алёна открывает дверь. — Что случилось? Что за срочность? Тебе повезло, что я сегодня дома. А Ваня уже
ухал.
— Я знаю. Я вообще везунчик.
Гергердт специально задержался, чтобы застать дома только Алёну Шаурину. С Ваней он хотел поговорить позже, без
свидетелей, чтобы не пришлось обходиться кругленькими абстрактными фразами.
Гера шагает за Алёной; они проходят в гостиную. Прежде чем предложить ему присесть, Шаурина звонит мужу, сообщает,
что встретила Геру. Потом сует телефон в карман спортивной кофты и кивает на диван.
— Присаживайся, рассказывай.
Артём, не снимая куртки, усаживается на кожаный диван. Алёна смотрит на его руки. Ладони в мелких ссадинах; из-под
края рукава виднеется бинт. Гергердт тоже смотрит на свои руки и не начинает разговор. Собирается с мыслями? Да, у
Геры, определенно, что-то стряслось. Не только потому что руки у него поранены, а потому что в его взгляде Алёна
замечает кое-что доселе незнакомое. Нерешительность, что ли. Ваня ни словом не обмолвился о причине столь раннего
визита друга, но это должно быть что-то из ряда вон выходящее. Да и вообще, Гергердт аккуратист тот еще, хоть сразу так и
не скажешь. А тут сидит на диване в мокрой от дождя куртке и даже пальцем не шевелит, чтобы снять ее. Даже пьяный все с
себя пылинки да крошки стряхивает. А тут…
— Мне помощь нужна, — решительно говорит, сбрасывая все ненужное, что до того мешало начать ему разговор.
Забавно, он точно знает, что хочет услышать от Алёны Шауриной, но не знает, как об этом спросить.
— Какая?
— Ну ты же у нас психолог, — нахально ухмыляется.
— Я могу дать тебе телефон отличного специалиста.
— Если бы мне нужен был другой «отличный» специалист, я бы и без тебя его нашел.
— Так иди и найди.
— С какой стати? — бросает самоуверенно. — Если мне нужно посоветоваться по какому-то юридическому вопросу, я иду к
Ване; если другое – то к Денису Алексеевичу. И сам не отказываю, если им обязан. Почему я тебя не могу попросить о том
же? О помощи? Ты знаешь, что это такое? — недопустимо повышает тон, но Шаурина слушает его совершенно спокойно.
Оценивающе.
— Я дам тебе телефон хорошего специалиста. Позвонишь, скажешь, что от меня, — неумолимо повторяет она и
поднимается. Оставляет Артёма на время, уходя в другую комнату. Чуть позже дает ему листок, на котором написан номер
телефона.
Гергердт сует его в карман куртки, даже не взглянув.
— Спасибо, что не отказала, — подскакивает с места и идет к входной двери.
Уходит, не прощаясь, не оглядываясь. И даже, не злясь. Некогда злиться, у него нет времени на пустые эмоции. Ему нужно
решить, что теперь делать.
Выходит в утренний дождь. Вдыхает влажный воздух. Он забивает легкие, но не приносит успокоения. Никакого нового
ощущения он не приносит.
Идет к машине, забывая переступать через лужи. Забрызгал все джинсы.
У своего джипа Гера останавливается, запускает руку в карман, чтобы достать сигареты. И похер, что дождь, курить
хочется аж скулы сводит.
Чувствует пальцами листок, полученный от Алёны. Достает его вместе с сигаретами. Щелкает зажигалкой. Скрывая под
ладонью беззащитный огонек, закуривает. Становится к ветру спиной. Стирает холодные капли со щек. Делает несколько
затяжек. Вновь толкает руку в карман, тянется уже за сотовым. Набирает номер, но на экране почему-то высвечивается имя
жены друга.
Снова сбрасывает. Внимательнее набирает номер с листка.
