Л.И.Шинкарев - Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл
системой замкнутые в самих себе, ограниченности своих возможностей не
замечают. Никогда не видевшим света как понять, что живут в темноте?
Некая же наивность их впечатлений о советских людях объяснялась не
столько врожденной деликатностью, сколько их искренней верой в лучшее,
что есть в каждом человеке. Нелегко им было установить границу, отделяю-
щую естественное радушие людей от не раз встречавшегося другого «раду-
шия», которое готовили местные партийные органы в специально назначен-
ных семьях, обычно героев труда, куда накануне их приезда завозили про-
дукты и где со старшими в семье репетировали, учили наизусть идейно вы-
держанные тосты, произносимые «от всей души». Да и зачем им это было
знать, когда толпы разных людей любопытствующими и добрыми глазами
прямо смотрели им в глаза, пытаясь понять их загадку, их особенность, ле-
жащий на них отблеск Европы.
Письмо И.Ганзелки в Иркутск (5 мая 1966 г.)
Ленька дорогой, уже три раза ты обрадовал меня, не получив ответа. Ты хо-
рошо знаешь нашу рабочую программу. Но никогда у меня не было столь нагрузки до
предела, ни столь ответственной работы. А именно в самое критическое время в
личной жизни. Но уже можно сказать: все прошло благополучно. Дети себе избрали
маму (тетинку с первых дней своей жизни). Она и ее муж профессор Вента были мо-
ими самыми близкими друзьями уже 14 лет тому назад. Юра Вента лечил Ганночку
до конца – и несколько недель после нее неожиданно скончался. Оба они очень любили
наших детей. Даже на шесть лет нашей поездки по Азии хотели взять их к себе (сво-
их детей у них не было), когда мы с Ганночкой еще считали съездить вместе. Вот
тебе роман, написать его никто не имел бы отваги. Поверить нельзя. Только жизни
разрешено.
Ленька, милый мой, больше писать не надо, все остальное – мелочи.
Основное: на место Ганночки пришла жена и мать, которая вернула душу
нашему дому и жизни. Ни Ганночки, ни Юры Венты не забываем, не надо. Они оба с
нами, даже сейчас улыбаются на меня с доски моего рабочего стола. Ты хотел сни-
мок детей – вот он, даже вместе с первой матерью. Есть много другого, по делам, о
чем хотелось поговорить. Но тут придется дождаться встречи. После нового
договора ЧССР и СССР встречи стали более реальными. Ждем! Ленька, милый,
привет твоим близким.
И тебя крепко обнимаю. Твой Юра 52 .
Уловив настроения в московских верхах, советское посольство в Праге
теперь тайно отслеживало каждый шаг Ганзелки и Зикмунда, вчитывалось в
их строки, что-то искало между строками, из кожи лезло вон, чтобы дискре-
дитировать в глазах руководства в Москве чехословацких путешественни-
ков.
«Прага, 6 июня 1968 № 571 экз. № 3… Направляем переводы статей,
опубликованных в газете “Млада фронта” и журнале “Свет Совету”, касаю-
щихся поездки чехословацких журналистов-путешественников Ганзелки и
Зикмунда по Советскому Союзу и их впечатлений об СССР и советском
народе.
Как видно из прилагаемых материалов, эти выступления носят недру-
жественный характер в отношении Советского Союза. По мнению посоль-
ства, было бы целесообразно подготовить и опубликовать в советской печа-
ти аргументированный и обстоятельный ответ на эти выпады против КПСС
и советского социалистического строя. Такой ответ можно было бы поме-
стить в газете “Комсомольская правда”.
Приложение: упомянутое на 24 листах.
Посол СССР в ЧССР С.Червоненко. 6.VI.1968».
Стояли теплые июньские дни, в приграничных военных округах тороп-
ливо готовили дивизии к переходу границы, вторжение было предрешено, и
кремлевские идеологи хватались за любой предлог, чтобы пробудить в
народе неприязнь к пражским реформаторам, к чехам и словакам, сторонни-
кам перемен. Тем не менее голову в ЦК КПСС потеряли не все. Критика в ад-
рес известных путешественников может вызвать протесты правозащитни-
ков, либеральной интеллигенции, части населения, которое встречало Ган-
зелку и Зикмунда, прониклось к ним симпатией. Надо ли это? На письме по-
сольства появилась приписка: «Т. Гуськов А.Н. сообщил, что в отделе ЦК
КПСС есть мнение пока не реагировать в нашей печати. 24.6.68».
