Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1992 год
В прятки с обезьянами
Как-то я услышал, что к северу от Баты в девственном лесу живет колония обезьян. Объяснили и дорогу, как добраться до них.
Доехал я по шоссе, как говорили, до миссионерской школы. От нее осталась только вывеска да три пустых деревянных строения: закрыв школу, миссионеры вернулись в Испанию. Далее мой путь лежал вдоль пляжа. Разумеется, он был нелегок: колеса проваливались в песок, машина не раз застревала. Держался я ближе к лесу, так как опасался прилива. Добрался наконец к подножию возвышенности, поднялся на нее и замер. Недалеко от меня по широкому пляжу бегало около двух десятков шимпанзе.
Заметив мое появление, они с визгом бросились в лес. Через две-три минуты снова высыпали на пляж, видимо, убедившись, что мое поведение им ничем не угрожает. Они стояли как вкопанные и, не отрываясь, смотрели в мою сторону. Я тоже пристально разглядывал стаю, но приблизиться к ней не решался. Стоило мне сделать как-то неосознанно шаг вперед, как обезьяны с визгом устремились в лес. Вскоре они снова появились на пляже. Держались бесшумно, неподвижно и внимательно следили за мной. Я вытащил пачку сигарет, и этого было достаточно, чтобы обезьяны опять скрылись в лесу. Но когда они вновь появились, их поведение было совсем иным. Они визжали, бегали, резвились. Многие издавали бодрые, звонкие протяжные крики. Время от времени обезьяны бросали взгляды в мою сторону, гримасничали. У меня создалось впечатление, что они выказывали радость. По всей вероятности, их забавлял тот факт, что они успешно могли прятаться от меня в лесу и находиться вне опасности.
Магический круг
Каждого, кто приезжает в Экваториальную Гвинею, поражает огромное количество ящериц. Некоторые их виды основательно досаждают людям. В первую очередь это относится к светло-серым особям, в избытке населяющим жилые дома. Это небольшие, восемь-десять сантиметров длиной, чрезвычайно подвижные существа. Они бегают по мебели, по полу, по стенам и даже по потолку. Особенно неприятно видеть их ползающими у тебя над головой. Постоянно испытываешь ощущение, что они вот-вот свалятся на тебя. Так оно иногда и бывает.
Однажды я пригласил на обед только что прибывшего в страну коллегу с супругой. Все шло хорошо, но, когда приступили ко второму блюду, с потолка упала ящерица и угодила прямо в тарелку гостьи. Женщина испытала настоящий шок, ей сделалось дурно... День, конечно, был омрачен. Я чувствовал себя так, будто был виновен в случившемся.
После этого я стал расспрашивать африканцев, чтобы избежать подобных случаев впредь. Один из них посоветовал примерно раз в неделю проводить по потолку над столом круг диаметром три метра кистью, смоченной одеколоном. Его запах отгоняет ящериц. Я последовал этому совету и с тех пор обедал спокойно. Круг оказался магическим: внутрь его ни разу не проникла ни одна ящерица.
Но все же позже, хоть и в другом месте, с ящерицей, правда принадлежащей уже к другому виду, мне пришлось столкнуться.
Как-то вечером я возвращался из загородной поездки. Было уже темно. Машину поставил у крыльца и пошел открывать гараж. Не успел я сделать и десятка шагов, как услышал тревожный голос шестилетнего сына коллеги. Он бежал ко мне, громко повторяя: «Змея... змея!»
— Укусила? — спросил я срывающимся голосом.
Мальчик отрицательно покачал головой и молча указал на машину. Я кинулся туда. На крыше машины лежала ящерица длиной чуть меньше метра. Ее-то мальчик и принял за змею. Вдруг ящерица спустилась на капот, затем на мостовую и исчезла. Откуда и как я умудрился привезти эту рептилию — так и осталось для меня загадкой. Я рассказал потом о случившемся африканцам, описав ящерицу. Они в один голос заявили, что мне следовало поселить ее в саду при доме. Такие рептилии пожирают змей.
Семья Хесуса Ндонго
С семьей Хесуса Ндонгр я познакомился, когда возвращался на машине из городка Сан-Николас в столицу. Он стоял на обочине шоссе с поднятой рукой. Другая рука лежала на довольно большой деревянной ступе. Он извинился, поинтересовался, располагаю ли я временем, и попросил подвезти его до дома. Я с готовностью согласился, так как мне давно хотелось поближе познакомиться с условиями жизни африканской крестьянской семьи. Возле поселка Басакато мы свернули с шоссе на проселочную дорогу. Разговорились.
