Сергей Уксус - Путь к жизни
* * *
После ужина женщины занялись какими‑то своими делами (что примечательно, незнание языка почему‑то не мешало им понимать друг друга), мужчины же не сговариваясь направились на задний двор, где под одной из старых яблонь стояли врытые в землю не менее старый, но всё ещё крепкий стол и пара таких же скамей. По дороге, заговорщицки подмигнув, великан сунулся в один из чуланов и вынырнул уже с приличной ёмкости бочонком, заткнутым выстроганной из дерева пробкой, и двумя литровыми деревянными же кружками.
– Ты как? – очень тихо, на грани слышимости поинтересовался он у Хассрата.
Оборотень, непроизвольно оглянувшись, тряхнул головой:
– Угу.
Пару минут спустя, расположившись со всем возможным удобством, Грим, разлив пиво по кружкам и пододвинув одну воину, похвастался:
– Сам варил!
– Хорошо получилось! – похвалил Хасси, сделав пару глотков. – Мы тоже варили. Раньше, – сказал он с лёгкой грустью. – Когда…
Садовод смущённо кашлянул и опустил глаза: даже у сильных бывают приступы слабости. И когда такое случается, лучше не мешать…
Наконец послышался стук кружки о стол и шумный выдох. «Пронесло», – сообразил здоровяк и, на всякий случай подождав ещё несколько секунд, тоже допил своё пиво, после чего разлил по второй.
– Ты, Хас, – начал он, отставив бочонок, – погоди немного. Сейчас с урожаем разберёмся, и можно будет прикинуть, где вам дом ставить.
– Зачем? – оборотень успел прийти в себя и теперь спрашивал без явного интереса.
– Как это?! – Гримгирда поразил не смысл вопроса, а тон, которым он был задан. – Вы что же, так и собираетесь в башне жить?!
Воин пожал плечами:
– Я поклялся. Ты же знаешь.
– Ну, поклялся, и что? Я ж не говорю, что ты должен вот так вот взять и уйти?
Хассрат хмыкнул и покачал головой, подумав при этом: «Отпустить‑то отпустит, да только… Прав ты, Грим, тогда был: хозяин сейчас – как дитё малое. Вроде Рисси. Брось его, и… Выжить выживет, да только что из него получится, когда вырастет, а? Я – не знаю, но вряд ли что хорошее. И получится, что уход наш хуже предательства оказаться может. Только, Гирд, не стану я тебе это объяснять. Потому что тайны хозяина – это тайны хозяина».
* * *
Зехван уже был в этом кабинете. Один раз, недавно, когда подробно докладывал о неудавшейся поездке. Тогда душевное состояние посланца, обеспокоенного возможными перспективами – как радужными, так и наоборот, – а также невероятными усилиями, направленными на то, чтобы голос звучал ровно, а речь текла плавно, не позволили увидеть что‑либо, кроме лица Самого. Точнее, светлого пятна, в которое слились черты.
Теперь же жрец был почти спокоен – невелика шишка принимать кару лично от Самого. Да и стоявший за пюпитром досточтимый, на секунду оторвавшись от писанины, кивнул в сторону окна: мол, присядь и подожди. А ведь запросто мог не обратить внимания! Мог. Но ведь обратил же! Значит…
Несмело опустившись на самый краешек одного из мягких кресел, Зехван принялся исподволь рассматривать помещение, старательно не позволяя глазам пялиться на его хозяина – чужой взгляд отвлекает, да и невежливо это. Очень невежливо. Особенно в отношении старшего.
Наконец высокий крепкий старик в белой рясе – цвет был единственным отличием иерархов – отложил перо, взял с пюпитра исписанный лист пергамента и несколько раз взмахнул им в воздухе. Затем, подойдя к массивному столу, оттиснул под нижней строкой маленькую личную печать, скрутил письмо в трубку и аккуратно вложил в небольшой кожаный тубус. Завершающим штрихом стала другая печать, побольше, из синего сургуча, повисшая на концах шёлкового шнура.
С минуту постояв с задумчивым видом, старик наконец‑то вспомнил о госте:
– Вам предстоит сделать важное дело, брат Зехван, – посланец тут же вскочил на ноги, всем своим видом демонстрируя готовность. – Сделать тайно и по возможности быстро. Первое – важнее!
Жрец склонил голову, показывая, что понял. Иерарх внимательно оглядел его, чему‑то хмыкнул и продолжил:
– Вы должны будете разыскать брата Римзо и передать ему это письмо.
Посланец вскинулся, собираясь возразить, однако резкий короткий жест старческой руки не дал даже открыть рта:
– Терпение, брат! Возможно, когда‑нибудь вы всё поймёте, пока же поверьте тому, у кого больше опыта. На чём я?… А! Так вот, письмо должно…
Зехван слушал и запоминал, а где‑то в глубине сознания крутилось: «Проклятый колдун! Всё из‑за тебя! Опять! Проклятый колдун!»
