Unknown - Unknown
Поселив Тирлейфа под крышей своего дома вместе с его отцом и дочкой, она пока не знала, как быть с ним дальше. Взять в мужья? Темань испытывала к юноше лишь тёплое родительское чувство без тени телесного влечения. Всё равно что вступить в брак с собственным сыном... Кагерда в качестве супруга она тоже не рассматривала. В её душе всё ещё не стихла боль по имени Северга, никто не мог с нею сравниться, и мало-помалу Темань свыкалась с мыслью, что больше ни с кем не свяжет свою судьбу. Главным смыслом, главным достоянием в её жизни стала Онирис. Так и жили отец и дед её малышки в её доме – то ли члены семьи, то ли друзья, то ли хорошие соседи... Так она к ним и относилась – как к отцу и деду своей дочки. Наверно, они всё же стали для неё семьёй.
Тирлейфа невозможно было удержать, он рвался к Онирис и Кагерду. Из здания он вопреки приказу Темани всё-таки выскочил, но тут же вернулся, держась за свой единственный глаз. Судя по всему, дышать снаружи было можно, но свет ослеплял. Побывав на крыльце всего пару мгновений, кое-что Тирлейф всё-таки успел разглядеть.
– Небо! – потрясённо бормотал он, с горем пополам проморгавшись. – Такое... чистое, светлое. Голубое... Воронки больше нет. А Макша... Она светит в сотню раз ярче!
Выйти на улицу можно было только завязав глаза тонкой тканью чёрного шейного платка: предметы сквозь неё виднелись достаточно, чтобы не натыкаться на них, а задерживала она больше половины этого безумно яркого света. Не только яркого, но и жаркого: тело обнимали струи сухого, горячего воздуха.
– Друзья мои, завяжите глаза шейными платками и расходитесь по домам, – сказала Темань сотрудникам. – Я понимаю, как вы все встревожены и напуганы, как беспокоитесь о своих родных. Сейчас расходитесь, а вечером, после захода Макши, я попрошу вас всё-таки собраться в редакции. Может, к этому времени нам удастся выяснить, что произошло и как нам всем вести себя дальше. Запомните, работу нам с вами бросать нельзя ни при каких обстоятельствах. Наш долг – рассказывать читателям о происходящем. Номер должен выйти в срок, и в нём должно быть спокойное освещение событий и внятное их объяснение. Какой бы хаос ни творился вокруг, «Обозреватель» обязан выходить, как обычно! Это успокоит людей. Если новостные листки выходят – значит, всё в порядке, мир не рушится.
С этим напутствием Темань распустила всех по домам, раздав и задания по разведке и выяснению обстановки:
– Семьи навестить, но сведения – кровь из носу, а добыть! К вечеру жду от вас готовые материалы. Не знаю, как вы это сделаете, но завтрашний номер должен выйти. Встретимся после заката.
С шейными платками на глазах они с Тирлейфом добрались до дома. Пришлось идти пешком: Извозный Двор не работал. Изрядно потрёпанный ураганом город выглядел, как после опустошительной войны: каменные здания устояли, но многие остались без крыш. Городской сад со сломанными и вывороченными с корнем деревьями представлял собой ужасное зрелище. Всюду лежали раненые – те, кого ветер застиг на улице, подхватил и расшвырял. К ним уже спешили врачи из Общества – тоже с повязками из шейных платков на глазах. Они выполняли свой долг бесстрашно, невзирая на слепящий свет и жару.
Первое, на что обратила внимание Темань, едва войдя в ворота ограды – это наглухо законопаченные ставнями окна.
– Молодец, домик, догадался, – пробормотала она с некоторым облегчением.
К счастью, Кагерд с Онирис были дома, живые и здоровые, но порядком напуганные – впрочем, как и все. Темань сгребла дочку в объятия и упала в кресло, прижав к себе, а Тирлейф обнял отца.
– Всё хорошо, батюшка... Главное – мы все целы.
Что же произошло? «Обозреватель» одним из первых напечатал обращение жриц столичного храма Маруши.
«Не бойтесь, жители Нави. То, что произошло, называется Великий Переход, который был предсказан ещё очень давно, века назад. Равновесие силы, сдерживавшей небесную воронку, было нарушено, вследствие чего наш мир едва не погиб. Но в эти тяжёлые мгновения, которые могли стать для всех нас последними, случилось чудо: Верховная жрица Махруд, пребывавшая в многовековом покое в храме Чёрная Гора, пробудилась от своего сна. Могучим лучом Марушиной силы она закрыла воронку, и наше небо стало таким, каким оно было когда-то очень давно. И наше дневное светило, Макша, пробилось наконец к нам своим истинным светом.
