Дана Арнаутова - Дорогой Жан...
Обзор книги Дана Арнаутова - Дорогой Жан...
Дана Арнаутова
(Твиллайт)
Дорогой Жан…
Август
1
15 август 1933 года, Сен-Бьеф, Нормандия
Дорогой Жан,
Думал ли я, что когда-нибудь вернусь в Сен-Бьеф? Нашему дому, конечно, дорого стоили четыре десятилетия без хозяйской руки и присмотра. Крыша в столовой течет, так что пол там совсем сгнил и вот-вот провалится. Мебель изъедена жучком, а ступени рассохлись и скрипят под ногами. Впрочем, в этом скрипе есть что-то умиротворяющее. Да и мне ли жаловаться? Прадедушка Ребеф строил на века, дом вполне простоит еще несколько лет, а это куда больше, чем нужно. Жаль, что книги в библиотеке отсырели, но я не так уж много читаю: голова в последнее время болит все чаще и глаза слезятся. Не те мигрени, что мучили нас в молодости, но тоже ничего приятного. Люди совсем не изменились, словно я никуда и не уезжал. Война пронеслась над Нормандией огненным валом, по счастью, не сильно затронув нашу деревню. Разве что женщин в черных платках стало куда больше, чем раньше. Но кальвадос в кабачке дядюшки Клоделя по-прежнему крепок, а по воскресеньям на лугу за церковью все так же пляшет молодежь. Ты никогда не любил этих развлечений, помнишь? А глядя на тебя, и я стеснялся пригласить на танцы какую-нибудь девицу из деревни. Потом появилась Люси — и нам обоим стало не до других девушек. Люси. Даже сейчас ее имя обжигает застарелой болью. Почему я тебе пишу? Не знаю. Я не настолько безумен, чтобы ждать ответа. И все же… Может, потому, что мне больше некому написать. Нельзя всю жизнь ненавидеть собственное отражение в зеркале лишь потому, что оно у нас одно на двоих. Или можно?
Твой Жак.2
18 августа 1933 года,
Тулузский департамент полиции, Пьеру Мерсо,
Старшему инспектору по уголовным делам
Из Главного архива Министерства полиции
Младший архивариус Андре Легран
Господин старший инспектор,
В ответ на ваш запрос от 10 августа сего года высылаю вам копии уголовных дел, соответствующих указанным параметрам, за период с 1925 по 1932 год. Все жертвы — светловолосые женщины не старше двадцати пяти лет, белокожие, голубоглазые. Умерли в результате различных причин, в том числе выглядящих как естественные. Следов полового насилия на трупах не обнаружено. Предоставить вам более ранние материалы не представляется возможным, так как значительная часть архивных данных до 1925 года была утрачена в результате реорганизации архивов и неаккуратного хранения.
P. S. Ваша догадка поистине поразительна. Сложно поверить, что никто не видел этого раньше, но, похоже, так и есть. Это, несомненно, один и тот же человек, страдающий психическим расстройством, понуждающим его к убийству. И это чудовище вряд ли остановится! Господин инспектор, прошу прощения за смелость, но я позволил себе на основании изученных архивных дел сделать собственные выводы и льщу себя надеждой, что они могут оказаться для вас небесполезными. Впрочем, вы наверняка придете к ним и сами. На прилагаемой карте я отметил места совершения преступлений в хронологическом порядке. Он движется! Точнее, переезжает, пытаясь скрыть свои чудовищные деяния. Все преступления совершаются осенью, каждый раз в определенном радиусе от небольшого провинциального городка, на фермах и хуторах. В некоторых случаях смерти выглядят как самоубийство либо убийство с целью ограбления. Но я уверен, что это он!
P. P. S. Господин инспектор, я был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы сочли возможным объяснить, как именно вам удалось прийти к таким точным и ясным соображениям по поводу личности преступника. Видите ли, я намереваюсь в следующем году поступать на юридическое отделение Сорбонны.
С глубочайшим уважением, искренне ваш Андре Легран.3
20 августа 1933 года, Сен-Бьеф, Нормандия
Дорогой Жан,
Сегодня пол в столовой наконец-то провалился. Пятый день льют дожди, а вчера даже пошел град. К счастью, мелкий и совсем ненадолго. Я не устаю благодарить судьбу за то, что камин в спальне в полном порядке. Сначала он дымил, пришлось плеснуть керосина и пожертвовать несколькими томами Ларошфуко, которыми ранее не побрезговали мыши. Но это в прошлом. Сейчас в нашей спальне особенно уютно, как бывает всегда, когда сидишь у огня, а за окном идет дождь. Я нашел в кладовой запас свечей и отличную керосиновую лампу: она совсем не коптит и дает столько света, что я с легкостью читаю остатки Ларошфуко. Как же мало нужно человеку! Тепло, мягкое кресло, прекрасная книга… Луиза Ренар, внучка старой Мадлон Ренар — помнишь Мадлон? — приносит мне молоко, свежий хлеб, яйца и сыр, а в погребе еще остался ящик кальвадоса. Тратить такую выдержку на больного старика — почти кощунство, но кто оценит вино, сделанное Дуаньярами, лучше Дуаньяра? У этого кальвадоса вкус солнца и юности, после глотка он обволакивает небо и остается надолго, как вкус первого причастия.
