Пользователь - "Мастер и Маргарита": гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры
те! Вы отлично понимаете всё, что здесь написано…
Или — почти всё! Очень легко доказать, что понимаете!
Будьте добры, вот вы: про кого тут говорится?
Испуганная девушка, вспыхнув, растерянно про-
бормотала:
— Про… про куздру какую-то…
— Совершенно верно, — согласился учёный. —
Конечно, так! Именно: про куздру! Только почему про
“какую-то”? Здесь ясно сказано, какая она. Она же “гло-
ка-я”! Разве не так? А если говорится здесь про
“куздру”, то что за член предложения эта “куздра”?
— По… подлежащее? — неуверенно сказал кто-то.
— Совершенно верно! А какая часть речи?
— Существительное! — уже смелее закричало че-
ловек пять.
— Так… Падеж? Род?
— Именительный падеж… Род — женский.
Единственное число! — послышалось со всех сторон.
— Совершенно верно… Да, именно! — поглаживая
негустую бородку, поддакивал языковед. — Но поз-
вольте спросить у вас: как же вы это всё узнали, если,
по вашим словам, вам ничего не понятно в этой фразе?
По-видимому, вам многое понятно! Понятно самое
главное! Можете вы мне ответить, если я у вас спрошу:
что она, куздра, наделала?
— Она его будланула! — уже со смехом, оживлённо
загалдели все.
55
Основы социологии
— И штеко притом будланула! — важно проговорил
профессор, поблёскивая оправой пенсне. — И теперь я
уже просто требую, чтобы вы, дорогая коллега, сказали
мне: этот “бокр” — что он такое: живое существо или
предмет?
Как ни весело было в этот миг всем нам, собрав-
шимся тогда в той аудитории, но девушка опять расте-
рялась:
— Я… я не знаю…
— Ну вот это уж никуда не годится! — возмутился
учёный. — Этого нельзя не знать. Это бросается в гла-
за. — Ах да! Он — живой, потому что у него “бокрёнок”
есть.
Профессор фыркнул.
— Гм! Стоит пень. Около пня растёт опёнок. Что же,
по-вашему: пень живой? Нет, не в этом дело. А вот,
скажите: в каком падеже стоит тут слово “бокр”? Да, в
винительном! А на какой вопрос отвечает? Будланул-а
— кого? Бокр-а! Если было бы “будланула что” — стоя-
ло бы “бокр”. Значит, “бокр” — существо, а не предмет.
А суффикс “-ёнок” — это ещё не доказательство. Вот
бочонок. Что же он, бочкин сын, что ли? Но в то же вре-
мя вы отчасти встали на верный путь… Суффикс!
Суффиксы! Те самые суффиксы, которые мы называем
обычно служебными частями слова. О которых мы го-
ворим, что они не несут в себе смысла слова, смысла
речи. Оказывается, несут, да ещё как!
И профессор, начав с этой смешной и нелепой с
виду “глокой куздры”, повёл нас к самым глубоким, са-
мым интересным и практически важным вопросам язы-
ка. — Вот, — говорил он, — перед вами фраза, искус-
ственно мною вымышленная. Можно подумать, что я
нацело выдумал её. Но это не вполне так.
Я действительно тут перед вами сделал очень
странное дело: сочинил несколько корней, которых ни-
когда ни в каком языке не бывало: “глок”, “куздр”,
“штек”, “будл” и так далее. Ни один из них ровно ничего
56
Глава 2. Миропонимание, мировоззрение: типы
не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом язы-
ке1. Я, по крайней мере, не знаю, что они могут значить.
Но к этим выдуманным, “ничьим” корням я присо-
единил не вымышленные, а настоящие “служебные
части” слов. Те, которые созданы русским языком, рус-
ским народом, — русские суффиксы и окончания. И они
превратили мои искусственные корни в макеты, в “чу-
чела” слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза
эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы её,
видите, поняли. Вы можете даже перевести её; перевод
будет примерно таков: “Нечто женского рода в один
приём совершило что-то над каким-то существом муж-
ского рода, а потом начало что-то такое вытворять
длительное, постепенное с его детёнышем”. Ведь это
правильно?
Значит, нельзя утверждать, что моя искусственная
фраза ничего не значит!
Нет, она значит, и очень многое: только её значение
не такое, к каким мы привыкли.
