Владимир Поселягин - Истребитель. Трилогия
– Филиппов. Каллимулин, свяжите факелы. У вас десять минут.
– Есть!
– Есть!.. – козырнули названные матросы и разбежались.
Когда пяток факелов было готово, мы пропустили вперед четверых моряков с ручным пулеметом, и последовали за ними.
– Товарищ подполковник, тут ответвление, – показал стволом карабина, один из следующих в передовом дозоре бойцов.
– Капитан, командуйте, – приказал я Лосеву.
– Есть… Вы двое, обследуете ответвление. Если там пусто догоните нас. Если что‑то обнаружите, один остаётся тут на развилке в охранение, другой догоняет и докладывает. Ясно?
– Так точно, – хором ответили моряки.
– Выполнять.
Бойцы скрылись в проходе, мы же проследовали дальше. Через сто метров, мы вошли в пещеру и невольно вздохнули от восхищения.
При свете факелов как будто множество маленьких бриллиантов засверкало на стенах, потолке и полу. Сталагмиты и сталактиты росли из пола и потолка. Красота нам открылась неописуемая.
– Пещера Алладина, – пробормотал Лосев ошарашено.
– Красиво. Я уже видел подобное в пещерах, – ответил я, тоже любуясь подземной красотой.
– А я быстро тут по тропке пробежал даже не заметил такой красоты, темно было, – растерянно пробормотал Грохтердт.
– Сколько еще идти? – спросил я у него.
– Метров двести осталось… кажется.
– Вперед, – скомандовал я.
Через пару минут мы вышли к следующему ответвлению, как и в прошлый раз, майор только пожал плечами, он тут ничего не знал. Посланные бойцы вернулись почти немедленно. Там оказался техсклад, да и мы заметили, что коридор расширился, и появились маленькие рельсы для вагонеток.
– Майор, – пока мы шагали, я пытался выяснить один вопрос, который меня мучил.
– Что? – откликнулся Грохтердт.
– Почему у вас так странно была сформированная охрана? То есть техперсонал немцы, охрана японцы?
– Насколько я знаю, вся эта база должна была перейти японцам, они убедились, что экспериментальные машины удались, вот и решили им все передать. Тут экспериментальное все, после продажи, завод по производству этих машин будет строится уже в Японии. Это обсуждали сопровождающие в лодке, слух быстро разнёсся.
– Тогда все укладывается как в линейку. Теперь мне все более‑менее понятно и почему база именно тут и что за ящики грузили в субмарину.
– Почему, товарищ подполковник?
– А‑а‑а. Сейчас объясняю. Тут есть такая хитрость, называется она «рекламная акция». Германии после обрушения их денежной единицы, это я про рейхсмарку, нужна была твердая валюта. На это дело как нельзя лучше, подходило золото. Насколько я знаю, все кредиты немцы уже исчерпали, и просто так им никто ничего не давал. Поэтому и был придуман этот хитрый финт с продажей столь совершенной техники.
– Они продали подобные машины? Это ведь считай предательство, – удивился Лосев.
– Ну не совсем. Я успел покрутиться с этими аппаратами. Как моральное давление, особенно если совершать налеты ночью, они себя вполне оправдывают. Но на самом деле это все пустышка. Сырые аппараты, тупиковая ветвь развития. Немцы это прекрасно понимают, поэтому столь легко и расстались с этим конструкторским решением. Наверняка еще под эту тему еще себе какие‑нибудь дивиденды выбили. Теперь понятно, почему в охране базы были японцы, и что это за японский генерал был в здании администрации. Интересно. Когда японцы поймут, что их кинули?
Если говорить современным языком то это был банальный развод на деньки и, судя по тем ящикам, что были в субмарине, и которые сейчас перегружали на «Разящий», свое дело они сделали. Сумели продать сырые машины союзникам, более того еще и провели рекламную акцию, это я про ночные демонстративные налеты на морские караваны, мне известно о шести подобных случаях, и об одном налете на Америку. Какую‑то базу разгромили на побережье.
Ну, молодцы, втюхали узкоглазым технику с тупиковым уровнем развития. Думаю, с момента этой операции деньги им шли непрерывным потоком. Но и японцев ведь обмануть не так просто, не лохи же они, должны потом разобраться что к чему.
– Наверно разберутся, когда уже поздно будет. Кстати, пришли я так понимаю, – произнес Лосев.
– Да‑да, именно через эту дверь я и попал в этот ход. Там за поворотом через сорок метров и будет карцер. Именно там я оставил вашего знакомого, – влез Грохтердт.
Бойцы открыли дверь и мы попали в полутёмное помещение.
– Кто тут? – услышал я знакомый голос. Видимо Никифоров заметил отсветы света от факелов, и подал голос.
– Свои, – откликнулся я.
Пока матросы осматривались все помещения, я подошел к вставшему Никифорову и крепко обнял его.
