Джейн Остин - Эмма
Her way was clear, though not quite smooth.—She spoke then, on being so entreated.—What did she say?—Just what she ought, of course.
Ей оставался один путь — верный, хотя и не самый легкий. Ее просили сказать что-нибудь и она сказала.Что именно?Да то самое, естественно, что и следовало.
A lady always does.—She said enough to shew there need not be despair—and to invite him to say more himself.He had despaired at one period; he had received such an injunction to caution and silence, as for the time crushed every hope;—she had begun by refusing to hear him.—The change had perhaps been somewhat sudden;—her proposal of taking another turn, her renewing the conversation which she had just put an end to, might be a little extraordinary!—She felt its inconsistency; but Mr. Knightley was so obliging as to put up with it, and seek no farther explanation.
Что и полагается говорить в подобных случаях истинной леди.Сказала ровно столько, чтобы показать, что ему нет причин отчаиваться, и побудить его к дальнейшим признаньям. Выяснилось, что была минута, когда он и впрямь готов был отчаяться — когда, призвав его к молчанью, к осторожности, она сокрушила в нем надежду; ведь сначала она даже выслушать его не хотела. Потом — внезапная перемена: неожиданное предложенье пройтись еще немного, возобновить беседу, которую она же сама только что прервала!..Эмма понимала, сколь непоследовательным должно было выглядеть такое поведение, — спасибо, что мистер Найтли не настаивал на том, чтобы она объяснила его.
Seldom, very seldom, does complete truth belong to any human disclosure; seldom can it happen that something is not a little disguised, or a little mistaken; but where, as in this case, though the conduct is mistaken, the feelings are not, it may not be very material.—Mr. Knightley could not impute to Emma a more relenting heart than she possessed, or a heart more disposed to accept of his.
Редко, очень редко раскрывается полная правда при выяснении отношений — что-нибудь да останется скрытым, неверно истолкованным, — но когда, как в настоящем случае, неверно толкуют лишь поведение, а не чувства, то беда не столь уж велика.Мистер Найтли, даже зная всю правду, не мог бы внушить сердцу Эммы большего раскаяния, ни большей готовности ответить на зов его сердца.
He had, in fact, been wholly unsuspicious of his own influence.
Оказалось, что он и не подозревал о том, как много для нее значит.
He had followed her into the shrubbery with no idea of trying it.
Он пошел с ней гулять, вовсе не предполагая объясниться.
He had come, in his anxiety to see how she bore Frank Churchill's engagement, with no selfish view, no view at all, but of endeavouring, if she allowed him an opening, to soothe or to counsel her.—The rest had been the work of the moment, the immediate effect of what he heard, on his feelings.
Он спешил в Хартфилд, чтобы узнать, как она приняла известие о помолвке Фрэнка Черчилла, не помышляя о себе — ни о чем не помышляя, кроме одного — как бы найти возможность утешить ее, ободрить советом.Все случилось под влияньем минуты, под внезапным действием восхитительных слов, сказанных ею.
The delightful assurance of her total indifference towards Frank Churchill, of her having a heart completely disengaged from him, had given birth to the hope, that, in time, he might gain her affection himself;—but it had been no present hope—he had only, in the momentary conquest of eagerness over judgment, aspired to be told that she did not forbid his attempt to attach her.—The superior hopes which gradually opened were so much the more enchanting.—The affection, which he had been asking to be allowed to create, if he could, was already his!—Within half an hour, he had passed from a thoroughly distressed state of mind, to something so like perfect happiness, that it could bear no other name.
Когда он услышал, что она совершенно равнодушна к Фрэнку Черчиллу, что никогда не питала к нему склонности, в нам вспыхнула надежда со временем самому завоевать ее расположенье — далекая, смутная надежда, — и когда над здравомыслием вдруг возобладало нетерпенье, жаждал услышать только, что ему не запрещают добиваться ее любви.Но вот она заговорила — и ему открылись высшие, лучшие надежды.Он лишь просил разрешения искать ее любви — а она уже любила!..За полчаса он перешел от мрачного уныния к полному блаженству, ежели таковое существует на земле.
Her change was equal.—This one half-hour had given to each the same precious certainty of being beloved, had cleared from each the same degree of ignorance, jealousy, or distrust.—On his side, there had been a long-standing jealousy, old as the arrival, or even the expectation, of Frank Churchill.—He had been in love with Emma, and jealous of Frank Churchill, from about the same period, one sentiment having probably enlightened him as to the other.
Не меньше переменилось все и для нее... Ей тоже эти полчаса подарили блаженную уверенность в том, что она любима, тоже рассеяли для нее безвестность, ревность, недоверие.Он начал ревновать давным-давно, с тех самых пор, как приехал Фрэнк Черчилл, — нет, даже раньше, когда стали ждать его приезда. Он полюбил Эмму и начал ревновать ее к Фрэнку Черчиллу примерно в одно время и, вероятно, понял, что любит ее, когда стал ревновать.
It was his jealousy of Frank Churchill that had taken him from the country.—The Box Hill party had decided him on going away.
Это ревность погнала его в город.Прогулка на Бокс-хилл решила его отъезд окончательно.
He would save himself from witnessing again such permitted, encouraged attentions.—He had gone to learn to be indifferent.—But he had gone to a wrong place.