Иногда я накидываю дождевик и выхожу на террасу, подышать холодным влажным воздухом. Сад совсем зарос, трава в нем кое-где моего роста, а терновник совершенно заплел ограду. И мне все чаще кажется, что я счастлив. Столько лет, столько дорог… Я всегда любил маленькие города, с их неповторимым вкусом и запахом, особенными улыбками на лицах девушек, спешащих по утрам на рынок, прохладным молчанием церковных сводов… Стертые, выщербленные камни мостовых, руины римских крепостей и средневековых монастырей, переплетение узеньких улиц… Помнишь, ты всегда издевался над моей любовью к архитектуре? Тебя влекла медицина, ты грезил о славе спасителя человечества, профессорской мантии и амфитеатре лекционного зала Сорбонны. А я всего лишь хотел строить дома. Да еще — любоваться чужими шедеврами, застывшей музыкой анфилад и контрфорсов. Я видел столько маленьких городов за эти годы! Тебе бы они понравились. Точно понравились бы. Но Сен-Бьеф — все-таки прекраснейшее место на земле. Теперь, когда глаза мои чисты от суеты мира, я вижу это как никогда раньше. Благодарение судьбе, подарившей мне последнюю осень. Я бы не хотел уходить весной или летом, когда жажда жизни пьянит и бурлит в венах. Зима? Слишком тоскливо и безнадежно. Осень же тает на губах, как спелая вишня девичьего поцелуя. Самые красивые девушки мира — здесь, в Сен-Бьефе. Ты не согласен? Тогда вспомни Люси. Нашу милую кузину Люси… Помнишь? Ты хорошо ее помнишь, Жан? За все эти сорок лет не было, кажется, ни одной ночи, когда бы я не просыпался в звериной тоске по блеску ее глаз, ярких, как море у скал Эрбийон в летний полдень. В каждой светловолосой девушке, мелькнувшей в толпе, я видел ее — мою Люси. Не нашу! Только мою. А впрочем, что я тебе говорю? Ты все знаешь сам, не так ли?
Твой Жак.
4
30 августа 1933 года,
Главный архив Министерства полиции,
Младшему архивариусу Андре Леграну,
Тулузский департамент полиции,
Старший инспектор по уголовным делам Пьер Мерсо
Господин Легран,
Благодарю за копии уголовных дел, предоставленные по моему запросу. В настоящее время рано говорить с полной уверенностью о каких-либо закономерностях по этому делу. Тем не менее, выводы, к которым вы пришли, небезосновательны и будут рассмотрены мной как подтверждение выдвинутой теории. В настоящее время активно ведется следствие, и до его окончания я не имею права разглашать какие-либо обстоятельства дела, в том числе и те, которыми я руководствовался. Вам же рекомендую уделять возможно большее внимание изучению классического и современного права, что, безусловно, окажет большую пользу при поступлении в университет.
С уважением, Пьер Мерсо.Сентябрь. Часть первая
1
1 сентября 1933 года, Сен-Бьеф
Дорогой Жан,
Вот и наступила осень. Как же это банально. Как прекрасно. Есть ли что-то банальнее и прекраснее осени, если она — последняя? Мне все же пришлось свести знакомство с местным врачом, чего я всеми силами хотел избежать. Старик Годуа, лечивший еще наших родителей, давно отправился в мир иной, после него в Сен-Бьефе сменился не один доктор, но практика здесь небольшая и невыгодная. Помнишь, ты шутил, что на сен-бьефцах честолюбивый врач карьеры не сделает? Они, мол, слишком прижимисты, упрямы и деловиты, чтобы позволять себе такую роскошь как болезни.
Доктор Мартен из нового поколения эскулапов, что лечат прохладными ваннами и обтираниями, пешими прогулками и диетой. Впрочем, врач он неплохой. Узнав диагноз, заверил меня, что сделает все возможное, и доказал это на деле: без лишних рассуждений назначил мне морфин и ванны с камфарой. Разумеется, не прохладные. Мы с удовольствием перемыли кости доброй половине Сен-Бьефа, так как милейший доктор поначалу счел и меня приезжим. Да и могу ли я называться местным жителем после стольких лет на чужбине? Полагаю, все же — да. У всех сен-бьефцев к крови примешивается изрядная доля морской воды и кальвадоса, я не исключение. В окопах мне снились облитые сливочно-розовой пеной сады и отблески солнца на жемчужно-сером граните скал Эрбийона. И Люси, разумеется. Всегда — Люси. Сладчайшее из яблок раздора, боль моя непреходящая…
