Том Уикер - На арене со львами
— После всех этих лет, когда мы ограничивали только площади,— говорил Грант, указывая на диаграммы,— мы, как вы замечаете, собираем почти четыре миллиарда фунтов листового табака, хотя для здоровой экономики было бы достаточно трех.
И вот у нас образовался избыток листового табака, равный примерно половине годового урожая. Как же могло такое случиться, несмотря на строгое органичение площадей, занятых под этой культурой? Все вы знаете, что ответ очень прост: за последние два года резко поднялась урожайность. И ученые предупреждают, что, несмотря на все наши меры, она, скорее всего, будет увеличиваться и впредь. Конечно, высокая урожайность на акр — дело хорошее, но при условии, что достигается это не за счет качества. Однако избыток листового табака — лишь часть проблемы, с которой мы столкнулись. Необходимо еще учитывать коренные изменения в характере спроса. Страх перед раком привел к увеличению производства сигарет с фильтром, а на них идут совсем другие сорта табака.
По нашей оценке, в текущем году промышленности потребуется около трехсот пятидесяти миллионов фунтов более крепких и ароматичных табаков для сигарет с фильтром и около трехсот сорока миллионов фунтов для сигарет без фильтра. К несчастью, увеличение урожайности на акр за счет более тесной посадки, а главное, за счет использования нового сорта и прочее приводит к увеличению производства именно менее крепкого и душистого табака.
Это нанесет вам чувствительный удар и на международном рынке, для которого предназначается примерно каждая третья из проданных вами корзин, И нашей собственной промышленности и нашим потребителям за границей требуются более крепкие и ароматные табаки, а мы в своей практике движемся в прямо противоположном направлении. Причина же, в частности, заключается в том, что при нашей нынешней системе повышение урожайности неизбежно приводит к сокращению площадей, занятых табаком. А потому каждый из вас в отдельности стремится повышать урожайность со всемерной быстротой, что-бы сохранить нынешнее свое положение. И в результате вы производите все больше и больше этого среднего табака, спрос на который падает.
Это подводит нас к законопроекту, который… э… внес сенатор Оффенбах. Законопроект этот предусматривает иные принципы обложения пошлиной, не похожие на нынешнюю систему, допускающую то, что произошло у вас здесь в прошлом году, когда из-за засухи урожайность у вас не увеличилась ни на йоту, а площади вам все-таки урезали на двадцать пять процентов, поскольку где-то в других местах урожайность повысилась.
Для наглядного объяснения предлагаемой новой системы пошлин я изобразил на этой диаграмме, как эта система будет действовать на ферме, где под табаком занято четыре акра. Для примера возьмем средний урожай с акра в полторы тысячи фунтов — просто потому, что круглую цифру удобнее использовать для дальнейших расчетов. Итак, весовая пошлина для фермы с четырьмя акрами составит шесть тысяч фунтов — полторы тысячи, помноженные на четыре. Это постоянная цифра. Далее предположим, что в первый год урожай будет несколько выше среднего и вы соберете шесть тысяч триста фунтов. У вас остается право продать его весь, как и при нынешней системе. Но если при нынешней системе урожай на акр увеличивается, скажем, на пять процентов, что происходит с пошлиной на землю? Она, как вам прекрасно известно, урезывается на пять процентов.
Итак, мы в первую очередь устанавливаем, что этот владелец четырех акров продал триста фунтов сверх положенного. Эти триста фунтов делятся па полторы тысячи фунтов с акра, и мы, таким образом, определяем, что он продал сверх положенного эквивалент двух десятых акра. Другими словами, он превысил свою долю сбыта на эквивалент двух десятых акра.
Ну, а раз мы перешли на систему, при которой доля сбыта для каждого фермера выражается не только в акрах, но и в фунтах, что произойдет с долей площади этой фермы на следующий год? Может быть, кто-нибудь скажет, чему она будет равна?
И несколько человек обязательно выкрикивали:
— Трем целым восьми десятым акра!
— Трем целым восьми десятым акра, совершенно справедливо,— говорил Мэтт.— Согласно с такой системой пошлина сокращается только для того, кто превысил свою долю. Новая его доля, как видно на этой диаграмме, составит три целых восемь десятых акра, а потому его ежегодная весовая доля будет теперь равна пяти тысячам семистам фунтам — три целых восемь десятых акра, умноженные на полторы тысячи, то есть мы получаем цифру, которую получили бы, отняв триста фунтов от шести тысяч.
