Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>
родину Сосо летал часто и возвращался всегда с изрядным багажом.
В столице Иосиф устроился неплохо. Перепробовав много работ и ни на одной из них
подолгу не задерживаясь, денежку он имел, тем не менее, всегда. И не плохую. Но вот играть
на деньги – не любил принципиально, ссылаясь на некий богатый жизненный опыт. Поэтому
расписывали пулю обычно на анекдоты или житейские байки на общую потеху. Так Вадик и
услышал одну занимательную историю из жизни московского «вечного студента», к случаю
вспомнившуюся ему сегодня…
Была зима. Снежная и довольно холодная даже по меркам средней полосы России. А
горячий, южный человек Сосо в ту пору подрабатывал ночным сторожем. В зоопарке.
Зарплату там платили приличную, режимом особо не жали, – «крепкий хозяйственник»
градоначальник ко всяким зверюшкам вообще, и к зоосадовским, в частности, благоволил.
Обходядя свое заведование, Сосо опорожнил наполовину заветную фляжку любимого
коньяка «Греми» и начал подумывать, где бы устроиться покимарить, поскольку в сторожке,
как на грех, его коллега решил уединиться с кем-то из запорхнувших на огонек
представительниц прекрасного пола – сегодня была его очередь. Оставшиеся варианты не
сильно нравились. У кошек – воняет. У обезьян – шумно что днем, что ночью. В любимом
аквариуме – профилактика, как бы не побить там колбы всякие и прочие стекла… Так
нелегкая и занесла Сосо в серпентарий. К змеям. А что? Тепло, тихо. Диванчик даже есть
кожаный, надежный, середины прошлого века…
Одним словом, устроился он вполне сносно. Допил вторую половину живительного
напитка, свет везде притушил, только лампочки подсветки в вольерах горят, да и залег на
боковую.
Сколько ему удалось поспать – история о том умалчивает. Той ночью вдруг приснилась
Сосо старушенция из заслуженных зоопарковских ветеранов, с ее рассказом о пропавшем без
вести пару лет назад здоровенном щитоморднике. И «испарилась» сия гадючина как раз из
дальнего вольера в этом зале…
Проснулся наш бедняга в холодном поту, окруженный со всех сторон шипящими
эфами, гюрзами, гремучниками, кобрами и прочими смертельно ядовитыми гадами. Причем
накативший страх был такой силы, что буквально парализовал его так, что ни рукой
пошевелить, ни голову повернуть. А шипение-то и вправду доносилось со всех сторон не
шуточное: кто знает, что в эту ночь побеспокоило зубастых чешуйчатых, может быть
раскатистый храп незадачливого сторожа? Как сам Сасо признался, такого ужаса он не
испытывал никогда в жизни, не сразу и поняв, что подползающие к нему змеи – всего лишь
плод его богатого воображения во сне. «А ведь, до инфаркта или инсульта мнэ, наверна,
минута-две оставалась…»
Сегодня, поймав на себе ЭТИ взгляды царских дядьев, Вадик по-настоящему осознал,
что мог почувствовать тогда бедолага Сосо. Проснувшись ночью, один… в серпентарии…
***
Едва лишь за последним из депутатов закрылись двери на лестницу, Николай быстрым
шагом пройдя через всю залу прямо к Вадиму, совершенно неожиданно для подавляющего
большинства окружающих, за исключением разве что Дурново и Ширинкина, заявил: «Ну
что ж, Михаил Лаврентьевич, я готов. Отец Иоанн только что прибыл, просите господина
Фридлендера включать там все: мы начинаем, как и договорились». После чего подозвав к
себе Фредерикса и Гессе, направился в Кавалерский зал.
Когда через четверть часа из подъезда Зимнего начали выходить первые представители
рабочей депутации, над главными воротами дворца распахнулись настеж балконные двери,
и перед народом и войсками предстал Государь Император. Рядом с ним были лишь отец
Иоанн Кронштадский и несколько молодых флигель-адъютантов. Николай был в светло-
серой офицерской шинели с полковничьими погонами на плечах и легкой фуражке вместо
подходящей по погоде зимней папахи.
От неожиданности толпа внизу сразу попритихла, и именно этим коротким моментом
замешательства, как самих рабочих, так и эсэровских провокаторов, находящихся среди них,
необходимо было воспользоваться.
