Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1983 год
— Нет, Боб, сидеть нет смысла, — покачал головой Игорь. — За три месяца установить контакт или доказать, что они определенно лишены интеллекта, мы не сумеем — нам это не по силам... Скажи, Боб, есть шанс, что за это время нас успеют найти и поднять без вреда для кораллов?
— Помощь не поспеет, абсолютно точно.
— И сигнал никак не дать, — с досадой сказал Игорь. — Это же надо — не оборудовать дисколет передатчиком!
— Ты не прав, Игорь. Аппаратура сверхдальней связи весит достаточно много, и она есть на прицепе. Зачем перегружать дисколет? Автономно он действует недолго и абсолютно надежен. Конструкторы предусмотрели все, чтобы дисколет к прицепу мог всегда вернуться. Они не предусмотрели только, что экипаж не захочет взлетать.
...В ту ночь кораллы светились сами по себе, без прожектора. Цвета пестрыми волнами перекатывались по рифу, взлетали на утесы и вдруг наверху тускнели. Время от времени беспорядочные узоры начинали складываться во что-то напоминающее геометрические фигуры, но сходство было отдаленным, почти неуловимым, и его вполне можно было приписать игре собственного воображения. Несколько раз напротив окна эколога гирлянды превращались в написанное радужными буквами слово «Надежда». И это было странно, даже чудовищно: на дне инопланетного океана читать обычное имя земной девушки. Но Игорь, помня, как накануне сам выводил эти буквы лучом прожектора из кают-компании, понимал, что объяснить явление можно чем угодно: остаточной флуоресценцией, например, и что любое самое фантастическое объяснение будет куда правдоподобней, нежели видеть в переливах осмысленные сигналы.
Чекерс включил бортжурнал на запись, кашлянул и начал сухо, почти официально:
— Решение, которое предстоит нам сейчас принять, человеку выпадает раз в жизни. Явление, с которым мы столкнулись, каждый из нас имеет право и основание толковать по-своему. Перед нами альтернатива: или гибель всех нас, трех разумных представителей планеты Земля, или гибель коралловой колонии, в которой мы допускаем носителя разума планеты Кайобланко. В общем, надо решать. — Чекерс обвел товарищей взглядом. — Мы голосуем.
Игорь помедлил, побарабанил пальцами по столу.
— Я за то, чтобы остаться.
— А ты? — повернулся Чекерс к девушке.
Не поднимая глаз, Надя чуть слышно проговорила:
— Я считаю, мы должны лететь.
— Значит, я... — Пилот засунул руки в карманы. Помолчал секунду: он так не хотел, чтобы его слово стало решающим. — Мое мнение — надо взлетать. Таким образом, принимается резолюция: взлетать. — Чекерс выключил бортжурнал. — Но мы не должны пренебрегать даже самой малой надеждой на нейтральное решение...
— А что, есть какая-то надежда? — не выдержала Надя.
— Я провел некоторые расчеты. Если мы стартуем не со дна, а с уровня поверхности, температура воды в придонном слое повысится до плюс пятидесяти. У рифа появляются шансы выжить.
— Но как нам подняться? Разве пропеллеры не поломаны?
— Поломаны. У верхнего винта отбиты две лопасти. И починить его нельзя. Но мы можем отрезать две симметричные лопасти у нижнего. И если нам удастся оба винта ненадолго синхронизировать, то, может быть, мы поднимемся до самой поверхности.
— А если мы не сумеем их... синхронизировать? — запнувшись, спросила девушка.
— Тогда от вибрации может разладиться основной двигатель, а это, сами понимаете, что означает для нас. Как только вибрация приблизится к критической, я включаю реактор. Будем надеяться, что до этого успеем подняться до поверхности воды.
Игорь с сомнением покачал головой:
— Надежда совсем слабая, Боб. Рифовые кораллы живут при температуре от восемнадцати до тридцати пяти градусов. Любые отклонения вверх или вниз их убивают.
— Это на Земле...
— Внешне они почти неотличимы от земных. И пределов жизнестойкости кораллов Кайобланко мы не знаем.
«Так узнай!» — чуть не сорвалось с языка у Роберта, но он вовремя осекся: конечно же, Игорь не может экспериментировать на организмах, в которых предполагается разум...
— И все же это единственный шанс, — сказал Чекерс. Потом добавил: — Наш и их.
Вдвоем Игорь и Роберт вытащили из кладовой покалеченные винты, подравняли огрызки лопастей у верхнего пропеллера, срезали две лопасти у нижнего. Получилась пара пропеллеров довольно жалкого вида.