Что Великий Переход будет означать для нас? Отныне мы вступаем в новую эру – эру любви. Мы находимся на заре зарождения нового народа – народа светлых навиев, подготовка к появлению которого постепенно шла уже не один век. Душа нашей богини Маруши, став всепроникающей, окутывающей всё и вся хмарью, впитывала любовь из всех миров, всех уголков Вселенной, дабы исцелить Навь и поднять её на новый уровень. Откройте свои души и впустите подарок нашей богини! Только те из нас, кто признает любовь главной движущей силой и божеством Вселенной, смогут выжить в этом новом мире – мире, наполненном Светом. Тех же, кто отвергает любовь, этот Свет погубит, тем самым очистив мир от них.
Не нужно страшиться, нужно принять Переход как великий дар Маруши, стремящейся сделать сотворённый ею мир лучше. Пусть страх покинет ваши души, и да наполнятся они любовью. Будьте готовыми к смутам, неразберихе и волнениям и не страшитесь их; смутное время не продлится вечно. Оно нужно, чтобы отсеять тех, кому не место среди нового поколения навиев. Да пребудет с вами любовь!»
После захода Макши взошло другое светило, которого Навь не видела уже много веков. Древние летописи приводили его имя – на старонавьем языке оно звалось Миррева, что означало «ночной свет». На новый лад оно должно было произноситься и писаться как Мерева. Свет от него был намного слабее, чем от прежней, тусклой Макши, и имел нежно-розоватый оттенок. Макша сияла невыносимо ярко, поэтому всем пришлось перейти на ночной образ жизни, а днём отдыхать с закрытыми ставнями. Примечательно, что тонкий слой хмари, покрывший все растения, предохранял их от ожогов, и они первыми приспособились к новым условиям. Сгустки хмари, приложенные к глазам, также спасали их от повреждения, но сам свет не приглушали, поэтому тем, кому всё же требовалось выйти на улицу днём, приходилось носить повязки из полупрозрачной чёрной ткани. Но даже сквозь неё яркие лучи Макши кололи глаза, поэтому повязки оказались худо-бедно пригодным, но всё же не безупречным средством, да и видно сквозь ткань было плохо. Стекольные мастерские начали выпускать щитки для глаз из цветных стёкол – круглые, соединённые на переносице перемычкой оправы. Цветное стекло хоть и приглушало свет, но всё же недостаточно для чувствительных глаз навиев. Со своей задачей такие очки справлялись плохо, но это не помешало им стать новым видом украшений и войти в моду. Жрицы призывали понемногу приучаться к свету Макши, выходя из дома на рассвете или на закате.
Неимоверно яркое светило – ещё полбеды, но вскоре среди навиев начал распространяться недуг, который поражал сперва рассудок, а потом и тело. Сумасшествие выражалось приступами страха и бешенства и длилось около месяца, а в течение следующего месяца тело просто иссыхало, превращаясь в живой скелет. Умирал больной от истощения. Как ни бились врачи, спасения от этой хвори они найти не могли. Жрицы неустанно, терпеливо объясняли происходящее:
– Великий Переход отсеивает тех, кто отверг любовь, кто оказался неспособен к ней. Ничем таким больным помочь нельзя, они обречены.
Настали тяжёлые времена. У Темани в редакции заболело пятеро сотрудников, также захворала сама владелица «Обозревателя», госпожа Ингмагирд. Бразды правления перешли к её супруге, но ненадолго: вскоре и её скосил недуг. Место учредительницы поочерёдно занимали дочери умершей градоначальницы, одна за другой последовав за родительницами... Лишь самая младшая дочь выжила, оставшись наследницей родительского имущества. С «Обозревателем» она не пожелала возиться и просто продала его госпоже Эйнерд, богатой владелице сети столичных харчевен, занимавшейся поставками еды в дома жителей Ингильтвены. Как Темань сама не сошла с ума, пока творилась вся эта чехарда с переходом издания из рук в руки – это и для неё осталось загадкой. У «Обозревателя» начались перебои со всем, что только возможно: с бумагой, краской для печати и, конечно, с деньгами. Номера стали выходить не еженедельно, а реже: сперва раз в две недели, а потом и раз в месяц. Лишь когда «Обозреватель» перешёл к состоятельной Эйнерд, обладавшей хорошей деловой и хозяйственной хваткой, перебои закончились, а сотрудники снова стали регулярно получать жалованье.
Но худшее было впереди. Страшный недуг обнаружился и у молодой Владычицы Свигневы, недавно сменившей свою родительницу Дамрад на престоле. Как только стало понятно, что она не жилец, началась борьба за власть: у руля государства пожелали встать правительницы удельных княжеств, входивших в состав Длани. Многие из них состояли с Дамрад в родстве, а потому претендовали на престол небезосновательно. Они стягивали к Ингильтвене свои войска, и всем верным Свигневе полкам пришлось подняться на защиту столицы от посягательств. Бои шли неделями, кровь лилась реками, в городе начались перебои с пищей: претендентки на престол Длани хотели взять Ингильтвену измором, перекрывая пути снабжения. Жители растягивали старые запасы, как могли. Было введено строгое распределение: столько-то снеди на одно домохозяйство – и не более того. Темань, Тирлейф и Кагерд обделяли себя во всём, чтобы Онирис не почувствовала тяжести лишений.
