Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Последнее наводнение на Зее было в прошлом году. О нем я и спросил у Владимира Васильевича.
— Все началось с мелкого моросящего дождя, — сказал Конько. — Дождь шел день, два... без конца. Поползли низкие муссонные облака, и подул холодный северо-восточный ветер с Тихого океана. Начались серые дни, глянешь на сопки — какая-то свинцовая синь. Старики хорошо знают эти приметы. «Засерило», — говорят они. Синоптики сообщили, что ожидается большой приток воды с верховьев Зеи.
На склонах хребта потоки подмыли почву, и начался камнепад. Это было уже ночью, скала освещалась прожекторами, и видно было, как сверху в котлован, словно мячи, прыгали камни. В котловане работали студенты, пришлось их отправить домой. Но укладка бетона продолжалась. Бетонируемые блоки защищали от дождя щитами, их удерживали на весу стрелы кранов... Но главное для нас было — не дать прорваться в котлован почти двадцатиметровой стене воды... Начало затапливать дорогу, вода подступала к столовой. Слабые места были и на наших земляных перемычках. Со стройки людей мы не отвлекали на город (кстати, город тоже называется Зея), заготавливали мешки, сыпали породу. А в городе берег был разбит на участки, дома закреплены за учреждениями. Говорили: «Будьте готовы к худшему». Люди переносили вещи на вторые этажи, на крыши. С берега к домам были переброшены лодки. Тот, кто уходил за пределы города, брал с собой резиновую лодку.
...Плотина высотой в сто десять метров преградит путь паводковым водам с верховьев, задержит их, и тогда образуется Зейское море. Это водохранилище будет одним из крупнейших у нас в стране: двести с лишним километров в длину и до двадцати пяти в ширину. И тогда ниже плотины наводнения в прибрежных районах прекратятся вплоть до устья Селемджи. Правда, в низовьях у Зеи тоже есть притоки, но, как говорят специалисты, паводки в тех местах возможны всего один раз в сто лет. Ниже Селемджи, до впадения Зеи в Амур, и частично на среднем Амуре паводки, естественно, смягчатся...
— Наводнение настигло, — продолжает Конько, — группу наших людей недалеко от речки Черной. В это время они на плоту спускались с верховий. Вода поднялась, и они никак не могли пристать к берегу: вокруг затопленный лес, а на другом берегу скалы. Плот несло течением до тех пор, пока у деревни Черной не попали в плотогонную ловушку. Это такая бухточка. Когда попадешь в нее — крутит на месте. В деревне никого не оказалось — людей успели эвакуировать. Вода поднималась, и они перебрались в школу. Вскоре крыльцо дома поднялось вместе с водой и осталось на плаву. Они на этом крыльце доплыли до магазина, но и там никого не было. В конце концов забрались на крышу школы и три дня пережидали на чердаке...
За те дни, пока я был в Амурской области, слышал многое о наводнениях на этой громадной лесистой, изрезанной реками земле... Но чаще всего я вспоминаю рассказ о старике, которого почти каждый год эвакуировали от реки, и всякий раз этот старик возвращался на свою землю.
— Ничего, — говорил он, — все равно наша возьмет. Скоро плотину построят. Сотни лет наводнения терпели, а уж пару-троечку лет еще подождем.
Надир Сафиев
Слой жизни
Исчезновение кефали
«Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил...» Столы на Привозе ломились от этой рыбы, и даже рыбаки, хлебая у костра уху, вряд ли задумывались, а где же она, эта кефаль, появляется на свет. Мальков ее встречали у мелей, возле берега в зоне заплеска. Но вот икру?.. Однако рыбаки верят в приметы, и потому — «хай нерестится, не будем дивиться».
Но вот лет пятнадцать назад удача начала изменять им всем сразу. Кефали почти не было даже в самых заповедных местах.
А значит, не стало ее и в магазинах, и на вопрос, куда она девалась, продавцы многозначительно отвечали: мол, рыба в море, а море большое. И покупатель уходил, обогащенный если не кефалью, то знаниями о ней.
Рыбному тресту такая просветительская деятельность была ни к чему. У них был план по вылову кефали. Как это, рыбы нет и никто не знает, где она? Ихтиологи должны знать, на то они и ученые... Так на стыке моря и магазина родилась тема с мудреным названием, за которым скрывался прозаический вопрос: где же, в конце концов, кефаль? Ответить на него Госплан республики поручил биостанции Одесского университета, ее младшему научному сотруднику Ювеналию Зайцеву.
