Хуан Гойтисоло - Остров
– Прости меня за вчерашнее… Мигель захандрил и был невыносим. Бедняга словно ребенок. Когда я готовлю ему сюрприз, я никогда не знаю, как он будет на него реагировать…
Я возразила, что все мужчины таковы и, стало быть, нечего извиняться.
– Было очень славно, – сказала я.
– Правда? – Магда смотрела так напряженно, будто сердце ее остановилось, пока я не ответила.
– Правда.
Это была ложь.
– А я думала, вы с Долорес остались недовольны. – Она с детской гримаской пригладила волосы. – Долорес несправедлива к Мигелю. Конечно, мне с ним тяжело, но что делать? У меня к нему материнское чувство. Мужчины, по-моему, дети. Я знаю, ты будешь смеяться, но, если бы они потом не влюблялись в меня и не делали глупостей, я бы приютила троих или четверых.
– Троих или четверых? – Американки ушли, и Эллен вновь села к нам.
– Магда говорила о коллекции мужей, – пояснила я.
– Мужей? – Эллен с ужасом воззрилась на нее. – Ты с ума сошла.
– Ну, разумеется, ты любишь их иначе, но я…
Спор длился еще несколько минут. Мне нравилась прямота Эллен, и я вспомнила о недавнем случае с Романом. Официант принес счет.
– А не пойти ли нам поесть? – предложила Магда.
По счету было девяносто песет, десять я оставила на чай. Терраса наполнялась, и какие-то лохматые юнцы бросились занимать наши места. На углу улицы Сан-Мигель мы столкнулись с Лаурой. Я опасалась, что она снова захочет поделиться своими соображениями относительно ночных философских раздумий Романа, – он и впрямь мог отправиться к ней утром, – но она, как видно, уже кое-что поняла. Сказала, что у нее свидание с молодым человеком, и холодно простилась.
Магда привела нас в шумное заведение, набитое мужчинами. У самых дверей молодой парень жарил почки, нанизанные на железный прут. Магда заказала дюжину порций и пошла в булочную. Эллен и я устроились у стойки.
– Кажется, Долорес и Роман сцепились сегодня, – сказала Эллен.
– Откуда ты знаешь?
– От Бетти. Она пила у них кофе, и, кажется, они здорово поругались.
– А почему она его не бросит? – спросила я.
– Долорес с ума по нему сходит, разве ты не видишь?
– Если бы она сходила с ума, то не ездила бы каждый день с разными.
– А кто тебе сказал, что она каждый день с разными?
– Она сама. Вчера, когда мы ушли, у нее было свидание в «Завтрашнем дне».
Хозяин принес нам два стакана вина, и все вдруг стало ясным: прогулка на машине в первый день, случай на танцах, бассейн…
– Роман не любит ее, а у нее навязчивая идея, что она стареет, – объясняла Эллен. – Она убеждена, что уже не может нравиться мужчинам.
Я сказала, что на свете, кроме Романа, много других мужчин.
– Я говорю ей то же самое. Многие и в двадцать лет мечтают иметь такое тело, как у нее. Ты видела ее на сцене? Великолепная актриса! Она может найти себе кого угодно. Роман отравляет ей жизнь, а она все сносит, лишь бы быть рядом с ним. Когда я вижу, как она одна напивается до потери сознания, клянусь, у меня разрывается сердце…
Вернулась Магда с батоном хлеба, и парень подал нам почки. Мужчины искоса поглядывали на нас. Это были каменщики и рыбаки в выходных брюках и рубахах. Голубоглазый парень с густыми черными усами улыбнулся Эллен. Магда жадно ела, потом спросила, о чем мы говорили.
– Так, ни о чем, – ответила Эллен. – Глупости разные.
Мне тоже не хотелось болтать с ней об этом, и я поблагодарила Эллен взглядом.
Когда мы закончили пиршество, Магда потащила нас в «Утешитель». Она сказала, что в это время там восхитительно, и предложила позвать Долорес. «Устроим девишник, – как вы считаете? Роман, наверное, где-нибудь в Ремо, Джеральд в Малаге, Рафаэль бог знает где, а Мигель спит в кроватке после снотворного…» Она весело захлопала в ладоши, и у магазина мы остановились позвонить. Горничная ответила, что Долорес нет дома.
– Вы не знаете, куда она пошла?
– Нет, сеньорита. Она уехала на машине два часа назад и ничего не наказывала.
Когда мы подъехали к «Утешителю», Эллен сказала, взяв меня за локоть:
– Идиотка, наверняка где-нибудь напивается.
В зале какой-то тип с усами и в сомбреро настраивал гитару. Мы устроились за столиком у прохода рядом с семьей иностранцев, и, пока гитарист пел «Аделиту», официант подал нам графин тинто и три порции хурелес. Мы спросили, не видел ли он Долорес, и он задумался: «Были Лоло Медина, Пауль Лукас, Империо Архентина… А Долорес Белее? Нет! По крайней мере я ее не видел».
Почти целый час мы сидели и слушали певца, потом Эллен встала, чтобы расплатиться. Магда хотела пойти в Кариуэлу, но Эллен и я решили найти Долорес и пошли в гараж за машиной Джеральда. Заехали в «Жемчужинку» и «Эльдорадо», но ее там не было. В «Завтрашнем дне» хозяин сказал, что не так давно она была и выпила в баре несколько виски.
