Том Уикер - На арене со львами
— Я с вами, тоже с голоду помираю,— сказал Гласс.
Они ушли в дом. Лейтон и Морган стояли, глядя на меркнущее небо и слушая стрекот цикад. По лужайке к крыльцу подошел человек, это был негр-шофер Зеба Ванса.
— Где мне найти сенатора Макларена?
Голос его прозвучал мягко, распевно, он уносил в прошлое, в минувшие летние вечера, стрекочущие цикадами молодости. Морган знал, что нельзя поддаваться тоске о прошлом, стоит только чуть-чуть уступить — и погрузишься в нее с головой, пойдешь на дно — не столько в память о том, что было, сколько с горя по тому, что есть и будет и что так разительно отличается от мягких красок и тихих голосов, хранимых памятью о былых временах.
— Не знаю,— сказал Морган.
Ему не хотелось еще раз попадаться на глаза Миллвуду.
Кэрли сразу понял его опасения.
— Вот что,— сказал он шоферу,— пошли в дом, попробуем их найти. Может, сенатор кстати подкинет в город старого знакомого.
Шофер поднялся по ступеням, и они ушли в дом. Впервые за все эти часы Морган остался один. Он побрел через лужайку, сел под деревом и смотрел, как над крыльцом вокруг ламп вьются рои ночных бабочек. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, быстро наступала темная летняя ночь. Лиловое небо было безоблачным и бескрайним. Над крышей дома, над тускло освещенным окном Кэти сияла одна яркая звезда. Моргану захотелось оказаться далеко отсюда, еще дальше, чем эта звезда, вот так же одиноко висеть в пустом и немыслимо огромном небе, где нет и не может быть никаких сложностей.
На крыльце показался негр-шофер, он свел по ступеням Миллвуда, тот едва держался на ногах. Следом шли Кэрли и Зеб Ванс. Увидев поднявшегося им навстречу Моргана, они остановились, подождали, пока он вошел в круг света перед крыльцом.
— Едете? — неловко пробормотал Морган.
— Да, нам пора, Следопыт,— Зеб Ванс хлопнул Моргана по плечу.— Путь дальний, а годы наши немалые. Ты уж не обижайся на Миллвуда за то, что он там спьяну наговорил. У Миллвуда доброе сердце.
— Я знаю. Да и кто я такой, чтоб обижаться?
— Кхм,— откашлялся Кэрли.— Ну, я откланяюсь и пойду сяду в машину, потолкую немного с Миллвудом.
— Кэрли,— Морган пожал ему руку,— мне скоро снова в путь, и я непременно побываю у вас.
Но он знал, что не побывает; знал, что и Кэрли это знает; они оба знали, что теперь ему это незачем.
— Старому другу всегда рад.— Кэрли задержал на секунду руку Моргана, потом повернулся и зашагал к машине. Морган заметил, что его красивая голова уже не так прямо держится на широких плечах; всем им сегодня досталось.
— Хороший человек,— сказал Морган.
Зеб Ванс кивнул.
— Из лучших, кого мне пришлось в жизни видеть, а я немало повидал в свое время, Следопыт. Он вот сейчас, как человек тактичный, ушел нарочно, чтоб мы могли поговорить, а говорить-то нам не о чем, насколько я понимаю. Я уже тебе сказал, я зла не держу. Это я всегда предоставлял Миллвуду и мисс Перл.
— Тогда, может быть, вы окажете мне любезность и не будете больше звать меня Следопытом?
Зеб Ванс удивленно поглядел на него в полутьме.
— Почему?
— Потому что так вы звали меня раньше, и теперь у меня от этого прозвища разрывается сердце.
— Что ж, коли разрывается, значит, оно у тебя есть. Хоть ты, может, даже сам этого и не знаешь.
Они сделали бок о бок несколько шагов, потом Морган остановился.
— Не хочу снова угодить на зубок Миллвуду.
— Миллвуд сейчас и мать родную не узнает. Я влил ему в глотку столько виски, что шоферу, наверно, пришлось втаскивать его в машину домкратом.
Мотор уже был заведен и дверца открыта. Зеб Ванс повернулся к Моргану, протянул руку.
— Может, когда заглянешь, навестишь меня?
— Я б с удовольствием, вы же знаете, только едва ли я еще когда-нибудь сюда приеду.
Это прозвучало несколько драматично, но Моргану почему-то хотелось, чтоб его пожалели,— почему, он и сам не знал.
Зеб Ванс выпустил руку Моргана, покачал головой.
— Вот что,— сказал о,— ты но очень-то подражай этому малому, которого мы сейчас похоронили. Он принимал жизнь слишком близко к сердцу, по-моему, так. Я считаю, человек должен делать все, что может, и ни во что особенно не верить.
— Чтоб не страдать?
— Чтоб не тратить время на стоны и переживания.
Зеб Ванс с трудом влез в машину, захлопнул дверцу и посмотрел на Моргана через стекло.
