Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>
Владимир Александрович, и судя по его репликам, не он один, желает сперва Вашего
ареста. Причем тайного, дабы Государь ничего не знал и никого не заподозрил. Для этого в
первую очередь я ему и понадобился. Это дело нужно организовать. Как и последующий
допрос или допросы. Куда Вас доставить – тоже мне были названы варианты. Он желает
знать о Вас всю поднаготную. И главное – кто и зачем Вас подослал в Зимний. Подозревают
Наместника Алексеева, но не уверены в своей версии. Так что, сами понимаете...
- По всему у них выходит, что жить Михаилу Лаврентьевичу не долго?
- Никаких сомнений… На все это я ответил, что готов для начала установить слежку и,
по возможности, постараюсь организовать перлюстрацию. Я старался убедить их, что время
еще есть, надо подготовить грамотный арест, поэтому не стоит так безрассудно торопиться.
Поступить же сразу так, как того настоятельно требует Николай Николаевич, не вполне
целесообразно. В ответ Николай Николаевич закричал, что его офицеры готовы порвать
господина Банщикова зубами по первому его приказу. Но Владимр Александрович его
быстро успокоил, заявив, что главное сперва проверить то, что находится у Михаила
Лаврентьевича в голове, а не какого цвета у него там мозги. А потом, послушав его, они
решат что нужно делать с, простите, Ваше Величество, «этим двинутым Николя и его
гемофиличным дохликом…»
Оба они были уже изрядно навеселе, и долго смеялись этой, с Вашего позволения,
шутке. Я старался поддерживать компанию, но без излишества. В завершении мне было
заявлено, что во мне, как в старом члене «Священной дружины» они не сомневались
никогда. Мне было велено раз в неделю извещать кого-либо из них как идут дела, и когда
Вы, Михаил Лаврентьевич, будете готовы для откровенной беседы с ними…
Такие вот дела… А предложений моих было, да и есть – больше ничего не надумал
пока, три. Либо мы на время прячем Михаила Лаврентьевича, инсцинировав его смерть, что
позволит потянуть до принятия каких-то мер к господам Великим князьям. Либо их сразу
нужно арестовывать и начинать следствие. Либо Государь может, не откладывая этого,
сперва в личной беседе постараться убедить своих дядей в их неправоте. И по результатам
этой беседы принимать дальнейшие решения…
- Да. Дела наши, как сажа бела… Оленька, успокойся…
Возок поскрипывая и покачиваясь быстро катил по зимней дороге. Какое то время все
молчали. Затем вновь заговорил Николай.
- Так вот, любезный Петр Николаевич. Откровенность за откровенность. И верность за
верность. Действительность же такова, что у нас больше нет времени для условностей.
Поэтому я решил, что Михаил Лаврентьевич сейчас расскажет Вам, кто он такой, как здесь
появился и кто его к нам послал. Чтобы Вы не подумали, что он маг, спиритист и медиум,
овладевший нашим рассудком, мы с Ольгой Александровной подтвердим Вам его рассказ
фактами. Чтобы Вы сами вполне убедились, как это все серьезно. И на что, в силу своей
дремучести и злобности, готовы замахнуться мои дядюшки. Тривиальная попытка мятежа и
цареубийства – просто сущий пустяк в сравнении с этим…
Через двое суток Петр Николаевич Дурново запишет в своем дневнике: «Несомненно,
что события вчерашнего дня, когда до Петербурга дошли известия о грандиозной морской
победе под Порт-Артуром, сделали сенсацию и потрясли многих до глубины души. Причем,
очевидно, что не только лишь в России. Про себя же, не кривя и не лукавя, должен отметить,
что находясь всецело под впечатлением события, приключившегося со мною накануне
заслуженного торжества наших моряков, отнесся я к добрым вестям с Дальнего Востока
буднично. Как к чему-то естественному и должному.»
Биографы российского Премьера так и не смогли выяснить, о каком именно событии,
случившемся при участии Дурново за день до Шантунгской победы, шла речь…
Из воспоминаний генерал-лейтенанта генрал-адъютанта, председателя ИССП
(1905-1921 г.г.) графа С.В. Зубатова «Мои песочные часы», Изд-во «МилиТерра», Москва,
1946 г., издание 6-е, дополненное биографической справкой.
Итак, мои песочные часы опять перевернули. В третий раз.
