Andrey Maidansky - Spinoza Izbrannyie sochineniya
23), и следовательно (по пред. т.), тем большую часть ее не трогают
аффекты,
613
противные нашей природе, т.е. (по т. 30, ч. IV) дурные. Итак, чем
больше вещей познает душа по второму и третьему роду познания,
тем большая часть ее остается невредимой, и следовательно, тем
менее она страдает от аффектов и т.д.; что и требовалось доказать.
Схолия. Отсюда для нас становится понятно то, чего я коснулся в
сх. т. 39, ч. IV, и что обещал изложить в этой части; а именно, что
смерть тем менее приносит нам вреда, чем больше то ясное и
отчетливое познание, которым обладает душа, и следовательно, чем
больше душа любит бога. Далее, так как (по т. 27) из третьего рода
познания возникает самое высшее удовлетворение, какое только
может быть, то из этого следует, что природа человеческой души
может быть такова, что та часть ее, которая, как мы показали,
погибает вместе с телом (см. т. 21), в сравнении с той, которая
остается, не будет иметь никакого значения. Но об этом я сейчас
скажу подробнее.
Теорема 39.
Имеющий тело, способное к весьма многим действиям, имеет
душу, наибольшая часть которой вечна.
Доказательство. Кто имеет тело, способное к весьма многим
действиям, тот всего менее волнуется дурными аффектами (по т. 38,
ч. IV), т.е. (по т. 30, ч. IV) аффектами, противными нашей природе. А
потому (по т. 10) он имеет способность приводить состояния тела в
порядок и связь сообразно с порядком разума и, следовательно (по
т. 14), достигать того, чтобы все состояния тела относились к идее
бога, а отсюда произойдет то, что он будет исполнен к богу любовью,
которая (по т. 16) должна занять или составить наибольшую часть
души, и следовательно (по т. 33), он имеет душу, наибольшая часть
которой вечна; что и требовалось доказать.
Схолия. Так как тела людей способны весьма ко многому, то,
несомненно, природа их может быть такова, чтобы соответствовать
душам, имеющим большое познание себя самих и бога, и
наибольшая или главнейшая часть которых бессмертна, так что они
едва ли боятся смерти. Но, чтобы яснее понять это, здесь должно
обратить внимание на то, что мы живем в беспрестанном изменении,
и сообразно с тем, изменяемся ли мы к лучшему или худ-
614
тому, мы называемся счастливыми или несчастными. Так, тот, кто
умирает в детстве или в отрочестве, называется несчастным, и
наоборот — считается за счастье, если мы можем пройти весь
жизненный путь со здравой душой в здравом теле. И в самом деле,
кто, как ребенок или мальчик, имеет тело, способное только к весьма
немногому и всего более стоящее в зависимости от внешних причин,
тот имеет душу, которая, рассматриваемая сама по себе, почти ничего
не знает ни о себе, ни о боге, ни о вещах; и наоборот, имеющий тело,
способное весьма ко многому, имеет душу, которая, рассматриваемая
сама в себе, обладает большим познанием и себя самой, и бога, и
вещей. Поэтому в этой жизни прежде всего должно стремиться к
тому, чтобы тело, соответствующее детству, насколько позволяет его
природа и насколько это для него полезно, изменилось в другое тело,
способное ко многому и соответствующее душе, обладающей
наибольшим познанием себя, бога и вещей; и притом таким образом,
чтобы все то, что относится к ее памяти или воображению, не имело
бы почти никакой цены в сравнении с разумом, как мы сказали уже в
схолии предыдущей теоремы.
Теорема 40.
Чем более какая-либо вещь имеет совершенства, тем более она
действует и тем менее страдает; и наоборот, чем более она
действует, тем она совершеннее.
Доказательство. Чем вещь совершеннее, тем более она имеет
реальности (по опр. 6, ч. II) и, следовательно (по т. 3, ч. III с ее сх.),
тем более она действует и менее страдает. Это доказательство, будучи
обращено, идет тем же порядком, и следовательно, наоборот, вещь
тем совершеннее, чем более она действует; что и требовалось
доказать.
