Сара Дессен - Луна в кармане
- Ладно. Пока, Норман.
- Да. То есть, пока, - и он направился обратно к выходу, откуда мы только что прилетели. – Пока, -
повторил он, скрываясь за дверью.
Я подошла к окошку, что было возле двери. Он взял меня за руку, но это было всего лишь
инстинктивное движение, чтобы один не отстал от другого, вот и все. Но почему-то я все равно
смотрела в окно ему вслед, пока он не исчез из вида, и лишь тогда поднялась к себе в комнату.
Мира сидела в гостиной с Котом Норманом. Я уже слышала, как она отчитывает его, говорит, как
волновалась и переживала, а потом «прощает, но только на этот раз!». Приведя себя в порядок, я
спустилась вниз и зашла в тетушкину мастерскую, закрыла окно и начала прибираться.
Разбросанные ветром карточки валялись везде, я собирала их и складывала на столе в аккуратные
стопки, время от времени приглядываясь к написанным внутри словам. Каждая из них тем или
иным образом выражала сожаление и соболезнования.
«…вашей потере, ведь так тяжело расставаться с тем, кто значил очень и очень много»
«…он был замечательным человеком, прекрасным отцом и самым лучшим другом»
«…от всех, кто работал с ней и чьих жизней кона коснулась»
«…другом и товарищем, и я буду скучать по тому, как вы вдвоем гуляли каждое утро»
Умершие друзья, мужья, коллеги и даже собаки. Миллион способов сказать «Мне жаль».
После уборки я направилась на кухню, согрела на плите суп и пошла в гостиную, чтобы смотреть
поединок. Сегодня я делала это одна, по привычке – Мира решила принять ванную. Рекс Руньон и
Лола Бейби снова расстались и опять сошлись, так что у Рекса появились новые проблемы. Судья
Свифт Снейк дважды объявлял перерыв на рекламу, когда драка выходила за рамки и противники
начинали нарушать правила. Определенно, это был самый агрессивный выпуск.
Во время второй рекламы, я стала машинально переключать каналы и внезапно увидела маму.
Она была в каком-то выпуске новостей, представляла свой тур и свою программу. Она уже в
Лондоне.
На экране мама выглядела лучше, чем в жизни – кожа сияла, улыбка сверкала, а волосы лежали
безупречно, если не сказать совершенно.
- Итак, Кики, - говорил ведущий, круглолицый англичанин, - как я понял, у вас появилась новая
философия, если можно так выразиться? Не поделитесь с нами?
- Это, действительно, так, Мартин, - весело подтвердила мама, широко улыбнувшись ему. – Я
говорю, что каждый, кто работает над собой, видит себя лишь гусеницей, но им также стоит
помнить, что однажды гусеница превращается в бабочку!
- Гусеницы? – скептически переспросил Мартин.
- Да, - мама подалась вперед, не сводя с него глаз. – Многие люди смотрят разные фитнес-шоу,
проводят часы в спортзалах, но не достигают никакого результата, считают, что могут лишь
ползать, а между тем им под силу взлететь!
- Взлететь, - глубокомысленно повторил Мартин.
- Взлететь, - подтвердила мама. – И, как только человек это понимает, в нем открывается второе
дыхание, энергия начинает бить ключом! У каждого есть неизмеримый потенциал! Нужно лишь
начать. Начать с веры в себя.
В ее глазах был такой блеск, ее улыбка давала такую надежду, что ее вера в себя и в каждого, что
сейчас смотрит на нее, казалось, перелетела через океан и вселилась в меня. Мама верила, что,
раз смогла она, смогут и другие. Она верила в меня, когда я боролась со своими сорока пятью с
половиной фунтами. Она верила в нас, когда мы колесили по стране, не зная, где будем ночевать
завтра. Она верила во всех этих женщин, которые приходили на ее тренировки. Она верила – и все
мы стали разноцветными бабочками и взлетели в небо, оставив свои оболочки гусениц на земле.
Чуть позже, моя посуду, я мельком взглянула на свое отражение в окне. Другая прическа, другая
форма бровей – вроде бы ничего, а лицо стало другим. Работа в процессе – как сказала Изабель и
как чуть раньше говорил Норман. Наверное, все мы на самом деле сидим, завернувшись в свой
кокон, а выбраться из него и развернуть крылья не так уж и сложно. Главное – начать. И начать с
веры в себя.
Глава 8
Проходили недели, и я поняла, что перестала смущаться, когда мы с Мирой шли куда-то вместе.