В чём же разница? А вот в чём. Дайте нескольким
художникам нарисовать картину по этой фразе. Они все
нарисуют по-разному, и вместе с тем, — все одинаково.
Одни представят себе “куздру” в виде стихийной
силы — ну, скажем, в виде бури… Вот она убила о ска-
лу какого-то моржеобразного “бокра” и треплет вовсю
его детёныша…
Другие нарисуют “куздру” как тигрицу, которая сло-
мала шею буйволу и теперь грызёт буйволёнка. Кто что
придумает! Но ведь никто не нарисует слона, который
разбил бочку и катает бочонок? Никто! А почему?
А потому, что моя фраза подобна алгебраической
формуле! Если я напишу: а + х = у, то каждый может в
эту формулу подставить своё значение и для х, и для у,
и для а. Какое хотите? Да, но в то же время — и не ка-
кое хотите. Я не могу, например, думать, что х = 2,
а = 25, а у = 7. Эти значения “не удовлетворяют усло-
виям”. Мои возможности очень широки, но ограничены.
1 Профессор ошибся по крайней мере в одном слове: по-венгерски
«bоkr» («bоkоr») — куст…
57
Основы социологии
Опять-таки почему? Потому, что формула моя построе-
на по законам разума, по законам математики!
Так и в языке. В языке есть нечто, подобное опре-
делённым цифрам, определённым величинам. Напри-
мер, наши слова. Но в языке есть и что-то похожее на
алгебраические или геометрические законы. Это что-то
— грамматика языка. Это — те способы, которыми язык
пользуется, чтобы строить предложения не из этих
только трёх или, скажем, из тех семи известных нам
слов, но из любых слов, с любым значением.
У разных языков свои правила этой “алгебры”, свои
формулы, свои приёмы и условные обозначения. В на-
шем русском языке и в тех европейских языках, кото-
рым он близок, главную роль при построении фраз, при
разговоре играет что? Так называемые “служебные ча-
сти слов”.
Вот почему я и начал с них. Когда вам придётся
учиться иностранным языкам, не думайте, что главное
— заучить побольше чужих слов. Не это важно. Важнее
во много раз понять, как, какими способами, при помо-
щи каких именно суффиксов, приставок, окончаний
этот язык образует существительное от глагола, глагол
от существительного; как он спрягает свои глаголы, как
склоняет имена, как связывает все эти части речи в
предложении. Как только вы это уловите, вы овладеете
языком. Запоминание же его корней, его словаря —
дело важное, но более зависящее от тренировки. Это
придёт! Точно так же тот из вас, кто захочет быть язы-
коведом, должен больше всего внимания уделять им,
этим незаметным труженикам языка — суффиксам,
окончаниям, префиксам1. Это они делают язык языком.
По ним мы судим о родстве между языками. Потому что
они-то и есть грамматика, а грамматика — это и есть
язык. Так или примерно так лет двадцать пять2 тому на-
зад говорил нам крупный советский языковед Лев Вла-
димирович Щерба3, учеником которого я имел честь
когда-то
быть»
(http://russian-prose.myriads.ru/
1 Приставкам.
2 Примерно в 1929 г.
3 Годы жизни: 1880 — 1944; академик АН СССР с 1943 г.
58
Глава 2. Миропонимание, мировоззрение: типы
%D3%F1%EF%E5%ED%F1%EA%E8%E9%2C+%CB
%E5%E2/1865/67.htm).
«Глокая куздра», придуманная Л.В. Щербой, представляет со-
бой очень продуктивное наглядное пособие, которое позволяет
многое, включённое в тематику настоящей главы, показать непо-
средственно, а кроме того позволяет подойти к ряду других значи-
мых вопросов и получению ответов на них.
Прежде всего, необходимо обратить внимание, что предложе-
ние, составленное из самих по себе бессмысленных слов, всё же
выражает некий смысл, который Л.В. Щерба передал русским язы-
ком так: “Нечто женского рода в один приём совершило что-то
над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то
такое вытворять длительное, постепенное с его детёнышем.”
По сути это — иллюстрация того, что морфологические1 и
грамматические языковые конструкции сами по себе порождают
некий смысл, который можно назвать контекстуальным, определяе-
мый именно ими, а не значениями корней слов, входящих в
предложение. Это обстоятельство выявилось в чистом виде, не за-
тенённом сложившимися исторически словарными значениями