Потом они влезли в скафандры, выплыли наружу. Быстро закрепили винты на оси, стараясь не разговаривать и избегая смотреть по сторонам, словно что-то стыдное и недостойное готовилось их руками...
В половине четвертого по бортовому времени Чекерс приказал занять места и приготовиться к старту. В кабине пилот сидел один: Игорь устроился в нижнем отсеке, чтобы наблюдать кораллы до последнего момента. Надя осталась в лаборатории следить за показаниями биоаппаратуры.
— Внимание! Включаю вертолетный режим,— сообщил Роберт.
По тому, как бросились врассыпную рыбешки, как нырнул под обломками рак-отшельник, Игорь определил, что винты начали проворачиваться. Над дном вспучилось облако мути и стало расти. В нем уже исчезали кораллы, муть закрывала смотровой сегмент... Дисколет качнулся, и почти сразу Игорь почувствовал вибрацию. Она застучала медными молоточками в корпус, заставляя дисколет вздрагивать короткими, судорожными рывками.
— Плохо дело? — спросил Игорь.
— Терпимо! — обнадеживающе крикнул Чекерс. — Мы поднимаемся. Лишь бы вибрация не усиливалась...
Не успел он договорить, как молоточки превратились в глухо звенящий будильник, а рывки слились в неровную, лихорадочную дрожь.
Облако мути росло, расползалось, застилая колонию. Водная толща между ней и дисколетом постепенно увеличивалась.
— На сколько поднялись? — раздался голос Нади.
— Прошли двадцать, — отозвался пилот. — Вибрация нарастает.
— А если сбросить обороты? — предложил Краснов.
— Нельзя. И так идем на самых малых. Чуть сбавить — опустимся обратно.
— Голова... Болит голова! — вскрикнула Надя.
Удивиться, как в такой момент можно говорить о головной боли, Игорь не успел. Будто разъяренный шмель ворвался к нему в мозг. Эколог сдавленно замычал, сжимая виски.
— Терпите, ребята, это от вибрации, — бормотал Чекерс. По голосу чувствовалось, что и ему несладко.
Тридцать метров до поверхности. Пройдена только половина. Поднимутся ли они, продержатся еще полпути?
— Все, — объявил пилот, — вибрация подходит к критической. Пускаю реактор на холостой.
— Нет! Только не сейчас, хотя бы еще десяток метров! — закричал Игорь. — Прошу тебя, Боб, подожди. Если ты запустишь реактор на этой высоте, у них нет шансов...
— Если я промедлю еще минуту, — тяжело дыша, откликнулся пилот, — дисколет может развалиться.
— Боб! Держись, держись до последнего. Пусть они обычные кораллы. Но мы же люди! Держись до последнего!
— Не могу, — прохрипел Чекерс. — Больше не могу, ребята... Сейчас буду давать газ...
Игорь закрыл глаза, вжался в пол. Все его существо будто слилось с дрожащим корпусом дисколета. Он буквально чувствовал беспредельную боль корабельных мышц, рвущиеся нервы приборов, хрустящие кости переборок. Дисколет, построенный для космических путешествий, из последних сил сопротивлялся разрушительной, всепроникающей силе вибрации, и все же Игорь, стиснув зубы, мысленно уговаривал его не сдаваться, приподняться еще, ну хоть на метр еще...
Чекерс выключил пропеллеры, и тут же навалилась какая-то странная, гудящая, сверлящая мозг тишина. Краснов вздрогнул, услышав легкое ворчание набирающего мощь реактора… Все! И никаких шансов на выживание кораллам! Да и какие могут быть шансы, когда от кораллов до дюз всего тридцать шесть метров, подъем прекращен, а раскаленная струя ударит ровно через три секунды...
...Он совершенно отчетливо помнил каждый шаг своей жизни.
Вначале было Младенчество, которого он, конечно, помнить не мог, но, познав ход событий, представлял так ясно, словно все произошло только вчера.
Оно началось, когда завершилось седьмое Великое обледенение. Собственно, обледенение не кончилось тогда, а достигло своей высшей точки, апогея: лед покрывал половину планеты. Но уже не наступал.
Почему он родился именно в то обледенение, а не раньше? Скорее всего потому, что седьмое обледенение было самым мощным. Оно забрало бесчисленные массы воды, и подводное плоскогорье, которому было суждено стать его родиной, всегда находившееся на безжизненной глубине, очутилось вдруг в каких-то полутора десятках метров от поверхности. Это был один из немногих свободных ото льда участков океана, и прежде всего там начало сказываться действие солнца и вулканов: температура воды над плато стала подниматься. Она повышалась медленно, почти неощутимо, на доли градуса в столетие, но этого оказалось достаточно.