Сука!.. Что за хрень!.. Опять на дисплее «Алёна…»
Только теперь Гера понимает, что это не его ошибка от торопливости и не глюк телефона. Он в самом деле набирает
номер Алёны Шауриной. Она ему дала свой номер. А он же не знает его наизусть, вот и не понял сразу. Чертовка!
На этот раз Артём не скидывает ее, дожидается ответа.
— Ты еще внизу или уехал?
— Внизу.
— Поднимайся, — коротко говорит она.
— Вот затейница, — хмыкает он. — Уже пришел.
Гергердт возвращается. Все происходит ровно так же, как несколько минут назад. Алёна открывает дверь, они проходят в
гостиную.
— Располагайся, как тебе будет удобно и где тебе будет удобно, — предлагает она.
Гера понимает, что ему будет удобно, если он снимет куртку. Снимает ее, бросает на диван.
— Я бы еще сожрал чего-нибудь.
— Отлично. Я как раз не завтракала. Пойдем.
Они проходят на кухню. Шаурина еще не задает вопросов, возится у холодильника, разогревает еду.
— Извини за этот фокус. Но я собираюсь нарушить кое-какие свои принципы. Мне нужна уверенность, что я не зря это делаю.
— Она ставит перед ним тарелку. На ней стручковая фасоль, помидоры и жареная куриная ножка. Мясо острое, такое, как
любит Ваня. Но, насколько Алёне помнится, Гергердт тоже не против острой пищи. — Тебе кофе сейчас налить или потом?
— Можно сейчас. Наливай и падай уже.
— Я тебя внимательно слушаю, Артём. Чем смогу, помогу. Помогу, если смогу.
— Ее изнасиловали, — без особых предисловий начинает Гергердт, глядя в свою тарелку. — Дай соль…
— Соль – это яд. — Алёна ставит на стол солонку.
— А жить вообще вредно. — Солит мясо, не пробуя.
Шауриной совершенно непонятно, кого — «ее», изнасиловали, но она не уточняет. Это нормально. Гера, как и все, думает,
что она должна понимать все с полуслова, а со второго уже давать готовое решение проблемы.
— Это было изнасилование или сексуальное насилие?
— Есть разница?
— Есть. Сложно признать изнасилованием случай, если мужчина и женщина уже находятся в определенных отношениях,
имеют сексуальную связь. Это всегда вызывает много споров. Поэтому, когда муж насилует жену, а такое тоже бывает,
всякое бывает, мы называем это сексуальным насилием, а не изнасилованием.
— Там было групповое. Она их не знала. Пять лет назад.
Алёна тяжело выдыхает и замирает. И в этот момент Артём видит эмоции, которых видеть не должен. У нее на лице написан
шок, в голубых глазах — смятение. Но она быстро берет себя в руки, не охает о случившейся трагедии, не сожалеет, не
соболезнует, кажется, не сопереживает.
— Понятно. Изнасилование. И ты хочешь, чтобы я подсказала, как ей помочь?
— Или мне, — усмехается он.
— Чего ты ждешь от этого разговора, Артём?
— Не знаю, — отвечает честно.
— Тогда почему ты пришел?
— Потому что ты знаешь. Вы, мозгоправы, все знаете.
Алёна терпеливо вздыхает.
— А мне почему-то кажется, что ты, Гергердт, и сам все знаешь. И ответы на все вопросы у тебя уже есть. Хочешь
подтверждения?
Он не язвит, не улыбается. Он предельно серьезен. Тяжело смотрит. Привычно исподлобья.
— Иногда хочется быть правым не потому, что сам так считаешь, а потому что кто-то другой тебе это говорит. У меня тоже
так бывает. Редко.
— Ешь, Артём, а то все остынет, — Алёна не комментирует его ответ, — не бойся подавиться, пока мы дойдем до сути, ты
успеешь прикончить эту курицу. Только не ругайся, я знаю, что мясо жестковато. Да, я такая хозяйка, что при желании могу и
курицу испортить, хотя ее в принципе испортить невозможно. Я поспрашиваю, а ты отвечай.
— Отвечу, если мне будет, что ответить.