– Пару дней не виделись, а такое чувство как будто год прошел, – пробормотал я.
– Рассказывай, что у вас тут без меня происходило?
– Да уж произошло.
– Давай сначала, как только вы с Гришей отплыли, – велел Саня, садясь обратно на большой камень.
– Хорошо.
Я подробно рассказал все, что происходило с нами с момента отплытия от скального острова.
– Думаю, ты не ошибся с продажей этой технике немцам, но это все ширма, держало их тут другое. Пойдем, покажу.
Один из моряков освещая факелом путь вывел нас наружу, завал не трогали, боясь обрушения свода. Лосев, узнав о большом продовольственном складе, сразу же организовал его доставку на «Разящий», отрядив нам в охрану четверых моряков с мичманом во главе.
Прихватив с разрушенной базы других особистов и усиленный отряд из трех десятков моряков, мы углубились в тропический лес.
– Туда вел подземный ход, но его завалило, – извиняюще сказал Никифоров, перебираясь через покрытый мхом старый ствол.
Через полчаса мы вышли на холм, с которого открывался вид на высокую скалу в километре от нас, где находился зев пещеры и какие‑то деревянные конструкции на подобии лесов.
– Смотри‑ка не обманулся, по наитью ведь шел… Дайте бинокль, – требовательно протянул руку Никифоров.
Мичман дал ему бинокль, несколько секунд поизучав подножие пещеры, он передал мне бинокль.
– Вот что они тут прячут, – сказал он.
Я не вольно присвистнул, когда увидел, что там было. Могу ошибиться, но вросший в скалу серебристый диск очень напоминал летающую тарелку. Только не немецкую подделку, а настоящую.
– А что это за люди там суетятся? – спросил я, передавая бинокль Никифорову.
– Это немцы, – ответил он после изучения.
Остальные тоже успели изучить нечто у подножия скалы.
– Да они минируют тарелку, подорвать хотят, – воскликнул один из безопасников.
– Вперед! – прозвучала команда.
К сожалению, подозрение оправдалось, едва только мы углубились в лес, как нас подкинуло метра на два вверх, и раздался все поглощающий грохот. Некоторые деревья рушились от воздушной волны.
Когда мы привели себя в порядок и перевязали раненных, то увидели, как с грохотом обрушилась скала.
– Думаю, теперь мы вряд ли узнаем, что все‑таки там было, – со вздохом озвучил я.
Эпилог
Одна из правнучек, что полазала у меня под ногами роясь в белоснежном песке, встала и не отряхиваясь деловито сопя стала взбираться мне на колени. Со смехом подхватив ее, усадил, и поцеловал в лоб. Ксюша у меня была любимицей, хотя в принципе особо я не выделял ее. Внуки‑правнуки есть, я их всех любил.
– Деда расскажи сказку, – попросило это непосредственное трехлетнее чудо.
– Да‑а‑а! – хором попросили остальные правнуки и правнучки.
Сегодня был праздник, мой день рождения. Мне исполнилось девяносто два года. На дворе был две тысячи пятнадцатый год, и семьдесят один год счастливой семейной жизни.
Когда я заканчивал рассказывать сказку «Кошкин дом», которую рассказывал их мамам и бабушкам‑папам и дедушкам, на веранду нашей дачи вышла Аня.
– Пойдёмте кушать, все готово.
– Ольга приехала? – спросил я, ссаживая внучку с колен.
– Приехала твоя любимая внучка, не волнуйся, успеете наговорить, – улыбнулась жена, играя множеством морщин на лице.
– Хорошо.
Моя старшая внучка работала в секретном НИИ, занималась межмировыми проходами. То бишь порталами.
После трагедии, что произошла шестьдесят восемь лет назад, этот вопрос интересовал меня особо.
Жизнь моя не сказать чтобы после войны была богата на приключения, о которых можно рассказать. Нет, я бы так не сказал. После возвращения из окончания музыкального турне я одиннадцать лет служил в Центре заместителем командира, а когда Иволгин ушел на пенсию, тридцать семь лет после его ухода руководил Центром, уйдя в запас в звании генерал‑лейтенанта. В общем тихая размеренная семейная жизнь о которой мы только мечтали на фронте. Жаль Степка Микоян умер девять лет назад, мы часто устраивали посиделки, вспоминая ту войну.
О том острове в Тихом океане у меня взяли расписку о неразглашении, и что происходило там дальше мне не известно, но о том, что теперь он принадлежит СССР ни у кого не вызывало сомнений. Его еще в сорок пятом выкупили у коалиции ООН после поражения Японии в войне. Про тарелку мне рассказал Никифоров лет через восемь, оказалось, от нее осталось. Едва ли тонна неизвестного науке металла. Немцы запихнули внутрь тарелки до двадцати тонн взрывчатки и подорвали ее. Как потом выяснилось, они планировали это сделать при оставлении базы, и подрыв был фактически готов.
