Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1983 год
Наметились определенные сдвиги: Атолл начал улавливать биополя пришельцев, ему стал различим цвет их эмоций. Найдя нужный диапазон, Атолл теперь продолжал вслушиваться в пришельцев, даже когда те забрались в своего «краба». Как ему хотелось понять их, узнать, что знают они, и поделиться тем, что есть у него! Но все это будет, обязательно будет, раз встреча произошла...
Когда Чекерс остановил пропеллеры и включил тягу, Игорь затаил дыхание, готовясь к резкому падению: пока двигатель не заработает, не поддерживаемый больше винтами дисколет упадет на несколько метров, «провалится»...
Но падения... не было.
Срезонировав с бьющимся в отчаянии, захлебывающимся стыдом бессилия и все же несдающимся разумом Человека, чужой, но нечуждый Разум напряг свои невидимые мышцы и, словно арбузную косточку, выщелкнул дисколет на поверхность.
Включился двигатель, гул реактивных струй слился с шипением испаряющейся воды. Дисколет взлетел вверх и исчез, растаял в небе планеты, уходя к грузовой станции на орбите.
А внизу, на планете со звучным названием Кайобланко, в маленькой подводной колонии кораллов, недоуменно вспыхивали цветные огоньки. Атолл, пытаясь разобраться в происшедшем, снова и снова прослеживал события последних дней. На его коралловых склонах загорались непонятные ему, но явно что-то означающие символы, в которых он все-таки пытался распознать по-русски написанное имя «Надежда».
Впрочем, Атоллу было ясно одно значение этого символа. Он понимал, что пришельцы обязательно вернутся.
Григорий Темкин Рисунки А. Гусева
«…На Большое море-окиян»
Охотское море давно тянуло меня к себе. Море это было первым в истории отечественного мореплавания на Востоке. Отсюда открывали русские люди Тихий океан, пролив между Старым и Новым Светом и саму Америку.
Намечая маршрут, я с самого начала думал об Улье, откуда русские впервые увидели Большое море-океан и проложили курс к Охотску — первому российскому порту на Тихом океане. Надеялся побывать на трассе таинственного Якутско-Охотского тракта, которому многим обязана мореходная слава Охотска. На этом древнем пути в урочище Юдома-Крестовская хотел подступиться к тайне якоря, потерянного Первой Камчатской экспедицией...
Да на той Улье-реке
В клубах холодного тумана под струями дождя я бежал от вертолетной площадки к распахнутой двери первого дома. Бежал и время от времени останавливался. И как только замер рокот винта машины, различил шум прибоя и знакомый до боли перекат камней после шипящего набега волны. В сотне метров отсюда начиналось Охотское море... Ничего не стоило свернуть с тропы и спуститься к самой воде и тем совершить ритуал встречи, которую ждал много лет. «Ну не с рюкзаком же», — думаю я, разглядывая стоящих в дверях Наташу и Володю Краснобаевых. С этого часа тут мой приют — в поселке Улья, у этих гостеприимных людей, работающих на линии связи Хабаровск — Магадан. На галечной косе у самой кромки Великого океана. Спустя десять минут, набросив непромокаемые плащи, мы с Володей, бредем обратно к морю.
— Напрасно торопимся, вот уже морось пошла, а там и ясность придет. — Володя идет рядом. Седая морось, похожая на иней, выбелила его ресницы, брови, волосы. Непокрытой головой, голубыми глазами, размеренным крупным шагом напоминает он мне варяга.
— Сколько еще до устья? — пытаю я Володю.
— Теперь недолго...
Слева мелькнул памятник первопроходцам Москвитина, и мы вклинились в дебри завалов из плавника. Володя вел меня к месту, где в 1639 году первые русские люди увидели воды Тихого океана. Мы стояли у осыпи, где билась вода Ульи, пытаясь прорваться сквозь стены морских волн. Вздыбившись на баре — отмели в устье,— море катило туго свернутые трубы волн и у берега раскручивало их, вытряхивая белые хлопья в струи мутной речной воды. Шел прилив. Он медленно теснил речные воды и вскоре обратил их вспять. А через несколько часов начнется отлив и глинистый разлив реки устремится далеко в море...
— Где же стоял Москвитин? — Володя отступил на шаг, разглядывая меня. Солнце неясно проглянуло сквозь тучи, затон перед устьем казался подходящим для высадки.
— Здесь, должно быть, — говорю я, и мне хочется верить, что так оно и было.
— В прошлом году здесь была промоина, а лет пять назад, когда река смыла часть поселка, и вовсе море было. А рядом, смотри, омут.