Быстро подойдя к решетке ограждения, на перилах которой были видны какие-то
темные предметы, похожие на перевернутые бутылки, без всякой паузы, не дав народу
времени опомниться, Николай заговорил. И над онемевшей от удивления площадью,
неожиданно для всех собравшихся мощно и звонко прокатились многократно усиленные
смонтированными на фасаде Зимнего дворца громкоговорителями его слова:
- Рабочие Санкт-Петербурга! Гвардейцы! Все русские люди, кто стоит сейчас здесь и
слышит… К вам обращается Ваш Государь.
Сегодня, среди господ-депутатов, прибывших к Нам с перечнем прошений от имени
рабочих столицы, подосланы были к Нам двое убийц с револьверами. Они, слава Богу,
арестованы. А Ваш Государь - жив...
При этих словах со стороны огромной толпы, подобно единому вздоху пронесся
приглушенный ропот удивления и возмущения. И в ответ на него царь, немного возвысив
голос, продолжил, четко рубя хлесткие фразы:
- Мы не верим, что это вы, господа рабочие, смогли замыслить сие подлое дело.
Посему, Мы рассмотрели все ваши просьбы. И не сочли эту манифестацию мятежным
бунтарством во время войны. Сами разберитесь с господином Гапоном: как такое безобразие
могло приключиться? Завтра, после дачи показаний следствию, он будет Нами освобожден.
Спросите его: что сталось бы с Вами, с вашими чадами и домочадцами, приведенными
им на эту площадь, ежели бы черное дело сегодня совершилось. Как бы ответили на
цареубийство воины-гвардейцы? Понимаете ли, господа рабочие, что ждало вас? Перед
дворцом стоят пулеметы, а дальше - пушки с картечью…
С этими словами Николай указал жестом на шатры-палатки, стоящие вдоль дворцовых
стен. Внизу раздалась команда: «Руби!» И в тот же миг, почти одновременно, передние
драпировки с них рухнули в снег, явив собравшимся восемь пулеметных расчетов со
снаряженными «Максимами» в положении «на изготовку».
- Не многие из вас ушли бы отсюда живыми… Или, может быть, так все и было
задумано? Нам интересно – задумано кем? Ваши вожаки были заранее предупреждены, что
вокруг дворца расположены войска и провокаций или беспорядков допущено не будет. И
теперь Нам господин Гапон твердит, что он ничего не знал, не ведал... Нет этому человеку
больше веры Нашей! Отныне и впредь…
После этих слов Император сделал многозначительную паузу. Над площадью висела
ватная, физически осязаемая тишина. Люди явно пребывали в шоке, не понимая, что же
теперь им делать, а затесавшиеся среди них провокаторы просто не были готовы к такому
развороту событий. Они не рискнули предпринять что-либо: сначала убойная своей логикой
газета, а теперь вот и эта неожиданная речь царя, не испугавшегося-таки выйти к народу. Что
такое огонь восьми пулеметов в упор – тоже было понятно… Их противник явно перехватил
инициативу, а за безрассудную попытку прямо сейчас призвать народ к штурму дворца,
толпа может запросто забить и стоптать.
Убедившись, что вступление его речи достигло должного эффекта, и народ почти не
дыша внемлет каждому его слову, Николай решительно перешел к главному:
- Что же до ваших прошений, господа рабочие, Нам депутатами от вас переданных…
Новое рабочее уложение законов принято будет с учетом пожеланий ваших. И в самом
скором времени. Создание профсоюзов будет вполне дозволено Нами, дабы они помогли
разные несправедливости на заводах и фабриках поскорее прекратить.
Народное представительство будет созвано Нами вскоре после победы нашей над
Японией. И после обсуждения с народными избранниками, будет дарована Нами всему
народу русскому Конституция!
И еще… - Николай легким мановением руки остановил покатившийся было над
площадью гул одобрительных выкриков, - Четверых нерадивых путиловцев, тех самых, из-за
которых кто-то взбаламутил чуть не весь город, на работе восстановят… Но пусть они
помнят всю жизнь – что часы и дни этой вашей стачки, оплачены кровью братьев ваших -
русских солдат и матросов – гибнущих сейчас на войне. Тех, кому из-за вашего простоя не
хватит патронов и снарядов, чтобы отбиться от лютого врага!
Подумайте, кому нужна ваша забастовка в военную пору? Может японцам? Подумайте,
кому выгодно требовать от Нас, прикрывшись вашими телами, амнистии политическим
