Л.И.Шинкарев - Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл
за тихую контрреволюцию» 56.
Помощники Брежнева назвали отчет Ганзелки и Зикмунда «антисовет-
ским». Для функционеров средней руки это была команда «ату!». Как вспо-
минает Иржи Ганзелка, «еще недавно работники ЦК КПСС, (Колесников,
Громов, Удальцов), связанные с Чехословакией, относились к нам с очень ис-
кренней дружбой. В 1967 мы с моим другом с семьями полетели на отдых в
Крым и по пути сделали остановку в Москве. Встретив Колесникова и Удаль-
цова, я не мог поверить глазам. Ледяные лица! На мое приветствие даже не
кивнули. Как будто не они когда-то с двух сторон обнимали меня. Я спраши-
ваю: “Что случилось, скажите!” – “Ничего не случилось”. И снова ледяные ли-
ца» 57. Ганзелке и Зикмунду закрыли въезд в СССР.
Тысячи страниц документов, записей, набросков, битком набитые ящи-
ки фото- и киноматериалов из самого важного в их жизни путешествия, в та-
ких масштабах никому до сих пор не удававшегося, похоронены в подвалах
их домов в Праге и Готвальдове. Когда войска союзников по Варшавскому
договору войдут в Чехословакию, в Москве академик П.А.Капица, друг путе-
шественников, скажет сыну Андрею со свойственной великим людям образ-
ностью: «Видишь, большому медведю надо наступать на яйца осторожно…»58
Фотографии к главе 2
Город Зима. С семьей сибирского шофера Андрея Дубинина (в центре с внучкой) –дяди Евгения
Евтушенко.
Леонид Брежнев чешским путешественникам: «Мне известны все разговоры, которые вы
вели от Владивостока до Москвы…». 1964
«Мы понимаем, тяжело привыкать к друзьям, которые хотят дружбе служить, а не при-
служивать…». Из письма И.Ганзелки и М.Зикмунда Л.И. Брежневу. 1968
Иржи Ганзелка с автором книги в Сибири весной 1964…
…и в Москве четверть века спустя (1989).
Руководители Чехословакии Олдржих Черник, Александр Дубчек, Людвик Свобода, Йозеф Смр-
ковский, Прага, 1960- е годы
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. «А если все не так?»
Брежнев пишет Дубчеку «личные письма». «Выходи из партии или
выполняй принятое решение». «Мир идет огромными шагами впе-
ред…» Бовин и Сынек на перроне Чиерны-над-Тисой. Как Шелест
получил «Обращение пятерых». Экономист Лисичкин: «Своих дру-
зей предали…» На иркутском партийном пленуме. Что думали о
чехах и словаках в КГБ. Ночной разговор с директором атомного
комбината в Сибири
Психические напряжения и расстройства в разной степени испытали
чехи и словаки, когда ночью, в полном неведении, проснувшись от грохота,
от телефонных звонков, от стука в стены соседей увидели за окном танки.
Есть соблазн собрать кричащие документы эпохи, и это кто-нибудь сделает,
но и без них можно представить, что значило для старшего поколения, кото-
рое помнило Мюнхен 1938 года, проснуться в 1968-м и снова увидеть во-
шедшие ночью чужие войска. Неуместно здесь играть словами, но что де-
лать, если для людей, для очень многих, свет танковых фар в той оглуши-
тельной ночи был как приход конца света.
Из воспоминаний, мною записанных, для начала приведу рассказ Иржи
Ганзелки.
«…Все как в лихорадке. Мы видели, что-то готовится, руководство пар-
тии заседает почти беспрерывно, стало недоступно, со всех сторон приходят
новости, самые противоречивые. Говорят, советские войска уже на границе,
готовы войти; волнение в обществе огромное. Никто не думает о работе, все
становится второстепенным. Последние дни перед интервенцией как один
лихорадочный сон. Я несколько раз был у председателя Госплана Франти-
шека Власака, к нему стекались новости. Люди собирались и обменивались
информацией. Много сообщений, путанных, ненадежных, все смешивалось,
никто ничего толком не знал.