Меня больше не вгонял в краску ни ее велосипед, ни ее одежда (если, конечно, она не
выряжалась как-нибудь совсем уж безумно, но это было редко), но вот с реакцией окружающих –
да что там, всего Колби! – мириться было нелегко.
Разумеется, дело было не только в Беа Уильмсон. В библиотеке нам встречались женщины,
которые закатывали глаза, стоило Мире отвернуться. Мужчина в магазине, где Мира покупала
карандаши, неубедительно кашлял, когда она гордо входила в двери, держа свою розовую сумку
подмышкой. Кто-то просто фыркал, многозначительно кривил губы или приподнимал брови, даже
не стараясь скрыть своего отношения к моей тете.
- Итак, Мира, - светским тоном заговорил однажды продавец, когда мы пришли туда за клеем, -
благотворительный маскарад по случаю Дня независимости уже совсем скоро. Думаю, мы все
знаем, кто будет звездой вечера, а? – он усмехнулся, довольный собой.
Или же в продуктовом, когда Мира выбирала конфеты, одна из женщин окинула ее насмешливым
взглядом и, даже не пытаясь понизить голос, сказала своей подруге:
- О боже, Мира Спаркс, очевидно, обожает эти конфеты. Хотя оно и видно.
Шуточки про странную манеру одеваться и лишний вес преследовали тетушку, где бы она ни
появилась – люди комментировали каждую мелочь, даже ее Терминаторские очки.
- Не очень-то это красиво, - осторожно заметила я, когда Мира села на велосипед, а мимо нее
процокала каблучками высокая дама, пару мгновений назад отпустившая комментарий насчет
тех, кто безуспешно пытается похудеть, разъезжая на велосипеде. Я ждала какой-нибудь
реакции, но тетушка лишь пожала плечами.
- Не бери в голову, - отозвалась она так, словно это надо мной издевались все, кому не лень. С
этими словами она помахала мне рукой и поехала домой, а я пошла в кафе.
Обычно она себя так и вела, но иногда по вечерам я замечала полоску света под ее дверью. Я
знала, что тетушка сидит с Котом Норманом и, возможно, читает или делает наброски, но все
равно не могла отделаться от мысли, что она не может уснуть, а в ушах у нее звучат голоса
насмехающихся знакомых. Это чувство было мне знакомо очень и очень хорошо, свои голоса я до
сих пор слышала. Если Мира, действительно, похожа на меня, то она будет стараться заставить их
замолчать, но по-настоящему ей это не удастся. Оскорбительные шутки могут помниться очень
долго и преследовать тебя, как призраки прошлого, так что пройдет еще очень много времени,
прежде чем ты сможешь освободиться.
Однажды утром, за несколько дней до Дня независимости Морган влетела в «Последний шанс» с
зеленым лицом.
- О господи, - пробормотала Изабель. Она наливала кофе – это была уже третья чашка. Сегодня
погода не радовала, так что в кафе практически никого не было, и мы были предоставлены сами
себе. – И как это понимать?
- Марк приезжает сегодня вечером! – Морган буквально сияла от счастья, даже зеленая маска
этого не скрывала. – Он только что позвонил!
- Ура, - отозвалась Изабель. – Ю-хуу!
- Не будь такой, - посоветовала Морган, тоже подходя к кофе-машине. Прежде, чем налить себе
кофе, она привычно разложила салфетки поровнее, затем переложила вилки в ящичек. Делая это,
она обычно ругала Изабель, но сегодня на ее лице блистала широкая улыбка. – Тебе же нравится
Марк.
- Разумеется, - саркастически согласилась Изабель. – А если в этот раз он на самом деле появится,
то будет нравиться мне еще больше. Хотя у нас же вроде были планы?
- Он только что позвонил и сказал, что приедет, - повторила Морган, скрещивая руки на груди. В
зеленой маске и с забранными назад волосами ее лицо казалось квадратным, но я отмела эту
мысль, это же грубо! – Поработаешь сегодня за меня, Коли? – просительно посмотрела она мне в
глаза.
Двойная смена. Но, если кому я была должна, так это Морган.
- Конечно.
- Спасибо, - она снова заулыбалась. – У меня просто миллион дел. Я хочу приготовить для него
ужин, удивить, понимаешь? Ой, значит, надо забежать в магазин, а еще стоило бы прибраться
дома. Так, а волосы? С ними непременно нужно что-то сделать!
Изабель скучающим взглядом окинула кафе, где был занят всего один столик, и вернулась к кофе-
машине.
- Эм-м, Из, - начала Морган, - так мы можем остаться сегодня дома?
- И куда же я, по-твоему, должна деться? – поинтересовалась Изабель, наполняя чашку.