* * *
– Как дела, Красавчик? – невысокий крепыш в начищенной до блеска местами латаной кольчуге, натянутой поверх такого же ненового колета, водрузил на стол литровый кувшин с местным пивом и не спрашивая разрешения опустился на лавку напротив. – Решил уже, что дальше делать будешь?
– Хм? – оторвавшись от созерцания старой шкуры, висевшей на стене за стойкой, упомянутый Красавчик перевёл взгляд на наглеца и вопросительно выгнул бровь: – Почтенный, я тебе уже говорил, чтобы ты шёл на…?
– Плохое настроение, да, Красавчик? – оскалился крепыш. – Думал, уберёшься от Храма, и жизнь начнётся, да? Человеческая? А она всё не начинается и не начинается?
Бывший охранник каравана посмотрел на своего бывшего десятника с каким‑то брезгливым сожалением:
– Контракт закончен. Ты мне больше не командир.
– И что?
– Можешь и в рыло получить.
Крепыш изобразил на физиономии смертельную обиду:
– Нет, ну вот что за люди, а?! Ты к ним – с добром, со всем уважением, а они…
– …а они тебя мордой в дерьмо ткнуть норовят, – послышался слева чей‑то бас – у торца стола скалил клыки немолодой орк, – да не просто ткнуть, а ещё и повозить, да, почтенный?
– Э‑э‑э… – бывший десятник попытался подыскать достойный ответ, однако зеленошкурый уже повернулся к Красавчику:
– Готов?… Ну пойдём тогда, а то до вечера дел ещё… – судя по тону, дел этих самых у сержанта купеческой охраны хватало.
Впрочем, отойдя от таверны шагов на пять, сержант поинтересовался:
– Что за крыса?
– Временный десятник, – объяснил Лиртво, догадавшись, о ком речь. – Я как раз в его десятке был.
– Странный обычай, – хмыкнул орк. – Нет чтобы нормальные отряды нанимать.
– Нормальные тоже были, – пожал плечами маг.
– Да знаю я! Думаешь, мы в первый раз тут? Раз в три года бываем. Так что и про ваши обычаи, и про соседей ваших… Или ты как раз от соседей сбежал?
Лиртво скривился. Он совсем не рассчитывал на то, что его маскировка осыплется вот так сразу. Следивший за ним краем глаза сержант опять хмыкнул, но теперь уже весело:
– А ты думал! Не ты первый, парень. От вас постоянно бегут. Теперь, конечно, пореже, а вот раньше…
– И что, все сюда?
– А Тьма его знает! Но сюда – многие. Я так думаю, что… Давай‑ка для начала вон в ту лавку заглянем, – большая рука указала на вывеску в виде вырезанной из дерева реторты, приколоченную над массивной дверью, – если повезёт, всё нужное там найдёшь, меньше беготни будет… Ага, на чём я?…
– На том, что ты так думаешь, – неожиданно для мага рассуждения старого вояки его заинтересовали.
– Так вот, думаю я, что в силу людской глупости ваши в разные стороны лезли. Даже через Клыки. А может, и не от глупости, а от отчаяния, но сюда – точно большинство.
– И никто не ловил?
– Может, и ловили. Не видел. Знаю, что резали. Ты думаешь, почему капитан меня с тобой отправил, а? – сержант неожиданно остановился и упёрся насмешливым взглядом в переносицу бывшего жреца. – Думаешь, думает, что ты с задатком сбежишь? Не‑е‑е! – перед лицом Лиртво появился когтистый палец и качнулся вправо‑влево. – Капитан у нас людей насквозь видит. Не сбежишь ты. А вот не дожить… Ладно, парень. У нас впереди дорога долгая, захочешь – наговоришься ещё. Пойдём.
* * *
Грибник полировал заготовку амулета и думал. Предложение, с которым пришли сидевшие напротив Левый и Ушастый (так под землёй за глаза называли четвертьэльфа), на первый взгляд выглядело до крайности глупо. Глупо с точки зрения любого, хоть что‑то понимающего в магии. Брухтарк понимал. Понимал, потому что и сам был магом, пусть и посредственным. И первым его желанием было рассмеяться в лицо пришедшим. Но только первым – остановило присутствие Ушастого. Потомок остроухих тоже знал о Силе не понаслышке и если всё же заявился с таким…
Однако ничего умного в голову не приходило, и дварф оказался перед выбором: спросить сейчас или сказать гостям, чтобы навестили в другой день, в надежде всё же додуматься самому. Хорошо, если получится. А если нет? А если нет, только одно останется – отказать. Потому что иначе дураком будешь выглядеть, спрашивай‑не спрашивай…
Грибник вздохнул, мазнул взглядом по полукровке – не усмехается ли? – и отложил заготовку:
