Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1973 год
Хозяйка вышла на кухню, расчесывая волосы, и перехватила его взгляд:
— Это против клопов.
— Чеснок?
— Ну да. Вы не ходите в кино? На все случаи жизни ответ дает.
Влажную блузку сменила какая-то бирюзовая безрукавка, смахивающая на нижнюю рубашку.
— Полицейский, значит, — сказала она. — Комиссар уголовной полиции.
Слегка нахмурясь, она испытующе посмотрела на него.
— Вот уж не думала, что чиновники двадцать седьмого класса самолично посещают клиентов.
— Верно, обычно они этого не делают, — согласился он.
Она села, но тотчас встала опять.
«Ладно, пора приступать к делу» — подумал Мартин Бек.
— Если я вас правильно понял, вы не очень одобрительно относитесь к полиции, — начал он.
Ее глаза скользнули по нему.
— Точно. Не припомню случая, чтобы мне когда-нибудь была от нее польза. И не только мне. Зато знаю многих, кому она причинила неприятности, даже страдания.
— В таком случае постараюсь не слишком обременять госпожу Нильсен.
— Рея, — сказала она. — Все зовут меня Рея.
— Если не ошибаюсь, этот дом принадлежит вам?
— Мне. Получила в наследство несколько лет назад. Но для полиции здесь нет ничего интересного. Ни наркоманов, ни игроков, даже проституток и воров нет. Она помолчала.
— Разве что небольшая подрывная деятельность ведется. Крамольные мысли. Но ведь вы не из политической полиции.
— Вы уверены?
Она вдруг рассмеялась — от души, заразительно.
— Я не совсем дура.
«Да уж это верно», — сказал себе Мартин Бек.
— Вы правы, — продолжал он вслух. — Я занимаюсь по большей части насильственными преступлениями. Намеренные и ненамеренные убийства.
— Чего нет, того нет. За последние три года даже ни одной драки не было. Правда, зимой кто-то взломал дверь на чердак и утащил разный хлам. Пришлось обратиться в полицию, страховые компании этого требуют. Из полиции никто не пришел — им некогда было, но страховку я получила. Главное — формальность соблюсти. — Она почесала затылок. — Ну так что тебе надо?
— Потолковать об одном из жильцов.
— Из моих жильцов?
Она нахмурилась. В интонации, с которой было произнесено слово «мои», сквозило удивление и беспокойство.
— Из бывших жильцов, — пояснил он.
— В этом году только один переехал.
— Свярд.
— Правильно, жил у меня один по фамилии Свярд. Переехал весной. А что с ним?
— Умер.
— Его убили?
— Застрелили.
— Кто?
— Возможно, самоубийство. Но мы в этом не уверены,
— Послушай, а нельзя нам разговаривать как-нибудь попроще?
— Пожалуйста. Что вы подразумеваете? Чтобы я тоже перешел на «ты»?
Она пожала плечами.
— Терпеть не могу официальный тон в разговоре. Нет, конечно, я могу быть весьма корректной, если это необходимо. А могу и пококетничать — принарядиться, подкрасить губы, оттенить глаза.
Мартин Бек слегка растерялся.
— Чаю хочешь? — вдруг предложила она.— Отличная штука — чай.
Ему очень хотелось чая, но он ответил:
— Нет-нет, зачем же столько хлопот.
— Пустяки,— возразила она. — Вздор. Погоди-ка, сейчас будет чай, и поесть что-нибудь придумаю.
От ее слов у него сразу разыгрался аппетит. Она продолжала говорить, предваряя его отказ:
— От силы десять минут. Я постоянно что-нибудь стряпаю. Уже руку набила. Это даже полезно. Нельзя поддаваться унынию. Когда на душе очень погано, приготовь что-нибудь вкусненькое. Вскипячу чайник, хлеба поджарю, потом можно и потолковать.
Мартин Бек понял, что отказываться бесполезно. Видно, эта маленькая женщина не лишена упрямства и силы воли, умеет на своем настоять.
— Спасибо, — покорно произнес он.
Она уже действовала. С шумом, с грохотом, зато толково и быстро.
Мартин Бек никогда еще не видел такой сноровки, во всяком случае, в Швеции.
Семь минут ушло у нее на то, чтобы приготовить чай и шесть ломтей поджаренного хлеба с тертым сыром и кружками помидора. Пока она молча трудилась, Мартин Бек пытался сообразить, сколько же ей все-таки лет.
Садясь напротив него, она сказала:
— Тридцать семь. Хотя кажусь моложе.
Мартин Бек оторопел.
— Как ты угадала...
— А что, ведь верно угадала? — перебила она. — Ешь.
Бутерброды были очень вкусные.
— Я вечно голодная, — объяснила Рея. — Ем десять, а то и двенадцать раз в день. И ни капельки не толстею. А хоть бы и потолстела. Несколько килограммов больше или меньше ничего не меняют. Во всяком случае, я не меняюсь. Правда, если не поем, огрызаться начинаю.