Добравшись кое-как из захолустного Владимира до Первопрестольной, никуда не заходя
и ни с кем не встречаясь – сразу на вокзал. Повезло. Поезд уходил через сорок минут. Есть
время на стакан горячего чаю и бублик с маком в вокзальном буфете.
Пока отогреваюсь у метлахского печного бока, быстро просматриваю свежую газету.
Ну, конечно: главная новость – определен срок восстановительных работ на кругобайкалке.
Четыре-пять месяцев. Судя по всему, туннель рвануло основательно. Версий три. Японцы,
радикалы, националисты. Я бы, пожалуй, прибавил - или наше головотяпство. Но нет: «по
заслуживающим доверия сведениям, состав был гружен исключительно продовольствием и
предметами обмундирования для маньчжурской армии»… Значит – не сами.
Наконец, колокол… Гудит паровоз, дернул. Еще раз. Поехали… Москва постепенно
уходит вдаль. Дома мельчают. Тянут в небо дымки деревни. Скоро вечер. В вагоне хорошо
натоплено. И от окна, слава Богу, стужей не тянет. Хорошо, все-таки, ехать первым классом.
Билет на меня действительно был записан. Так что - все серьезно. Однако, так и
подмывает: в который раз берусь перечитывать письмо. Так коротко, без прелюдий: «Сергей
Васильевич! Прошу Вас прибыть в Петербург возможно скорее, Вам назначена личная
аудиенция. Дело крайней государственной важности. Дату прибытия, либо невозможность
выезда - телеграфируйте». И подпись: «Личный секретарь ЕИВ по военно-морским делам
Михаил Лаврентьевич Банщиков». В письме же его карточка, 50 рублей ассигнациями и
квитанция на билет 1-го класса.
Ну, допустим, кто таков этот Банщиков, мне и в ссылке стало известно. И то, как скоро
преобразился в делах Император, после того как приблизил к себе прибывшего с Дальнего
Востока морского доктора, участника славного дела при Чемульпо, я понимал прекрасно. И
искренне радовался, что судьбе было угодно так устроить, что в тяжкий для отечества час
возле Николая Александровича оказался не очередной пройдоха и проходимец, а серьезный
боевой офицер. И не какой-нибудь старый интриган, не случайный мистик французского
разлива вроде разных мсье Филиппов или Папюсов, а, если судить по фотографиям в газетах,
бравый молодец, кровь с молоком.
Но все-таки из письма однозначно не следовало, кому я понадобился столь срочно.
Автору письма-записки, или все-таки самому Государю, если аудиенция? Если все это не
предлог, чтоб добыть меня для какой либо мутной придворной интриги… Если так, то нет –
увольте. Не мое-с... Но, как говорится, утро вечера мудренее. Выпив еще чайку и поговорив о
всякой ерунде с соседом по купе, лесничим из-под Пензы, устроился спать…
Столица встретила снегопадом. Мягким, пушистым. Здесь много теплее, чем в Москве.
Крещенские так не трещат. Взял тут же извозчика. И покатили. Шуршат полозья, с парком
покрикивает возница с облучка… Последний раз я ехал Невским полтора года назад. Стояла
августовская жара. Тогда ехал в другую сторону. Уже как «неблагонадежный». Провожали
самые близкие коллеги. Бесстрашные и честные. Да еще господин Гапон, чуть не подведший
к государю убийц в декабре. Приходил, как я теперь понимаю, окончательно уверовать, что
вся работа по созданию объединений рабочих, что шла до того под моим началом, остается
выброшенной в хлам, и можно кое-чем постараться воспользоваться, поживиться. Как же мне
неприятно было вдруг осознать, что в свое время я серьезно ошибся в этом человеке…
Вот уже и Зимний скоро. Но к самому дворцу ехать почему-то не хочется. Прошу
возницу остановить.
- Тпр-р-у, родимая…
Стали на углу Морской, напротив арки генштаба. Расплатился. Как обычно не мелочась.
Этому «как обычно» усмехнулся в душе: по карману ли шик?
- Благодарствуйте, Ваше сиятельство!
- Какое же я тебе сиятельство, голубчик…
Гнедая протяжно фыркнула на прощанье, скосив на меня большой, добрый глаз.
- Это Вам к удаче, барин. Она вещуха у меня! Коль сейчас не «сиятельство», так стало
быть – станете! – крикнул весело так, и укатил…
Дальше пошел сам. Снег так и валит. Я налегке, со мной лишь маленький дорожный
саквояжик. Захожу с черного. Карточку офицеру-гвардейцу. Козырнул и просил подождать. С