— Приезжай, Следопыт, навести меня. Хоть и трудно возвращаться, совсем оторваться еще трудней. Ну, всего.
Морган смотрел вслед автомобилю. Легко сказать, ни во что особенно не верь; не всякому это дано. Легко давать такие советы. И все-таки у него стало спокойнее на душе, когда он открылся перед Зебом Вансом, как редко перед кем открывался в жизни. И не то, чтобы Зеб пожалел его, нет, но все равно он почувствовал облегчение, с души свалилось бремя, словно с плеч тяжелая шуба. А впрочем, может, он опять драматизирует: «Морган уходит прочь», или «Закат жизни» — сцены из «Великой американской драмы».
Он посмотрел на окна дома. В комнате Кэти горели все лампы. По занавеске скользнула ее такая знакомая тень. Кажется, ведь они были очень близки, а открывался ли он когда-нибудь перед Кэти?
В холле — Морган с облегчением заметил, что у двери уже нет белых цветов,— он столкнулся с Данном, который спускался по парадной лестнице. Сейчас или никогда, подумал Морган. Но Данн его опередил, он предложил подвезти его в город.
— Прямо сейчас? — спросил Морган.
— Ну, через несколько минут. Эти ваши дружки из Вашингтона тоже едут, хотят поспеть на самолет в восемь тридцать. А мой самолет позже, в начале десятого.
В машине, при Глассе и Френче, не бросишь вызова Данну. Да и надо еще повидать Кэти; обязательно надо поговорить с ней.
— Да нет, я уж как-нибудь доеду попозже. В крайнем случае, Джоди меня свезет. Я еще должен кое-что сказать Кэти.
— Она принимает наверху.
— Мне и вас нужно кое о чем спросить.
— Что ж, у меня еще есть минута-другая.
Зеленые очки обратились к двери гостиной, где днем стоял гроб Андерсона.
Оттуда, почудилось Моргану, все еще исходил слабый похоронный запах вянущих цветов.
— Только не там,— сказал он, и они пошли в комнату Андерсона. Морган плотно закрыл дверь.
Он подошел к бару, налил себе водки, положил льду и вопросительно взглянул на Данна. Но Данн покачал головой, оставаясь в надежном укрытии за зелеными стеклами очков.
— Андерсон в могиле, Данн. Если у меня был в жизни друг, Данн, то, пожалуй, только он один. А может, остальных я растерял. Но те несколько минут, что вы когда-то, много лет назад, провели с ним в ванной, были в его жизни поворотным пунктом. До этого все шло на подъем, после этого — вниз.
— Ну, это образно говоря. Где низ, где верх, зависит от точки зрения, так ведь?
— Я хотел бы знать, что у вас тогда с ним произошло, Данн. Не могу вас заставить ответить, по могу попросить.
— Раз вы меня спрашиваете, значит, Андерсон вам этого не рассказал. Зачем же я буду рассказывать.
— А затем, что Кэти передала мне то, что вы рассказали ей. О том, что будто бы между вами произошло.
— И вы не поверили?
— Насколько я знаю Андерсона, это на него никак пе похоже.
Каким-то образом выходило, что это не только дело чести Андерсона: остатки чести самого Моргана тоже были поставлены на карту.
Зеленые стекла очков медленно отвернулись в сторону; казалось, будто Данн разглядывает картинки на стене. Но стены были затенены. В комнате горел только старый торшер, отбрасывая на пол круг желтого света. На мгновенье Моргану показалось, что Данн сейчас шагнет за пределы этого круга и уйдет из комнаты.
— А что вам сказала Кэти? — вдруг спросил тот.
— Сказала, будто вы потому сочли Ханта неподходящим человеком, что он предложил вам кое-что и вы поняли, что он — слабый человек и лицемер.
Данн повернул лицо к свету.
— Я считаю вас своим другом, поэтому кое-что я вам доверю. Мы с Андерсоном оба понимали, что если Старк перейдет на сторону Эйкепа, а тем более, если и Старк, и я перейдем на сторону Эйкена — игре конец. Но он думал, что еще есть надежда, если я буду голосовать первым и выскажусь за него: Старк струсит и не будет голосовать за Эйкена, а может, еще и последует моему примеру,— и тогда, как он говорил, я сорву большой куш, потому что проведу своего кандидата, то есть его. Этого он от меня и добивался. Чтобы при третьем голосовании я выступил за него. Готов ли он был за это заплатить, и какую цену, не знаю, потому что я сразу и без обиняков ответил ему, что ничего не выйдет. Что я решил голосовать за Эйкена и, если удастся, провести его.
Морган звякнул пустым бокалом о столик.
— Значит, он не предлагал вам сделки?
— Он был потрясен, ошарашен. Словно его ударили по голове. Смотрел на меня, раскрыв рот…
— Да, удача ему изменила,— как бы самому себе объяснил Морган.— Ведь он думал, что сможет вас уговорить, верил, что у него это получится.