Королларий. Отсюда следует, что та часть души, которая
остается, какова бы ни была она по своей величине, совершеннее
другой части. Ибо вечная часть души (по т. 23 и т. 29) есть разум, в
силу одного которого мы называемся действующими (по т. 3, ч. III);
та же часть, которая, как мы показали, погибает, есть воображение
(по т. 21), благодаря которому мы называемся страдательными (по
т. 3, ч. III, и общ. опр. аффектов). А потому
615
(по пред. т.) первая часть, какова бы она ни была по своей величине,
совершеннее второй; что и требовалось доказать.
Схолия. Вот то, что я предположил показать относительно души,
поскольку она рассматривается безотносительно к существованию
тела. Отсюда, а также из т. 21, ч. I, и других ясно, что душа наша,
поскольку она познает, составляет вечный модус мышления,
определяющийся другим вечным модусом мышления, этот третьим и
так до бесконечности, так что все вместе составляют вечный и
бесконечный разум бога.
Теорема 41.
Хотя бы мы и не знали, что душа наша вечна, однако уважение к
общему благу, благочестие и вообще все, относящееся, как мы
показали в четвертой части, к мужеству и великодушию, мы все-
таки считали бы за главное.
Доказательство. Первая и единственная основа добродетели или
правильного образа жизни есть (по кор. т. 22 и т. 24, ч. IV) искание
собственной пользы. Для определения же того, что разум признает
полезным, мы совсем не принимали в соображение вечности души, о
которой узнали только в этой пятой части. Таким образом, хотя мы в
то время и не знали, что душа вечна, однако то, что, как мы показали,
относится к мужеству и великодушию, мы все-таки признали за
главное. А потому, хотя бы мы и теперь не знали об этом, мы все-
таки те же предписания разума считали бы за главное; что и
требовалось доказать.
Схолия. Обыкновенно, по-видимому, существует иное убеждение.
Большей частью люди думают, кажется, что они свободны лишь
постольку, поскольку им позволено повиноваться своим страстям, а
будучи принуждены жить по предписанию божественного закона,
они думают, что поступаются своим правом. Таким образом,
уважение к общему благу, благочестие и вообще все, что относится к
твердости духа, они считают бременем, от которого после смерти они
надеются избавиться и получить награду за свое рабство, именно —
за свое уважение к общему благу и благочестие. Впрочем, жить по
предписанию божественного закона, поскольку это позволяет им их
не-
616
мощь и душевное бессилие, их заставляет не одна только эта
надежда, но также и главным образом страх подвергнуться после
смерти тяжким наказаниям. И если бы в людях не жили эта надежда
и страх, если бы, наоборот, они верили, что души погибают вместе с
телом и что для несчастных, сокрушенных бременем уважения к
общему благу, нет другой жизни, они стали бы жить по своему нраву
и предпочли действовать во всем под влиянием страсти к
повиноваться скорее счастью, чем самим себе. А это мне кажется
настолько же нелепым, как если бы кто-либо, не веря, что хорошей
пищей можно поддерживать тело вечно, предпочел бы разрушать
свое здоровье ядами и смертоносными веществами; или, видя, что
душа не вечна и не бессмертна, предпочел бы быть безумным и жить
лишенным разума. Все это до того нелепо, что едва ли заслуживает
какого-либо разбора.
Теорема 42.
Блаженство не есть награда за добродетель, но сама
добродетель; и мы наслаждаемся им не потому, что обуздываем
свои страсти, но, наоборот, вследствие того что мы
наслаждаемся им, мы в состоянии обуздывать свои страсти.
Доказательство. Блаженство (по т. 36 и ее сх.) состоит в любви к
богу, возникающей из третьего рода познания (по кор. т. 32). А
потому (по т. 59 и 3, ч. III) эта любовь должна относиться к душе
постольку, поскольку она действует, и следовательно (по опр. 8,
ч. IV), она есть сама добродетель; это первое. Далее, чем более душа
наслаждается этой божественной любовью или блаженством, тем
более она познает (по т. 32), т.е. (по кор. т. 3) тем большую имеет она
власть над аффектами и (по т. 38) тем менее страдает от дурных
