Михаил Задорнов - Энциклопедия глупости. Часть 1
подвела нас к самому большому стенду галстуков. Галстуки висели на этом стенде
в два ряда. Как на брусьях. Каждый ряд - метров на пятнадцать. Мой спутник шел,
разглядывая их, как некие диковинки. За ним я. За нами продавщица. Наконец он
остановился и уверенно сказал:
- Я возьму вот эти три галстука, эти пять, эти семь и последние три метра
верхнего ряда.
Я перевел. Продавщица спокойно, совершенно не реагируя на масштабность
покупки, повесила себе на руку сорок восемь галстуков. Я же про себя быстренько
посчитал: 48 по 150, некоторые по 200 долларов за каждый. Удивился, почему не
удивилась продавщица. Обычный американский, даже богатый, покупатель в таких
магазинах больше двух-трех галстуков не берет. При этом требует за третий
максимальной скидки, расплачивается кредитной карточкой и, довольный, если
была скидка, уходит.
- Это все? - спросила меня продавщица.
- Это все? - спросил я своего спутника.
- Все, - ответил довольный спутник.
-
Все, - перевел я продавщице. - Ему достаточно.
Втроем подошли к кассе. Продавщица, у которой еще никогда не было
покупателей из Ханты-Мансийска, разложила галстуки на прилавке и, показав на
них рукой, спросила опять-таки у меня:
-
Что из этого всего джентльмен будет покупать?
Только в этот момент я понял, почему она прежде не удивилась. Ей и в
голову не могло прийти, что джентльмен хочет купить все. Однако мое дело -
правильно переводить.
- Она спрашивает: что из этого вы будете покупать?
- Она че, дура, что ли? - удивился мой спутник. - Я все буду брать. Перевел
обратно:
- Он сказал, что будет покупать все.
- Как все?!
Выражение ее лица сможет представить себе лишь тот, кто когда-нибудь
видел глаза глубоководного дальневосточного краба. Так называемые фасеточные.
Как телескопчики, вернее, перископчики.
- Откуда этот господин? - поинтересовался краб. Какое я испытал
наслаждение за наших корешей, с гордостью отвечая:
- Он из Ханты-Мансийск-Сити.
-
Это что, такая богатая страна?
Очевидно, «Ханты- Мансийск» звучало для нее как нечто такое, что рядом с
Монте-Карло.
Перископчики уже начали убираться на место, поджиматься. Она подошла к
компьютеру и задала опять- таки обычный для нее вопрос:
- Как ваш друг будет расплачиваться? То есть какой кредитной карточкой,
так как далеко не каждая кредитка имеет дневной лимит на такую сумму. Перевел:
- Она интересуется, как вы будете расплачиваться?
-
Чего?! - Теперь на того же краба стал похож мой спутник. До сих пор он
знал только два способа расплатиться: деньгами и натурой. - Чего она от
меня хочет?
Я, как мог, пояснил:
- Не волнуйтесь, она о другом. У вас карточка есть?
-
Нет у меня никакой фотокарточки.
Я понял, что наш с ним разговор ни к чему толковому не приведет. Поэтому
ответил за него сам:
-
Он будет платить наличными.
Перископы выдвинулись из своих ячеек на максимальную амплитуду.
Американцы вообще боятся носить в карманах наличными больше пятидесяти
долларов. А тех, кто носит подобные суммы, компьютер ставит на учет в ФБР. Я
хотел об этом предупредить моего спутника, но не успел, потому что в это время ее
пери- окопчики сфокусировались на чем-то справа от меня и застыли в
неподвижности. Наш кореш вынул из своих габаритных штанин пачку-кирпичик
стодолларовых купюр, перетянутых резиночкой от бигуди. Послюнив палец, со
скоростью счетной машинки отсчитал ей несколько положенных тысяч. По
проворным движениям пальцев нетрудно было догадаться, что они на это дело
тренированы, как будто это действие для них ежедневное.
Я почувствовал, что в этот момент продавщице захотелось навсегда уехать в
Ханты- Мансийск. Именно этот Сити стал городом ее мечты. Она была так
заворожена тем, как иностранец отсчитывает новенькие стодолларовые купюры,
что успела за это время упаковать в фирменный кишкообразный пакет только один
галстук.
- Она что, каждый галстук будет так упаковывать? У меня нет времени! -
возмутился мой кореш. - Мы еще должны купить подарки женам моих корешей.
Пусть сложит все вместе в пакет.
