Семен Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 3. Гражданская лирика и поэмы

Стадион в Кортина д'Ампеццо.
Тут нам общей песней не распеться.

Под навесом неба лиловатым —
тут простого люда маловато.

Сотни флагов плещутся на мачтах,
лампионы бьют в каток для матча,

и уселись, в замше, в выдре, в лире,
те, что горести не знали в мире.

А по льду, что жидкой сталью налит,
телом всем наскальзывая на лед

красные и желтые несутся,
и тогда полы трибун трясутся,

и тогда, глазея и зверея,
как на галереях Колизея,

стадион ревет, как в бурю берег,
вскакивает, машет: «Браво, швериг!»

Но недолго длится это «браво»:
в хор вступают на трибуне справа.

Это мы, туристы, сто советских,
мы дружнее избранных и светских.

А за нами — стадион «Динамо»,
миллион болельщиков за нами,

все, кто влазит на столбы и крыши,
все, кто ищет, где видней, где выше,

Гоним шайбу взглядами к воротам,
и очки встают на досках счета!

А за нами, в толпы вырастая,
смотрит стоя публика простая

и стучит в ладони: «Руссо! Браво!» —
вместе с нами на трибуне справа.

Помню дни, помню дни дорогие,
помню молодость металлургии.
Помню первый чугун со счастливым
африкански-графитным отливом…
Помню искренность радости, помню
искры строк о построенной домне,
красоту ее помню и смелость,
и другой красоты не хотелось —
только кокса в разгаре и плеска
змей проката и яркого блеска
длинных рельс, по которым поедем
в коммунизм, к нашей полной победе.
Я дивлюсь стародавнему снимку,
той исчезнувшей жизни в обнимку,
тем ночевкам на стульях райкомов,
тем девчонкам, еще незнакомым,
и любви — это ж было любовью,
смехом губ, удивленною бровью,
тем желанным на стройку повесткам,
первой гордости — нашим, советским!
Помню первый объезженный «газик»,
разукрашенный красным, как праздник.
Были мы посчастливее Форда —
краску свежую гладили гордо,
руль вертели и хлопали дверцей
с замиранием в радостном сердце,
и пешком, гололедицей скользкой,
шли глазастой толпой комсомольской…
Помню дни, — никогда не забыть
отзвеневшие в дальних событьях,
но вернуться готовые завтра,
так как это не сказка, а правда.
Пусть вернутся, начнутся скорее,
никогда, никогда не старея!

Врач пациенту держит речь:
— Забудьте о заботе.
После обеда надо лечь
без мысли о работе.

Смотрите, никаких целин
и вышек на заводах.
Вам нужен лишь пенициллин,
спокойствие и отдых.

А пациент уже лежит
давно на верхней койке,
и сердце с поездом спешит
в Сибирь, к далекой стройке.

И словно не было и нет
температурной вспышки,
и он уже не пациент,
а человек на вышке.

Это слово без адреса,
это всем на планете!..
Если есть чему радоваться, —
только счастью на свете,

миру, жизни без робости,
без тревоги, что завтра
Землю дымные пропасти
искалечат внезапно…

А Земля ведь красавица
в чистом золоте хлеба,
и горами касается
удивленного неба,

и так правильно вертится,
и покрыта морями,
небеса ее светятся
и другими мирами…

Отовсюду доносятся
мысли нашего века:
пусть нигде одиночество
не гнетет человека!

И должны быть распутаны
споры мирною мерой —
ведь встречаются спутники
над земной атмосферой,

и без злобы соперника,
а как доброму другу,
жмет простая Америка
гостю русскому руку.

Эти дни удивительны!
Видишь, в облаке месяц.
Там лежат наши вымпелы
на задуманном месте.

Мы еще их потрогаем
на далеких планетах
и не скажем с тревогою
о небесных приметах…

Ведь исчерчен дорогами
реактивными воздух,
и уже недотрогами
нам не кажутся звезды.

Никакой високосности
мы страшиться не будем.
Высоко — в высокосмосе —
будет место и людям,

и любви человеческой,
и надеждам, и встречам…
Будет день человечества
нескончаем и вечен.

Пусть, как письма без адреса,
строчки встретятся эти.
Знаю: есть чему радоваться
человеку на свете!

Человек в космосе!
Человек в космосе!
Звездолет вырвался
с неземной скоростью!
У него в корпусе
каждый винт в целости.
Человек в космосе —
это Пик Смелости!

Не за звон золота,
а за мир истинный —
в пустоту холода
он глядит пристально,
он глядит молодо,
человек в космосе,
светит серп с молотом
на его компасе.

Больше нет робости
перед тьмой вечною,
больше нет пропасти
за тропой Млечного,
наверху ждут еще,
мир планет светится,
скоро им в будущем
человек встретится.

Из сопла — проблески
в свет слились полностью.
Как желты тропики!
Как белы полюсы!
Океан выложен
чешуей синею,
а Кавказ вылужен
вековым инеем.

Человек в космосе —
это смерть косности,
это жизнь каждому
с молодой жаждою,
это путь радугой
в голубой области,
это мир надолго
на земном глобусе.

Это жизнь в будущем,
где нам жить велено,
это взгляд юноши
из страны Ленина!
Всех сердец сверенность
на его компасе,
это наш первенец,
человек в космосе!

Я посмотрел на Землю с неба
и увидал, что небо — это
сама Земля в одежде света
и облаках дождя и снега!

Что и оно — земное чудо
и не явилось ниоткуда,
а ею созданы самою
Планетой, Родиной, Землею.

И не на звездах, не на звездах
нам создавали синий воздух, —
полями, травами, лесами —
мы небо вырастили сами!

От первой клетки до секвойи —
степной травой, листвой и хвоей —
мы создавали слой за слоем
вот это небо голубое.

И тот, кто деревце поставил
дышать и жить на белом свете,
тот неба синего прибавил
своей сияющей планете.

Я, на ракете ввысь поднявшись,
тебя увидел наконец-то,
о небо, о творенье наше,
всей жизни на Земле наследство!

На это я готов и сам…
Оставим удивленье людям!
Давайте привыкать не будем
к уже обычным чудесам!

Пусть вызывает изумленье
любой полет и приземленье;
и в комнате, включая свет,
считайте, что включен рассвет.

Улавливая речь в эфире,
свеченье лиц, цветенье роз,
давайте говорить всерьез,
что мы живем в волшебном мире,

что мир творений и явлений
весь состоит из удивлений!
Мы книги тайные прочли
и от неведенья пришли

к мезонам крошечным, и квантам,
и к галактическим гигантам,
и каждый полупроводник —
к пещере сказок проводник!

Не надо позволять глазам
привыкнуть «Отворись, Сезам!»,
когда оно по меньшей мере
без рук распахивает двери.

Не будем привыкать к Луне,
считавшейся оккультной тайной,
к тому, что герб необычайный
лежит у кратера на дне.

И «ах!» не надо подавлять
в себе, товарищ и подруга:
мы встретились, чтоб удивлять
любовью, разумом друг друга.

О, это радостное «О»
из губ, из сердца твоего!

Ведь восклицательные знаки
печатают и на Гознаке
вокруг советского герба,
где мира ясная судьба.

Пусть изумляется Природа,
как удивительна Земля,
когда летят два корабля
с посланцами людского рода
к звезде, что в сумерках плывет…
Кто удивляется — живет!