Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Обзор книги Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Первый ледоход
Зейская гидроэлектростанция — Всесоюзная ударная комсомольская стройка. Она положит начало освоению богатейших водноэнергетических ресурсов края, станет мощной основой развития промышленности Приамурья, решит проблему борьбы с наводнениями... Первый ток Зейская ГЭС даст в 1975 году.
Зажатые между двумя хребтами бетонные быки и секции словно выросли из-подо льда и встали на пути Зеи. Именно здесь, в створе Тукурингра и Соктахана, самое быстрое течение реки, и отсюда, миновав границу между горной и пойменной частями, вырвавшись из стиснувших ее скал, она спокойно и широко катит свои воды к заливным, плодородным землям. Горная Зея — узкая, бурлящая, с сумасшедшими притоками, стремительно несется между отвесными, крутыми лбищами Тукурингра, которые сталкиваются здесь с горами Соктахана.
Темно-коричневые склоны гор поросли березовыми лесами. Мягким, напоенным влагой тающих снегов становится воздух. Появились первые признаки вскрытия реки, поверх льда потянулись тоненькие, извилистые ручейки. Пахнет свежестью, камнем, лесом. Но ветер еще порывист, еще ощущается непостоянство...
Я приехал на строительство Зейской гидроэлектростанции в те дни, когда подготовку к пропуску ледохода через гребенку плотины завершали в основном бригады гидромонтажника Ломакина и начальника управления основных сооружений Ипатова. Я видел, как по дорогам, прижавшимся к отрогу хребта на правом берегу, идут через эстакаду плотины «КрАЗы», «БелАЗы», идут к котловану на левом берегу, двигаются по рельсам на эстакаде краны, и стрелы их подают в пролеты бетон...
По изъезженному, грязному от солярки льду реки тянутся черные шланги к темно-красным затворам между быками. По шлангам нагнетается нар, чтобы лед у затворов оттаял, отпустил. Внизу, у затвора, гидромонтажники ждут, когда Ломакин на верхотуре утихомирит стропы крана Над балкой натянут стальной трос, по которому движется страховочная цепь гидромонтажников, но издали, с эстакады, она кажется ненадежной. Неожиданно ветер усилился, и повалил мокрый густой снег. Красные затворы еще видны сквозь снежную пелену, а фигуры монтажников кажутся темными силуэтами. Узкая балка, на которой стоит Ломакин, стала скользкой. Ветер достиг ураганной силы, хлещет по лицу и забрасывает снегом глаза. Долгое время невозможно разглядеть — начали поднимать двадцатипятиметровой ширины затворы или нет? Удалось ли соединить затвор с краном?
И только когда внизу, по бетонному коридору, пошла вода, стало ясно, что поднимают. Плоскость затвора медленно, с остановками ползет вверх, и внимательно вглядывается в это Ипатов, словно издали, на глазок, высчитывая метр за метром.
Последний затвор подняли в три часа ночи.
Вначале это услышали и увидели гидромонтажники на верхнем бьефе. Буквально на глазах река вместе с ледовым полем поднялась, раздался оглушительный треск, как в грозовом небе после полыхнувшей молнии, и под напором неожиданно прибывающей воды лед начал дробиться сначала на крупные острова, а затем все мельче и мельче Оторванные льдины устремились к пролетам плотины. Синие громадины взбираются одна на другую; со скрежетом, обдирая опалубку и раскалываясь о быки, протискиваются через пролеты и вылетают на чистую воду у нижнего бьефа... Здесь первые льдины вода оттеснила, когда подняли затворы, готовясь к ледоходу. А у верхнего бьефа лед осел, потемнел, покрылся серыми пятнами, но вот началось, и литые двухметровые срезы его ожили, круша все на своем пути. Только бетонное тело плотины стоит неколебимо, и лед, словно проверяя крепость бетона, то пробует его мощными ударами, то устраивает длительную осаду, давя всем огромным, пришедшим в движение ледяным полем.
В первые мгновения за шумом бульдозеров и машин реку не слышно, но постепенно останавливаются стрелы кранов, техника — люди прислушиваются, всматриваются в реку. Ледоход как магнит притягивает к себе их, и они собираются на эстакаде, у деревянных перил. Люди молча смотрят в пролеты плотины, где под красными поднятыми затворами беснуется Зея.
— Георгий Аркадьевич, — подошла к Ипатову светловолосая, с ухоженной прической женщина, — все же самым точным прогнозом о начале ледохода оказалась сумма положительных температур.
— Я что-то боюсь за облицовку донных отверстий, — глядя в гудящие пролеты и думая о другом, проговорил Ипатов. — Они недавно бетонированы...