Каким унижением для продавщицы было увидеть ее гордость - галстуки
Версаче - без упаковки, в полиэтиленовом пакете, сваленными лапшой! Еще она
хотела дать сдачу. Но гость из города ее мечты сдачу не взял. Сказал: некуда
мелочь класть, и так все карманы раздуты.
Не зная, чем быть полезным такому клиенту, негр-секьюрити подхватил
мешок с лапшой и услужливо понес подарок корешам Ханты-Мансийска за нами
до дверей.
Никогда не забуду, как я пытался объяснить
одному американскому туристу, что по
статистике больше всего людей, которые
говорят по-английски... В КИТАЕ!
ВЫПИТЬ ОХОТА
На улице ко мне часто подходят с вопросом: «Все, что вы рассказываете, -
правда? Или вы все это сочиняете?» Чаще всего в последнее время спрашивают, по-
жалуй, про историю с дринками.
Сознаюсь, ее мне рассказал в Харькове, в бане, один из руководителей
харьковского ГАИ. К сожалению, его фамилии я не записал и не смог потом
отблагодарить за такой подарок. Он сам был участником этой истории. Из Харькова
в свое время многие уехали в Америку, в том числе один из его лучших друзей.
Прошло лет пятнадцать. Из Советского Союза стало легче выезжать по
приглашениям. Друзья встретились в Хьюстоне и решили эту встречу отметить
прямо по дороге из аэропорта.
Эмигрировавший друг был за рулем. Проезжали мимо мексиканского
ресторана на трассе. Зашли, сели, позвали официантку-мексиканку. Задача перед
ними стояла непростая. В большинстве американских ресторанов водку в бутылках
на стол не подают. Только рюмками. Называется одна порция-рюмка «one drink»
(drink - по-английски: выпивка, напиток, а также порция). Две порции - «two
drinks»... То есть дринкнул, недостаточно захорошело - попросил второй дринк.
Двух-трех дринков для американцев обычно за вечер предостаточно. Но наши
ребята не виделись пятнадцать лет.
Друг моего рассказчика хоть и знал здешние порядки, но они ему претили,
так как душа его навсегда осталась нашей. Поэтому официантке он сразу сказал:
- Значит, так. Слушай меня внимательно. Принеси нам десять дринков.
Только сразу, вместе! Поняла? Ну и на закусочку какой-нибудь салатик.
Официантка переспросила:
- Сколько-сколько дринков?
- Десять. Давай быстрее, мы двадцать лет не виделись. Выпить охота,
понимаешь?
Официантка пошла сначала на кухню, но какая-то мысль ее все-таки
остановила по дороге, и она вернулась.
- Вы извините, я недавно из Мексики, не все еще понимаю по-английски. Вы
не могли бы повторить ваш заказ? Наш слово в слово повторил настойчивее:
- Десять дринков и один салат. Давай быстрее. «Догадавшись», о чем идет
речь, официантка очень учтиво спросила:
-
Вам, наверно, еще стулья поставить, да? Еще люди придут?
Наши уже стали раздражаться.
- Не волнуйся, милая, стулья ставить не надо. Вдвоем справимся. Давай, и
побыстрее. Говорят тебе, выпить охота.
Официантка принесла на блюде десять рюмок водки, отошла в сторону и
стала наблюдать, что будет дальше. Наши быстро ими прожонглировали за
встречу, за друзей, за первую родину, за вторую родину, за удачу, за счастье и за
будь-будь. И снова позвали потрясенную увиденным официантку.
-
Еще десять дринков принеси, да?
Та опять учтиво спрашивает:
- И салат?
-
Нет, салат оставь этот. Не трогай.
Официантка принесла новые десять дринков. Наши их продринкали еще
быстрее. За школьных учителей, врачей, за тех, кто уехал и кто остался (поименно),
и за будь-будь. И в третий раз повелительным жестом потребовали официантку.
- Очень маленькие у вас все-таки дринки. Чтобы мы тебя больше не гоняли
(решили заботу об официантке проявить!), принеси сразу двадцать. А салат не
трогай, тебе сказали.
Все работники ресторана вышли смотреть, как наши опрокидывают дринки
за тех, кто в море, за тех, кто с нами, и за хрен с теми, кто не с нами... Подошел к
столику хозяин ресторана. Пожилой заботливый мексиканец пожал нашим руки,
представился и говорит:
- Вы замечательные клиенты. Мы даем вам максимальные скидки.
Приезжайте к нам почаще. И имейте в виду, что каждый четвертый дринк у нас
бесплатный. Зря он это сказал! Наши туг же позвали официантку.