– Она была одна? – поинтересовалась Эллен.
– Нет, по-моему, с Фефе! Только не знаю, куда они пошли.
Упругий горячий ветер врывался в окно машины. Мы попытали счастье еще и в «Остале». Потом повернули обратно, и, так как бензоколонка на площади не работала, Эллен повела машину к Лос Аламос. Мы затормозили и в саду увидели «мерседес» Долорес. Здешний бар закрывался лишь заполночь, и мы нашли ее в углу зала с парнем, у которого ресницы были, как веера.
– Привет, – сказала она. Голос ее слегка дрожал. – Как вы сюда попали?
Мы подсели к ним, парень поцеловал Эллен, и я заметила, что губы у него подкрашены.
– Что вы будете пить? – спросил он. – Я угощаю.
– Сегодня Фефе счастлив, – заявила Долорес – Сколько мы выпили виски? Шесть? Семь?
– Мы слегка нарезались, – сказал Фефе.
Магда хохотала, как дура, и я едва сдержала желание дать ей пощечину. Долорес сидела с измятым от усталости лицом. Пока мы пили, Фефе рассказывал что-то о Ватикане: бабушка оплатила его паломничество в Рим, и там, в папском дворце, он насыпал порошок, вызывающий чихание. Неожиданно дверь отворилась, и появился Грегорио с мисс Бентлей.
– Привет семейству, – произнес он, подняв руку.
Компания теперь была в сборе, и я сообразила, что мне опять не удастся сбежать от этих людей. Они могут из-за сущей ерунды будить тебя в девять утра и после четырнадцати часов непрерывных разговоров находят еще время стучать среди ночи к тебе в окно и ломиться в твою комнату.
Грегорио обнял мисс Бентлей за талию и, оборотив к бармену довольную физиономию, предложил:
– Отчего бы вам не приправить все это музыкой?
Бармен включил радио, и в воздухе задрожал ритм самбы. Грегорио отошел и вскоре вернулся с двумя стульями. Под его жидкими мочалистыми волосами блестел потный лоб.
– Вы какие-то все дохлые… Что с вами?
– Представь себе, вас ждали, – казалось, Долорес повеселела. – Как себя чувствует эта милашка?
– Хорошо, – сказала мисс Бентлей.
– Все еще влюблена в своего Грегорио?
– Да, – сказала мисс Бентлей.
– А как папочкины миллионы?
– О… Все в порядке, – мисс Бентлей покраснела.
На лицо Долорес легла мрачная тень. Бентлей сияла. Долорес не спеша выпила и посмотрела на нее взглядом, блеснувшим, как нож.
– Ты богата, а у нас, в Испании, любят богатых американцев. Разумеется, если бы ты потеряла половину своих денег, мы бы стали любить тебя вполовину меньше. Останься от них одна треть, любили бы на эту треть. А если бы у тебя ничего не было… – Голос ее стал совсем низким, и она взяла девушку за руку. – Пойдем-ка потанцуем.
Мисс Бентлей с улыбкой пошла за ней, по радио передавали танго тридцатых годов. Долорес забыла усталость. Ее лоб пересекла прядь серебристых волос, и, движением головы откинув ее, она обхватила мисс Бентлей за талию, и некоторое время обе кружили, тесно прижавшись друг к другу. Потом, как в танце апашей, Долорес резко оттолкнула девушку. Мисс Бентлей все еще смеялась, и выражение ее лица вывело из себя Долорес. Одним движением она распустила длинные волосы партнерши, гребень полетел на пол, и как бы невзначай Долорес раздавила его. Теперь волосы мисс Бентлей каскадом падали на плечи, шелковистые и белокурые, как у принцесс из волшебных сказок. Долорес размахивала ими в такт музыке, и в кукольных глазах мисс Бентлей метнулся ужас. Все замолчали. Бармен наблюдал за этой сценой, разинув рот, у меня гулко стучало сердце. Долорес играла с ней, как кошка с мышью. Вот она два раза дала ей по щекам, и удары прозвучали резко и сухо. И снова со злобой взялась за нее…
Когда музыка смолкла, – секунды казались вечностью, – Долорес привлекла мисс Бентлей к себе и поцеловала.
– Ты не умеешь танцевать, детка… Ты бы научил ее, Грегорио.
Беседа постепенно возобновилась. Мисс Бентлей пыталась изобразить улыбку. Долорес залпом опрокинула свой стакан. Казалось, ее охватило нервное возбуждение, и, когда диктор объявил название следующей пластинки, она скинула мокасины и пошла танцевать чарльстон.
Этого я никогда не забуду. Движения Долорес были так точны, словно с детства она ничем другим не занималась и, когда, улыбаясь, она раскинула руки, ее взволнованное патетическое лицо потрясло меня. Я никогда не встречала подобной женщины. Какую-то минуту мне казалось, что я ощущаю усталость и томление каждого ее члена. Щеки Долорес побледнели, и, когда кончилась пластинка и раздались хлопки, я бросилась за ней в туалет.