Он рассказал, что его семья живет особняком в девственном лесу. У него две жены. Причем, по его словам, им трудно управляться с детьми и с хозяйством, и они просят привести еще одну или двух жен. В семье четырнадцать детей: семь собственных, трое сирот родной сестры и четверо сирот двоюродного брата Ндонго. Выращивает семья маис, юкку, маниок, батат, тыкву. Он заметил, что хорошее подспорье — «лесная пища», то есть дикие корнеплоды, бананы, кокосы... Держали прежде двух коров-зебу, но продали: они давали лишь по два литра молока каждая, да и мясо у них очень жесткое.
Проехали мы около получаса, началась совсем узкая заросшая, грунтовая дорога. Мой пассажир извинился и заявил, что остальной путь он готов проделать пешком, чтобы не задерживать меня. Я успокоил его. Помолчав немного, он еще раз извинился за то, что отнимает у меня уйму времени. Ехать становилось все труднее.
Машина едва продиралась сквозь нависающие кусты. И вот мы почти уткнулись в небольшой шалаш из пальмовых листьев с деревянным крестом наверху. Ндонго пояснил, что это сооруженная им самим часовня святых духов.
Мы вышли на большую поляну, на которой стояли три хижины и сарай. Выстроены они были из бамбука, волокон каких-то злаков и пальмовых листьев. В сарае держали коз и поросят. Во дворе виднелись два примитивных очага, сложенных из обычного кирпича. Рядом лежали две большие жестяные банки, несколько колебас и ступа. Подошли жены, поклонились. Одна из них поздоровалась на испанском, другая — на языке буби.
Ндонго сказал им, кто я и как оказался здесь. Женщины заулыбались и несколько раз кивнули в мою сторону. На них, как и на хозяине, были обычные белые майки. Набежали дети. Они поздоровались и замерли на месте, впившись в меня глазами. Ндонго пригласил меня войти в одну из хижин. Там стояло три топчана, покрытых старыми одеялами, столик и четыре плетеных табурета. К стене была приделана длинная палка, на которой разместились тарелки, пустые консервные банки, бутылки с пальмовым маслом колебасы. Я обратил внимание на обилие кошек в хозяйстве Ндонго. Это забава для детей, а главное — кошки оберегают жилье, пожирая змей, заявил он.
Младшая из жен поднесла в металлических кружках вина из орехов масличной пальмы. Когда я собрался в обратный путь, меня пришли проводить младшая жена и несколько ребят. Вдруг из-за сарая раздался душераздирающий женский крик. Оттуда выбежала старшая жена, неся на руках маленького сынишку. Она передала мужу ребенка и что-то сказала ему срывающимся голосом на языке буби. Ндонго взял ребенка, погладил его по головке и вернул жене. Он рассказал мне, что в прошлом году от укуса одичавшей кошки умерла четырехлетняя девочка. И сейчас старшая жена, случайно заметив, что к мальчику подкрадывалась та же кошка, схватила его и бросилась прочь...
Малабо — Бата Василий Якубовский
Наедине с Америкой
Много лет я ждал встречи с Америкой, хотя и не верил, что она состоится. Тем неожиданней было это плавание в составе экспедиции, посвященной 250-летию открытия Аляски российскими мореплавателями. Мы провели в море и в пяти портах Америки пятьдесят суток, из которых двадцать семь — у причала. В каждом порту участники экспедиции и команда судна «Академик Ширшов» выходили на берег и свободно общались с такими же, как мы, людьми — жадными ко всякой новизне... Здесь я был наедине со своими мыслями и всеми знаниями о Русской Америке. Никто не вмешивался в мое мировосприятие, никто не навязывал своих мыслей и решений. Я впервые почувствовал себя свободным человеком. И хотя сама экспедиция прошла с обычными для нас организационными несуразностями, говорить об этом не буду. Свежие ветры Америки, как и августовские вести с Родины, то тревожные, то отрадные, делали и нас самих, и наших временных начальников терпимее и добрее.
Путь длиной в десятилетия
Свой рассказ об Америке начну с того далекого дня 1956 года, когда я, закончив в Ленинграде знаменитый Морской корпус, который ведет свою историю от Петровской Навигацкой школы, стал морским офицером. Мне казалось, что специальность морского штурмана открывает передо мной все моря и океаны. Пока же я ждал, когда спустят на воду мой первый в жизни военный корабль — тральщик, на котором предстоял переход на Север...
В эти дни относительной свободы я с каким-то рвением изучал Санкт-Петербург и часто навещал брата, который жил на улице Марата, бывшей Никольской. Здесь однажды напротив живописного храма меня остановил бородатый человек, сидящий за мольбертом.