В нем метались лососи, попавшие туда в полную воду. Еще можно было осмотреть торчащий из размытого берега фундамент рыбцеха, чтобы убедиться в том, что Улья перемывала эту косу неоднократно и что постоять на тех же камешках, где стояли первопроходцы, никак не удастся. Мне оставалось лишь представить, как все было...
Трудно не восхищаться стремительностью, с которой продвигались российские первопроходцы на Восток. В самом деле, до-1619 года в тогдашней столице Сибири — Тобольске — никто не знал даже о реке Лене. А спустя два десятка лет весь ее огромный бассейн был обследован и нанесен на карты. В 1636 году из Тобольска для сбора ясака в «Ленской землице» отправился отряд казачьего атамана Дмитрия Копылова. Казаки в следующем году основали на Алдане Бутальское зимовье. Отсюда в 1639 году и отправился в свой славный поход Москвитин «да их, казаков, с ним 30 человек»... «на Большое море-окиян, по тунгусскому языку на Ламу». Отправляясь в незнаемое, казаки шли довольно уверенно: проводниками у них были эвенки. В расспросной речи участник похода Нехорошко Иванов сын Колобов докладывал: «Шли они Алданом вниз до Май-реки восьмеры сутки, а Маею-рекою вверх шли до волоку 7 недель, а из Май-реки малою речкою до прямого волоку в стружках шли б ден. А волоком шли день ходу и вышли на реку на Улью, на вершину. Да тою Ульею-рекою шли вниз стругом, плыли восьмеры сутки. И на той же Улье-реке, зделав лодью, плыли до моря, до устья той Ульи-реки, где она пала в море, пятеры сутки». Немало открытий совершили москвитинцы. Они заложили первый русский населенный пункт на побережье Тихого океана — Улью. 1 октября
1639 года стал днем начала русского мореходства в водах Тихого океана. В этот день, отправившись на север на речных лодьях, Москвитин открыл устье реки Охоты, давшей название всему морю. Москвитинцы — пионеры русского судостроения на Тихом океане. Плотбище в устье реки Ульи — первая судоверфь. Здесь в суровую зиму 1639/40 года построили они два морских коча «по осьми сажен» каждый. Именно на этих кочах летом 1640 года отправились отважные мореходы на юг. Это плавание знаменательно тем, что москвитинцы узнали о великой реке Амур. Первое упоминание об этой реке привело к цепи походов и открытий Пояркова, Хабарова, Невельского. Поход Москвитина стал стимулом для организации дальнейших плаваний в Охотском море.
Имя Ивана Юрьевича Москвитина увековечено на карте. Это мыс в губе Лужина, что километрах в двухстах от Магадана. Памятник Москвитину и его спутникам был поставлен в Улье экспедицией Приморского филиала Географического общества СССР, которая установила маршрут Москвитина с верховьев Май на Улью.
...Июльское ненастье в Улье — сущее бедствие. Я делаю круги по поселку, снимаю с разных сторон памятник москвитинцам и чувствую незавершенность своих впечатлений. Надо, надо пробиться вверх по Улье и потом спуститься вниз, чтобы побывать в районе древнего плотбища, где стучали топоры москвитинцев. Володя уже оборудовал моторку с хорошим тентом для плавания в дождь, как вдруг погода подарила нам небо без единого облачка.
Море еще было белесым от шторма, но открылись увалы хребтов, среди которых отчетливо виднелась широкая долина Ульи. Лавируя среди нерп, промышлявших в мутной воде, («казанка» уверенно прорывалась среди отмелей на запад к отрогам Джугджура. Подниматься в пору половодья вверх на веслах — значит пробираться у самого берега среди зарослей тальника, где течение потише. А тут мотор с ревом преодолевает натиск волн на самом стрежне. Навстречу несутся вырванные полой водой громадные стволы, прошлогодняя хвоя лиственниц струится коричневыми потоками. Слева и справа надвигаются далекие еще недавно берега. Часа через три, оглохшие от рева мотора, мы наконец пристали у первого крупного правого притока, прозрачные воды которого, словно синька, вливались в желто-коричневое русло Ульи... Через два дня, вернувшись в поселок, я ждал вертолет до Охотска. Мы сидели с Володей на кожухе невесть кем брошенной здесь бетономешалки, вспоминали сплав по реке и тихо переживали дни, что подарила нам Улья. Теперь и старые лиственницы, и заросли папоротника, в которых того и гляди покажется голова медведя, и всплески хариусов в ледяных притоках — все было так же нереально, как и появление вертолета из моросящей стены, которая закрыла от нас и море, и горы, и мыс со звучным, как удар рынды, названием Нонгдан.
