Keith Richards - Life
Это поразительная вещь... Кит, безусловно, в своей лучшей форме, и Уэйн Шортер с ним — вот страннейшая пара: с Уэйном Шортером, который знай себе дует свое, под конец это уже был какой-то Колтрейн, какая-то A Love Supreme.196 Там было что-то необычайное. Как будто десять человек, которые играют одновременно, — волшебная сессия. На этой вещи не делали никаких наложений, она сама собой такая вышла. И еще одно в ту ночь было особенное, когда мы её записали. Чарли уезжал домой — конец вахты, последний трек альбома. На следующий день уже выносили инструменты. Чарли за порогом ждет машина. Он делает финальные фанфары, последний дубль, и это похоже на всеобщее прощальное ура, и у всех было странное ощущение в конце записи альбома — ни я, ни остальные не думали, что еще когда-нибудь соберутся в студии. Поэтому для меня How Сап I Stop — это была кода. Я думал, что это последняя вещь, которую они запишут в своей жизни, и какой же это прекрасный способ проститься. Как мне перестать, если уж я начал? Никак особенно — просто берешь и заканчиваешь.
«Амстердам Арена», 31 июля 2006 года.
Ты будешь как один сплошной синяк / Потому что сам напросился / Будешь с дыркой вместо носа / Вылетишь у меня за дверь/ Нужно подраться / Без драки не обойдется / Нужно подраться
Я тебя люблю, сволочь / Сестра и брат / Хоть вой на луну / Пою тебе и еду / Потому что у меня с тобой все, достало / Меня достало, у меня с тобой все / Такое грустное зрелище / Видеть, как умирает такая любовь / Меня совсем достало, слышишь / Придется нам распрощаться / Потому что у меня с тобой все. Достало / Меня достало, у меня с тобой все
Известное прозвище Джерри Ли Льюиса.
Шотландскость Стюарта должно подчеркнуть шотландское слово nae. Поскольку оно означает отрицательную частицу «не». фраза как её приводит Ричардс буквально переводилась бы нелепым вопросом: «Можете ли вы не подсказать дорогу до «Одеона»?»
Из-за чего ты такой жадный / Из-за того же ты такой жалкий
Песня Отиса Рединга
Название определённой ритуально-магической традиции на островах Карибского моря, ритуалов, сходных с гаитянскими вуду.
У меня есть деньги, мой билет, всё это дерьмо / Я даже раздобыл себе наборчик для бритья / Сколько же меня будут хоронить? / Жду не дождусь, жду не дождусь – так охота посмотреть // У меня есть зубная щётка, средство для полоскания рта, всё это дерьмо / Я смотрю вниз в помойную яму / У меня есть индейка и есть чем её нафаршировать / Я даже оставил немножко тебе / Забери меня, детка, я готов уйти / Забери меня, детка, я вот-вот взорвусь / Включи меня, детка, если ты готова уйти / Уходить мне некуда, малыш - я готов идти / Охлади меня, заморозь меня, до самых костей / Щёлкни выключателем.
«Смертельная инъекция — это роскошь / Я хочу её назначить / Всему жюри присяжных / Мне просто до смерти нужно / Ещё одно нажатие».
Перевод названия песни You Don’t Have to Mean It.
Тебе не нужно так думать / Хочешь или нет, тебе придётся это сказать / Мне лишь нужно услышать от кого-нибудь эти слова / Тебе не нужно говорить слишком много / Детка, я до тебя даже не дотронусь / Я лишь хочу услышать, как ты скажешь мне / Сладкую ложь / Льющуюся с твоих губ / Нежные вздохи / Скажи мне / Ну, давай, поиграй / Поиграй со мной, детка
Ты обещаешь мне всю свою любовь и понимание / Нежную привязанность – детка, это убивает меня / Ведь детка, детка, разве ты не понимаешь / Как я могу остановиться, раз я начал
Медли - музыкальная пьеса, составленная из двух и более мелодий.
Известнейшая композиция Колтрейна - сюита из четырех частей, из которой состоит одноименный альбом.
Глава тринадцатая
В компании Wingless Angels на Ямайке. Мы устраиваем у меня в Коннектикуте домашнюю студию, и я ломаю ребра в сетей библиотеке. Рецепт колбасок с пюре. Похмельное сафари а Африке.
Рыцарское звание Джаггера; мы снова работаем и сочиняем вместе. Пол Маккартни приходит
в гости по пляжу. Я падаю со здоровенного сука и ударяюсь головой. Операция на мозге в Новой Зеландии. «Пираты Карибского моря», прах моею отца и последняя рецензия Дорис.
Двадцать с чем-то лет спустя после того, как я начал играть с местными растаманами, я приехал на Ямайку вместе с Патти на День благодарения 1995 года. И позвал отдохнуть с нами Роба Фрабони с женой — Роб познакомился с этой компанией еще в 1973-м, тогда же когда и я. Но отпуск у Фрабони закончился в первый же день, потому что оказалось, что в данный момент все уцелевшие члены коллектива присутствуют в полном составе и готовы к подвигам, а это была редкость — за прошедшие годы было много потерь, взлетов и падений, и арестов тоже, так что тут нам выпала исключительная историческая возможность наконец их записать. Фрабони как-то умудрился раздобыть немного записывающего оборудования через ямайского министра культуры и быстренько предложил садиться писать все это дело. Это был настоящий подарок богов.