В то время он, недавний выпускник университета, занимался расшифровкой жизненных путей рыб, так что задача прямо ложилась в тему. И первый вопрос, на который он взялся ответить, был естественным и простым: где прячутся икринки кефали?
Логика и опыт говорили, что каждый вид икры держится на глубине, соответствующей ее удельному весу. Выше всех в Черном море располагаются икринки хамсы, глубже других — икра рыбы с грозным названием «Морской дракон». Зародыши кефали должны были, по идее, находиться где-то на глубине.
Но что это? Стоит Зайцеву погрузить икринки кефали в морскую воду, как они тут же оказывались на самом верху. Это его весьма удивило. Повторил опыт — результат тот же. Определил удельный вес икринок и воды. Сомнений больше нет: икра всплывает, потому что она легче.
С точки зрения ихтиологии, это было совершенно невероятно: в верхних слоях икринки должны были непременно погибнуть — то ли от ударов волн, то ли от смертоносных ультрафиолетовых лучей солнца, то ли из-за морских птиц. Итак, икра рвется вверх на верную смерть? Парадокс какой-то... Но откуда же тогда появляется кефаль, если ее икра обречена?
22 августа 1957 года Ю. Зайцев протянул стандартную коническую сеть, приподняв ее наполовину над поверхностью воды. Улов превзошел все ожидания: в сети оказалась 79 икринок кефали. А когда он полностью погрузил сеть — только три. Значит, икра этой рыбы и впрямь скрывается под самой поверхностной пленкой! Дальнейшие исследования показали: да, это так. И Зайцев написал отчет. Но то, что узнал молодой ученый, не вмещалось уже в этот отчет. Более того, вообще выходило за рамки науки об океане.
Миф о синей пустыне
«Яркий синий цвет воды — это цвет океанических пустынь» — слова из учебника по гидробиологии 1963 года. Исследователи уже давно доказали, что ультрафиолет смертелен для бактерий, этих «поваров моря». Поверхностный слой воды — фильтр, он поглощает смертоносные лучи, но обитатели его гибнут, защищая глубины.
«Таким образом, — заключил Ю. Зайцев, — прямо или косвенно поверхность моря отождествлялась с какой-то пустыней, где жизнь буквально «выжжена солнцем». А там оказались живые икринки кефали...»
Могут сказать: ну и что же, разве в пустыне нет приспособленных для жизни в ней животных? И если бы открытие Ю. Зайцева касалось только кефали, то оно, быть может, до сих пор считалось бы тем исключением, которое лишь подтверждает правило.
Синюю пустыню признавали все. Любой натуралист, надев акваланг и ласты, спешил наблюдать жизнь в глубинах. Зайцев вначале сделал немного: чуть погрузившись в воду, обратил лицо вверх. И ему открылся новый, неведомый мир. Там встречались веслоногие рачки и ночесветки, личинки моллюсков и рыбьи мальки. Обитатели синей пустыни? А может, гости? Ведь даже некоторые рыбы поднимаются к поверхности.
Зайцев продолжал наблюдения. Вот одна личинка гоняется за другой. Но даже угроза смерти не заставляет личинку покинуть излюбленный верхний слой. Почему? Изучение показало: глубже жить они никак не могут; таково уж их строение и повадки, сложившиеся в процессе эволюции. Итак, обитатели, не гости. Для икринок кефали верхний слой — инкубатор. Выяснилось, что и для икринок хамсы тоже. Безжалостный закон Архимеда гонит их вверх, под смертельные, как считали, лучи солнца. И кефаль и хамса должны, по идее, вымереть еще тысячелетия назад. А вот поди ж ты, и та и другая процветают. В чем дело?
Допустим, прибрежная зона некий оазис. Там под поверхностной пленкой неизвестно как сложились благоприятные для некоторых организмов условия. Однако вдали от берегов волны должны расправляться и с самой пленкой, и с теми, кто осмелится поселиться под ней. Так нет же, несутся по морским просторам океанические водомерки, словно под ними тихий пруд! У некоторых актиний на ноге поплавок, существуют моллюски, которые сооружают плотики из слизистых пузырьков. А у саргассовых водорослей, заселивших поверхность целого моря, такой «понтон» прямо в теле растения. И все это для того, чтобы жить в безжизненном слое? Нет, все эти организмы просто незнакомы с учебником!
Летают над морской поверхностью такие птицы, как люрики и коноги. Пищу они способны выловить только в верхних пяти сантиметрах воды. И не глубже. Однако их большие шейные мешки никогда не пустеют. Неужели столь многочисленные стаи птиц тоже кормит пустыня?