Она живо управилась с тремя бутербродами. Мартин Бек съел один, подумал и взял второй.
— Похоже, ты не очень лестного мнения о Свярде, — сказал он.
— Что верно, то верно.
Они понимали друг друга с полуслова. И оба почему-то считали это вполне естественным.
— У него был какой-нибудь заскок?
— Вот именно, — подтвердила Рея, — с причудами мужчина, большой оригинал. Я никак его не могла раскусить и была счастлива, когда он переехал. А что же с ним все-таки приключилось?
— Его нашли в его квартире восемнадцатого июня. Минимум полтора месяца пролежал мертвый, если не два.
Она поежилась.
— Кошмар. Пожалуйста, не надо подробностей. Я слишком впечатлительна, чтобы всякие ужасы слушать. Потом еще приснится...
Он хотел сказать, что она может быть спокойна, но понял, что в этом нет надобности, тем более что она уже продолжала:
— Одно могу сказать тебе точно.
—Что именно?
— В моем доме ничего подобного не случилось бы.
— Это почему же?
— Потому что я бы этого не допустила.
Она подперла левой ладонью подбородок. У нее был довольно крупный нос, руки крепкие, ногти острижены. Глаза строго смотрели на Мартина Бека.
Вдруг она поднялась и подошла к полке. Покопалась, отыскала спички, сигареты и закурила, сильно затягиваясь.
Потом потушила сигарету, съела еще один бутерброд и откинулась на спинку стула, понурив голову и положив локти на колени. Наконец, подняла взгляд на Мартина Бека:
— Может быть, я не упасла бы его от смерти, но, во всяком случае, он не пролежал бы так два месяца. И двух дней не пролежал бы.
«Да уж наверно», — сказал себе Мартин Бек.
— Квартиросдатчики в этой стране, — продолжала Рея, — последняя сволочь. Что поделаешь, наш строй поощряет эксплуатацию.
Мартин Бек прикусил нижнюю губу. Он ни с кем не делился своими политическими взглядами и вообще избегал разговоров с политической окраской.
— Что, не надо о политике? — спросила она. — Ладно, не будем ее трогать. Но так уж вышло, что я сама оказалась в числе квартиросдатчиков. Чистая случайность — наследство... Кстати, дом совсем неплохой, но, когда я сюда переехала, жуть что было, крысиная нора, да и только. Мой дорогой родитель за последние десять лет, наверно, ни одной перегоревшей лампочки не сменил, ни одного стекла не вставил. Сам-то он жил в другом конце города и только об одном заботился: собирать квартплату да вышибать жильцов, которые не могли заплатить вовремя. Потом превратил квартиры в общежития для иностранцев и прочих, кому некуда деться. И драл с них втридорога, благо у них не было выбора. Таких сквалыг в городе хватает.
Кто-то отворил наружную дверь и вошел, но Рея никак не реагировала.
Продолжение следует
Перевел со шведского Л. Жданов
Двести шансов утонуть
Когда Ларри Престон объявил о своем намерении спуститься на плоту по реке Средний Лосось, даже неисправимые оптимисты сочли его кандидатом в самоубийцы. По натуре своей Престон был игрок, любил, как он выражался, «подразнить судьбу, чтобы не так пресно жилось на белом свете». Но этим в Техасе никого не удивишь. К тому же одно дело испытывать судьбу за зеленым столом, где, кстати, Престон завоевал титул чемпиона по покеру, и совершенно другое — бросать вызов порогам реки, заслужившей печальную славу «Белого Стикса». Справедливости ради нужно вспомнить, что Престон был рекордсменом и в местном атлетическом аттракционе: у себя в Амарильо он на пари обогнал жеребца-полукровку на дистанции в сто метров.
Что же касается Среднего Лосося, то здесь смельчаку (или безумцу) предстояло не просто преодолеть многочисленные пороги и стремнины, но и опуститься с тысячи двухсот до шестисот метров на 28-мильном (1 Миля — 1609 метров.) отрезке зажатой в узкий каньон горной реки. Престона ждал гигантский водный слалом, где «рекорд» равнялся четырнадцати человеческим жизням за один сезон. Престон заявил, что возьмет с собой лишь одного помощника — Джерри Чэпмена. Этот старый приятель Ларри Престона считался опытным покорителем горных рек, однако и он выразил сомнение в успехе... По его словам, главную трудность представляли даже не камни, между которыми предстояло лавировать на бешеной скорости, а холод. Ведь Престон выбрал для своего путешествия период с 15 ноября по 15 декабря, когда Средний Лосось начинает замерзать. Но выбор был сделан, причем на карту был поставлен не только престиж Престона, но и пари в 31 тысячу долларов.