Подарок еще и потому, что Роб Фрабони — тот гений который вам нужен, когда надо записывать какую-нибудь нестандартную фигню. Его знание и умение организовать процесс в самых необычных местах — это что-то умопомрачительное. Он работал продюсером на записи The Last Waltz197, он ремастировал все вещи Боба Марли. Он один из лучших звукорежиссеров, которых вообще можно встретить. Он живет совсем рядом со мной в Коннектикуте, и мы много чего поназаписывали в моей тамошней студии, о чем я еще напишу. Как и все гении, он может действовать на нервы, но это как полагается.
В этот год я наконец окрестил коллектив Wingless Angels. Я сделал такой небрежный рисуночек — он на обложке альбома, — где изображается фигура вроде бы летающего растамана, и рисунок остался валяться где-то дома. Кто-то увидел и спросил, что это такое, а я, особо не задумываясь, ляпнул: бескрылый ангел. В группе на этот раз было пополнение в лице Морин Фримэнтл — тетки с мощнейшим голосом, притом что женский вокал вообще редкость для растаманского фольклора. Вот как мы встретились — в её изложении.
Морин Фримэнтл: В один вечер Кит сидел с Локси в баре Mango Tree в Стиртауне, а я просто мимо проходила, и Локси говорит: сестра Морин, заходи, выпей с нами. Я захожу и вижу этого человека. Кит обнял меня и говорит: смотрю, эта сестра — какая надо сестра. И мы стали выпивать вместе - я пила ром с молоком. А потом как-то получилось… Не знаю, воля Джа. Я взяла и как запою. Просто взяла и запела. И Кит говорит: эта женщина мне нужна. И с тех пор все пошло-поехало. Я просто запела. Меня просто несло. Просто запелось: любовь, мир, радость, счастье, и все вылилось в пение. Это было ни на что не похоже.
Фрабони поставил микрофон в саду и в начале записи можно слышать сверчков и лягушек, как океан шумит за верандой. В доме у меня окна как таковые отсутствуют, только деревянные ставни. Можно услышать, как на заднем плане народ играет в домино. Ощущение создастся очень мощное, ощущение — это все. Мы забрали пленки обратно в США и там начали прикидывать, как бы сохранить это главное. Тогда-то я и познакомился с Блонди Чаплином, пришедшим на запись с Джорджем Ресили, который потом стал ударником у Боба Дилана. Джордж из Нового Орлеана, у него много разных рас намешано — он и итальянец, и черный, и креол. Отчего сразу вздрагиваешь — это от голубых глаз. Потому-то с таким голубыми глазами он может что захочет делать безнаказанно, в том числе свободно гулять через железную дорогу— хоть к белым, хоть к черным.
Мне хотелось перевести Angels в более глобальное измерение, и поэтому люди отовсюду начали приезжать к нам в Коннектикут делать наложения. Например, невероятный скрипач Фрэнки Гэвин, который основал De Damian, ирландскую фолк-группу, — он тоже появился у нас со своим известным ирландским юмором, и начало вырисовываться что то определенное. Этот диск явно не отличался большой коммерческой привлекательностью, но его необходимо было выпустить, и я до сих пор страшно им горжусь. Настолько, что планировал запустить еще один, когда это писалось.
Очень скоро после выхода Exile хлынула такая волна технологий, что даже самые крутые знатоки среди звукорежиссеров перестали сечь фишку. Как так получается, что давным-давно на Денмарк-стрит я добывал офигеннейший звук из барабанов с одним микрофоном, а теперь у меня их пятнадцать штук, а бухает так, как будто кто-то роняет какашки на кровельное железо? Всех унесло черт-те знает куда с этими новыми техническими наворотами, но сейчас, слава богу, все потихоньку возвращается на круги своя. В классической музыке они теперь еще раз перезаписывают то, что поперезаписывали на цифру в 1980-х и 1990-х, потому что та фигня элементарно недотягивает. Сам я всегда чувствовал, что работаю наперекор технике, что помощи от нее никакой. Поэтому-то все так долго и выходило. Фрабони на себе пережил всю эту бодягу: если у тебя на ударную установку не навешано пятнадцать микрофонов, ты просто считаешься профнепригодным. А потом еще басиста надо было запереть наглухо, и в результате все сидели по своим клетушкам, изолированные каждый в своей кабинке. И ты играешь в этом громадном помещении и не используешь его ни на грамм. Идея, что нужно всех разделить, — это совершенная противоположность рок-н-роллу, где вся фишка в том, что собирается компания, выдает звук и просто фиксирует его как он есть. Это такой звук, который они производят коллективно, а не поодиночке. Всякие фуфловые мифы про стерео, хай-тек, «Долби» — это все абсолютно противоречит тому, чем должна быть музыка.