До вторжения оставалось 57 дней.
Ответа Брежнева на «Спецотчет № 4» все не было, вокруг путешествен-
ников сгущалась вязкая, неприятная атмосфера. Не понимая, что происхо-
дит, Ганзелка и Зикмунд еще в марте написали письмо Брежневу. Позднее
Зикмунд передаст мне копию, вот, с его разрешения, текст их письма с не-
большими сокращениями.
«Дорогой и уважаемый Леонид Ильич! Приблизительно два года тому
назад в последний день ХIII съезда КПЧ мы по вашему желанию, высказан-
ному в октябре 1964 г. в Москве, передали вам “Спецотчет № 4”. Вы сказали,
что не позже, чем через три месяца либо письменно сообщите свое мнение,
либо – если материал окажется интересным – пригласите нас к себе на дачу,
чтобы поговорить в спокойной обстановке, вдали от телефонов и каждо-
дневных забот. До настоящего времени мы не получили ни письма, ни при-
глашения. Наоборот, замечаем явления, для нас совершенно неожиданные.
1. После передачи материала начал исчезать по отношению к нам дру-
жеский тон официальных советских инстанций. Нам весьма искусно не дали
возможности участвовать в открытии выставки наших фотографий в
Москве. Нас перестали приглашать в советское посольство в Праге, старые
друзья из числа должностных лиц прекратили с нами связь. Мы для них ста-
ли подозрительными и даже врагами СССР.
2. Работники аппарата ЦК КПСС (например С.И.Колесников и др.) рас-
пространяют в Москве и Праге слухи, что мы написали антисоветский пам-
флет (подразумевается наш Спецотчет, переданный лично вам!). Они при-
знаются, что сами не читали. Следовательно налицо инспирированная и
умышленно организованная против нас кампания.
3. Мы понимаем, что люди с ограниченным кругозором и упрощенным
мышлением считают своими друзьями лишь льстецов. Однако эти люди рас-
пространяют свои извращенные суждения, прикрываясь именем и автори-
тетом представляемого ими учреждения (в данном случае ЦК КПСС).
4. Тем самым они препятствуют окончанию нашей работы в СССР (у нас
запланирована еще шестимесячная поездка по западным областям, после че-
го мы могли бы приступить к литературной обработке материалов в целом).
И те же самые люди упрекают нас – опять же, не в глаза, а за нашей спиной –
в том, что мы изменили Советскому Союзу и больше не желаем о нем писать.
Мы уверены, что вы, как Генеральный секретарь ЦК КПСС, найдете
возможность, несмотря на занятость более важными делами, осуществить
то, что предложили нам при получении Особого отчета в Праге. Мы просим
вас об этом со всею серьезностью.
В СССР нас всегда окружала атмосфера искренней дружбы. Она была
основным условием успешной работы. Поскольку вы, уважаемый Леонид
Ильич, нашли в нашем отчете доказательства такого отношения и с нашей
стороны, вы, несомненно, найдете способ, как выбить клин недоверия и по-
дозрительности, вбитый интриганами между советской общественностью и
нами.
Уверены, что у вас нет оснований сомневаться в том, что при составле-
нии отчета, как и при написании этого письма, мы не руководствуемся каки-
ми-либо личными соображениями. Если бы нам не были дороги судьбы
наших ближайших друзей, мы бы остались только приятными гостями и
хвалили бы все и вся, как это обычно делается в застольных тостах.
В течение многих лет чиновники в СССР привыкли принимать гостей,
готовых все хвалить и со всем соглашаться. Мы понимаем, тяжело привы-
кать к друзьям, которые хотят дружбе служить, а не прислуживать. Пора и у
вас, и у нас быть осторожнее с друзьями, у которых на устах только прият-
ные слова.
Уважаемый Леонид Ильич, мы просим вас ответить нам прямо, без по-
средников. Мы верим, что проделанная работа дает нам право на такую
просьбу, тем более что мы обращаемся с ней после почти двух нелегких лет
ожидания.
Искренне, как всегда, жмем руку и с нетерпением ждем ответа.
Ваши Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд.
Примечание: до конца марта мы в Праге, затем 4-5 недель работаем на