Опять-таки для примера предположим, что на второй год он продаст пять тысяч восемьсот пятьдесят фунтов при доле в пять тысяч семьсот фунтов, то есть превысит ее на сто пятьдесят фунтов, или на эквивалент одной десятой акра. Какой будет доля этого человека на третий год?
И кто-нибудь, гордясь собой, непременно выкрикивал: — Три целых семь десятых акра!
— Может, кто-нибудь вычислил другую цифру? — спрашивал Мэтт.
После чего раздавался одинокий голос, в редких случаях два голоса:
— Три целых девять десятых.
— Предлагают три целых семь десятых и три целых девять десятых,— провозглашал Мэтт тоном аукциониста.— Какие еще будут предложения?
И слушатели разделялись на сторонников трех целых семи десятых и трех целых девяти десятых.
— Итак,— говорил Мэтт,— в первый год он превысил долю на триста фунтов или на две десятых акра. Но ведь он уже за это расквитался. Скажем, вы превысили свой счет в банке, а затем вернули задолженность. Если в следующем году повторится то же, вам ведь придется вернуть только вторую задолженность. Следовательно, верный ответ тут — три целых девять десятых, так? Потому что всякий раз вы возвращаетесь к исходным цифрам площади и веса. И основа эта остается неизменной навсегда: годовая доля составит на следующий год три целых девять десятых акра, а весовая доля будет равна пяти тысячам восьмистам пятидесяти фунтам, то есть трем целым девяти десятым, умноженным на полторы тысячи.
К этому времени Грант обычно полностью завладевал вниманием собравшихся, однако его спутники после одного-двух заседаний уже знали досконально не только сущность проекта, но и все его частности. И в этот день Морган пропускал речь Гранта мимо ушей, тем более, что писать ему, собственно, предстояло только о впечатлении, которое она произведет на слушателей. Зеб Вано без особого усердия боролся с дремотой, а Оффенбах даже и не пробовал бороться. И только голубые глазки Бингема бдительно шарили по залу, словно высматривая крамольников и пацифистов. Морган все чаще поглядывал на одну из двух женщин, сидевших в зале, и не только из-за красивых загорелых ног, словно выставленных напоказ — она сидела в первом ряду. По правде говоря, вначале она — в отличие от своих ног — вовсе не показалась ему такой уж красивой. А к тому же Морган решил, что она старше его — во всяком случае, она выглядела более взрослой и зрелой, чем он ощущал себя (позже выяснилось, что она действительно старше его на два года). В то время он искренне разделял сугубо американское убеждение, будто настоящих мужчин могут привлекать лишь молоденькие девушки. И сначала он обратил внимание на женщину с красивыми ногами только потому, что она неотрывно смотрела на Мэтта Гранта, ловя взглядом каждое его движение, когда он нетерпеливо переходил от диаграммы к диаграмме или для пущей выразительности бил себя кулаком по ладони. Морган следил за ней довольно долго, и за все это время она ни разу пе отвела глаз от долговязой фигуры Гранта, не переменила позы.
В этом залитом солнцем зале, среди дюжих, пропахших потом фермеров она выглядела очень тоненькой, и от нее словно веяло прохладой. Темные коротко остриженные волосы, нитка жемчуга на шее, а на лице особенное выражение сосредоточенного внимания и в то же время рассеянности, как будто сознание ее существовало само по себе и не вникало в волновавшие ее чувства. Вот такой он впервые увидел Кэти Андерсон: две-три внешние черты и, самое главное, огромное напряжение сил, скрытое за неподвижностью — впечатление это не нарушилось, а только усугубилось, когда по ее пухлой нижней губе вдруг быстро скользнул кончик языка. Морган подумал, что в те дни он еще вглядывался в людей — не то, что теперь. Тогда он еще верил, что когда-нибудь запечатлеет все это— надо только упорнее работать, и мир предстанет перед ним четким и целостным, чтобы благодаря ему обрести жизнь, красоту, бессмертие в неизгладимых печатных строках. Ах, как он тогда всматривался и слушал! Как брал на заметку случайные малые частицы великой истины, которую в недалеком будущем должен был постигнуть целиком,— это он знал твердо. (А теперь, подумал Морган, он не верит даже, что истина эта вообще существует.) Но в тот день он, как завороженный, глядел на длинные загорелые ноги в переднем ряду, а Мэтт Грант тем временем уже произносил заключительные фразы, которые, по его убеждению, должны были особенно действовать на фермеров, так как имели прямое отношение к их кошелькам.