Он не мог больше видеть, как она принимает и поощряет его ухаживанья.Он уехал, ища исцеленья, но ошибся в выборе места.
There was too much domestic happiness in his brother's house; woman wore too amiable a form in it; Isabella was too much like Emma—differing only in those striking inferiorities, which always brought the other in brilliancy before him, for much to have been done, even had his time been longer.—He had stayed on, however, vigorously, day after day—till this very morning's post had conveyed the history of Jane Fairfax.—Then, with the gladness which must be felt, nay, which he did not scruple to feel, having never believed Frank Churchill to be at all deserving Emma, was there so much fond solicitude, so much keen anxiety for her, that he could stay no longer.
В доме брата все слишком дышало семейным счастьем; Изабелла слишком походила на сестру, хотя и уступала ей во многом, и тем еще безжалостней воскрешала перед ним во всем блеске образ Эммы — словом, толку от пребывания в их доме было мало и продлевать его не имело большого смысла.И все же он крепился и терпел день за днем, покамест нынче утром не получил от мистера Уэстона известие о помолвке сына с Джейн Фэрфакс. Он обрадовался — не устыдился этого, ибо всегда считал, что Фрэнк Черчилл недостоин Эммы, — и вдруг так за нее всполошился, так забеспокоился, что не мог больше усидеть в Лондоне ни минуты.
He had ridden home through the rain; and had walked up directly after dinner, to see how this sweetest and best of all creatures, faultless in spite of all her faults, bore the discovery.He had found her agitated and low.—Frank Churchill was a villain.— He heard her declare that she had never loved him.
Под проливным дождем поскакал восвояси, а сразу после обеда поспешил сюда узнать, как перенесла удар судьбы самая милая, самая лучшая, самая совершенная, при всех своих несовершенствах. Он застал ее в смятенье и унынии.Этот негодяй Фрэнк Черчилл!..Она объявила, что никогда не любила его.
Frank Churchill's character was not desperate.—She was his own Emma, by hand and word, when they returned into the house; and if he could have thought of Frank Churchill then, he might have deemed him a very good sort of fellow.
М-да, пожалуй, все же Фрэнк Черчилл — не отпетый мерзавец. Он воротился в дом со своей Эммой, любимой и любящей, и, когда бы в голове у него еще оставалось место для Фрэнка Черчилла; он бы признал его, вероятно, очень порядочным малым.
CHAPTER XIV
Глава 14
What totally different feelings did Emma take back into the house from what she had brought out!—she had then been only daring to hope for a little respite of suffering;—she was now in an exquisite flutter of happiness, and such happiness moreover as she believed must still be greater when the flutter should have passed away.
Как разнились чувства Эммы по возвращении в дом от тех, с которыми она вышла погулять!Тогда она смела мечтать лишь о краткой передышке среди страданий — теперь вся охвачена била сладким трепетом счастья и знала, что счастье это только умножится, когда трепет уймется.
They sat down to tea—the same party round the same table—how often it had been collected!—and how often had her eyes fallen on the same shrubs in the lawn, and observed the same beautiful effect of the western sun!—But never in such a state of spirits, never in any thing like it; and it was with difficulty that she could summon enough of her usual self to be the attentive lady of the house, or even the attentive daughter.
Сели пить чай — то же общество за тем же круглым столом — как часто они здесь собирались!Как часто взор ее падал на те же кусты в саду, всякий раз по-новому прекрасные в лучах предвечернего солнца!Но никогда не испытывала она при этом ничего подобного, не ведала такого состоянья, не без труда удалось ей справиться с собою и вновь стать заботливой хозяйкой дома и даже заботливой дочерью.
Poor Mr. Woodhouse little suspected what was plotting against him in the breast of that man whom he was so cordially welcoming, and so anxiously hoping might not have taken cold from his ride.—Could he have seen the heart, he would have cared very little for the lungs; but without the most distant imagination of the impending evil, without the slightest perception of any thing extraordinary in the looks or ways of either, he repeated to them very comfortably all the articles of news he had received from Mr. Perry, and talked on with much self-contentment, totally unsuspicious of what they could have told him in return.
Бедный мистер Вудхаус и не подозревал, какое коварство таит в груди гость, которого он с таким радушием принимает у себя, с тревогою осведомляется, не простудился ли он, когда скакал под дождем.Загляни мистер Вудхаус к нему в душу, то не стал бы беспокоиться об его легких — но он не чаял нависшей над ним беды, не видя ничего необычного в лице или поведении двух своих собеседников, спокойно пересказывал им новости, услышанные от мистера Перри, и благодушно толковал о том о сем, нимало не подозревая, сколь многое могли бы поведать ему они сами.
As long as Mr. Knightley remained with them, Emma's fever continued; but when he was gone, she began to be a little tranquillised and subdued—and in the course of the sleepless night, which was the tax for such an evening, she found one or two such very serious points to consider, as made her feel, that even her happiness must have some alloy.
Покамест мистер Найтли сидел у них, Эмму не покидало лихорадочное волненье, но, когда он ушел, она начала понемногу остывать, успокаиваться и бессонною ночью, которой поплатилась за сказочный вечер, обнаружила, что существуют два серьезных обстоятельства, способных омрачить даже ее безоблачное счастье.