Двадцатого августа хуже всего. Непонятно, что делать. Не все верят, но
все знают, что войска в полной готовности. Я среди тех, кто исключает воз-
можность военного вмешательства; все-таки есть Варшавский договор, за-
прещающий что-либо подобное. И когда Брежнев на прямые вопросы в Бра-
тиславе отвечал – “ваше дело”, это означало, во всяком случае, что войска к
решению проблем привлекаться не будут. Хотя сам он уже прекрасно знает,
что предстоит. У нас готовится чрезвычайный 14 съезд КПЧ, прошли выборы
делегатов. Большинство – сторонники дубчековских реформ, съезд наверня-
ка поддержит новый курс. Москва торопится опередить, сорвать работу
съезда.
День 20 августа я провожу в обществе старого друга. Отто Клички, он
заместитель министра иностранных дел, известный у нас человек, опытный
дипломат. Мы с женой и Отто приглашены в резиденцию югославского
посла. За столом те же разговоры, что повсюду: войска придут, не придут.
Оба собеседника реалисты, а я выгляжу наивным, каким, впрочем, бываю ча-
сто; хочется верить, что нравственность в политике все же существует,
должна существовать.
Думаем, что делать, если войска придут. Югославский посол уверяет,
что в такой ситуации, случись это в Югославии, все здоровые мужчины,
натянув тяжелые сапоги, с рюкзаком за плечами ушли бы воевать в горы. Мы
с Отто другого мнения. У нас такого не будет, наши люди уважают человече-
скую жизнь. Если в конфликтной ситуации кровопролитие можно исклю-
чить, чехи до последнего стараются договариваться. К тому же мы надеемся,
почти уверены, что это только угрозы, а на деле между нашими народами
серьезного конфликта быть не может. В 22 часа 30 минут в резиденцию
посла по специальному передатчику приходит сообщение из Белграда; вой-
ска на пути в Прагу. Это канал связи югославского министерства иностран-
ных дел со своими посольствами по всему миру. Мы были так взволнованы,
что вряд ли я вспомню первую реакцию. Реакция у всех одна: они уже здесь!
Мы решаем разойтись по домам. Друзья будут звонить, надо что-то де-
лать, каждый хочет быть у рабочего или домашнего телефона. Быстро про-
щаемся и пешком идем домой. Было около половины двенадцатого ночи, ко-
гда на улице послышался гул. Это шли низко над Прагой тяжелые “Антоно-
вы”. Гул страшный, мы с женой идем молча. Самолетов почти не видно, они
летят с погашенными огнями, различить можно темные тени, плывущие по
небу, как стая больших рыб в воде.
Дома я звоню друзьям, говорим коротко: знаешь? – не знаешь? Вся Пра-
га висит на телефонах. Я звоню в Готвальдов Миреку, но не застаю; очевид-
но, он у друзей. Около половины первого или в час звонит старый друг Ми-
рослав Елинек, главный редактор “Млада фронта”. Скоро он подъезжает к
нам. Мы знаем, до утра спать не будем, быстренько перекусываем и догова-
риваемся, как поддерживать связь, когда город будет оккупирован, где ис-
кать друг друга.
Мы жили На Мичанце, это возвышенность над городом. Стоим на тер-
расе, видим небо и весь город. В домах зажигают огни, и около часа ночи вся
Прага освещена. В половине первого от аэропорта по Ленинскому проспекту
загромыхали танки. Колонны танков. К рассвету они идут в 300–400 метрах
от нашего дома. А когда рассвело, танки оказались совсем близко, один стал
шагах в пятидесяти. Орудия у всех направлены в сторону города. А на том,
что к нашему дому ближе, башня начала вращаться, и жерло уставилось на
террасу, где мы стояли» 1.
Москве все виделось иначе.
Никто не ожидал от чехов такой дерзкой, прямо-таки вызывающей
оценки пройденного вместе пути: «Перед экономикой выдвигались нере-
альные задачи, трудящимся давались иллюзорные обещания. Эта ориента-
ция углубляла неблагоприятную, не отвечающую национальным условиям
структуру производства, тормозила развитие услуг, вела к нарушению рав-
новесия на рынке, ухудшала международное положение нашей экономики,
особенно условия обмена нашего национального труда с заграницей, и в
конце концов должна была валиться в застой…»
Это из апрельской «Программы действий КПЧ».
Как они смеют так писать?
Они кто – югославы? Румыны? Китайцы?
Оставлять такие выпады без ответа Кремль не мог, если так пойдет,