Позже я познакомился с Татьяной Павловной. Она оказалась инженером-гидротехником. Друзья называют ее сокращенно «ТП», и в том, как они произносят это «ТП», угадывается тепло их отношений. Я поинтересовался у Татьяны Павловны:
— Что такое сумма положительных температур?
Она показала мне табличку с цифрами и пояснила:
— Когда сумма положительных температур от первого дня весны достигает девяноста градусов, река вскрывается. То есть именно в этот день надо ждать ледоход. Возможны незначительные поправки. Статистические данные многолетних наблюдений подтверждают это...
Здесь, у Зейских ворот, наблюдения ведутся с 1900 года. Тогда по реке прошла землеустроительная экспедиция и расставила метеорологические посты. Один из них находится в устье Пикана — это немного ниже створа плотины. На метеорологических постах даже во время войн постоянно велись наблюдения. Измерялись уровень, расход воды, проходящей в створе метеопоста в секунду.
— По другим прогнозам, — продолжала Татьяна Павловна, — ледоход ожидался гораздо раньше, чуть ли не третьего мая, а начался все-таки восьмого числа, когда сумма положительных температур достигла девяноста градусов. Вот и вся хитрость...
...Георгий Аркадьевич, словно продолжая свои размышления, проговорил:
— Вода прибывает.
После его слов прошло несколько секунд, и прямо на виду у всех стоящих на эстакаде река вспухла и поднялась, как закипающее молоко. Гул и треск усилились. По какой-то немыслимой дуге дальние ледяные поля приближались к двум большим пролетам. Вдруг почудилось, что быки потеряли высоту и бетонное сооружение плотины вместе с эстакадой быстро опускается в воду. Все как бы уменьшилось в масштабе, до воды, казалось, рукой подать. Из-за хребтов выползли низкие, тяжелые облака. Усилился ветер. Течение стало быстрее. Даже закралось сомнение: вдруг бетон не выдержит? Смотрю на Ипатова. Он знает все слабые места: где лед может обломать свежий бетон, сорвать арматуру, куда просочится вода. Георгий Аркадьевич смотрит на быстрину и, переводя рассеянный взгляд с одного объекта на другой, говорит:
— Кажется, теперь особых ЧП не должно быть...
После вчерашней беседы я знал, что больше всего его беспокоило: как поведет себя гребенка плотины, когда сквозь нее ринется лед? Он говорил, что малейшая неточность в расчете скорости воды может дать большое увеличение силовых воздействий на сооружение. Последние месяцы у Ипатова были особенно напряженными: надо было нарастить быки, положить как можно больше бетона, чтобы в ледоход вода не затопила основания, смонтировать пятисоттонные краны, которые поднимут затворы на безопасную высоту. Он говорил, что, если бы не успели подготовиться, дело могло обернуться большой потерей средств.
Склонившись над деревянными перилами, он продолжает внимательно разглядывать движение льда, воды, пытаясь предугадать, как поведет себя река. Но, судя по тому, что Георгий Аркадьевич обронил: «Пора обедать...» —лед проходит, с его точки зрения, без неожиданностей.
Однако неожиданность произошла. В диспетчерской, куда мы зашли, чтобы сдать защитные каски, Ипатову сообщили:
— В верховьях сорвалась баржа длиной в двадцать пять метров и к вечеру может оказаться у плотины.
...В восьмидесяти километрах от створа плотины, в затоне зейских судов, ледоход прорвал дамбу. Речники успели околоть лед, освободить суда и подтянуть к берегу. На реке оставались четыре баржи, пришвартованные вместе — лагом. Три баржи стояли во льдах, а четвертая на плесе. На берегу сорвало швартовую тумбу, баржу начало сносить, и она угрожала потянуть за собой остальные. Пришлось обрубить швартовый конец и пожертвовать этой баржей. Остальные три удалось освободить ото льда, подтянуть к берегу. Речники сразу же сообщили о случившемся, понимая, что перед гребенкой плотины может случиться непредвиденный затор...
В столовой Ипатов молчит. Я мысленно представил себе, что может натворить эта треклятая баржа, если ее развернет бортом и она закроет один из пролетов. Неожиданно раздался взрыв. Слегка дрогнул под ногами пол, и послышался. звон разбитых стекол. К взрывам в котловане второй очереди здесь привыкли, тем более что они сотрясают все вокруг именно в обеденный перерыв, когда на участке сооружений никого нет. Через секунду о взрыве забыли, и только паренек за дальним столиком громко пошутил:
